Полька – тройка
Шрифт:
Заведующий райздравотделом Львов, о котором Зоя говорила: "Хоть на макушке видна лысина, ничего еще дядечка и к тому же абсолютно холостой" – по-прежнему иногда заходил к Нине Павловне. Раньше ее не тяготили эти посещения, а теперь, глядя, как Львов весь вечер мучительно подбирает, подыскивает слова для разговора, Нина Павловна теряла терпение и стучала в стену Зое, чтобы та пришла пить с ними чай. А когда в июле приехал на гастроли Новосибирский театр и Львов принес билеты, Нина Павловна сослалась на головную боль и отказалась. В этот вечер она пошла гулять одна. Постояла у решетки городского сада, послушала духовой оркестр, потом купила эскимо и смотрела в темнеющую степь, где у
Черноволосый человек, одетый в мягкие сапоги и подпоясанную ремнем куртку, переложил с колен на скамейку большой мешок, поспешно встал, снял меховую шапку и низко поклонился.
– Здравствуйте, – удивленно сказала Нина Павловна. – Вы кто такой?
– Я Усольцев Аят, к тебе лечиться пришел, подарок принес. – Он взял со скамейки мешок и вынул из него медвежью шкуру – не очень большую, пушистую и с золотым отливом. Увидев, что Нина Павловна хмурится, быстро сказал: – Медведя начальник убил, потом говорит: "Когда пойдешь в отпуск, Аят, зайди в городскую больницу. Там есть хороший доктор, очень хорошо лечит. Шкуру отдай и от меня поклонись". – Он улыбнулся робкой, просительной улыбкой и еще раз поклонился.
– Какой начальник? – тихо спросила Нина Павловна. Она не заметила, как уронила на пол свою голубую косынку.
Усольцев нагнулся и почтительно подал ей косынку.
– Очень умный начальник, сильный начальник. Он землю копает – железо ищет, соль ищет, золото ищет.
Нина Павловна села на скамейку, взяла шкуру и покрыла ею колени; мех был густой и теплый, словно нагретый солнцем, и хотелось долго гладить его.
– Чем вы больны, товарищ Усольцев? – спросила она таким голосом, что удивленной Зое показалось, будто ее подруга вот-вот запоет.
Усольцев поднял правую руку и показал два скрюченных пальца.
– Зверь испортил. Какой теперь Аят охотник? – глаза его с надеждой смотрели на Нину Павловну. – Начальник сказал: "Иди, Аят, доктор товарищ Павлова поможет".
Нина Павловна принялась ощупывать и мять поврежденную кисть Усольцева.
– Так больно? Так?… Так?… А вот так?
Потом она велела Зое приготовить все к операции. Усольцев доверчиво положил руку на белую табуретку. Он был спокоен, только губы его беззвучно шевелились.
– Сейчас сестрица вас немножко уколет, и потом будет совсем не больно. Не смотрите туда, Усольцев, разговаривайте со мной. Далеко отсюда работает ваш начальник?
– Совсем далеко… – ответил Усольцев и вздрогнул, потому что в это время Зоя сделала первый укол.
– . А как туда доехать?
Охотник повертел головой.
– Там тайга. Есть горы, есть болота, зверь есть, дороги нет. Аят знает, как идти.
Нина Павловна вздохнула.
– Ну как, теперь вам не больно?
– Не больно… – испуганно сказал охотник. – Рука как дерево стала.
– Не бойтесь, Усольцев, сейчас я буду лечить вашу руку, а вы думайте о том, что скоро сможете опять хорошо стрелять.
Медвежьей шкурой Нина Павловна застелила специально купленный пружинный матрац, поставленный на четыре кирпича, – получилась великолепная тахта. По вечерам они с Зоей забирались с ногами на теплый мех и подолгу сидели, не зажигая света. Любопытная Зоя настойчиво расспрашивала о Белове.
– Что я могу сказать, кроме того, что он внимательный, приятный человек! Ведь мы виделись всего несколько часов, – задумчиво отвечала Нина Павловна. – Это ни к чему не обязывающая случайная встреча.
– А
этот мех? И потом, заметь, все на свете встречи абсолютно случайны! – горячо восклицала Зоя. И немедленно следовал вариант уже не раз слышанного Ниной Павловной рассказа: – Мы с Сашей познакомились, когда я впервые летела сюда из Москвы. Сначала он объяснял мне устройство самолета: показывал на белые стрелочки приборов, которые все время дрожат. На стоянках в аэропортах Саша покупал эскимо и цветы; к концу рейса у меня было столько букетов, что я могла открыть киоск. Ах, какой это был день!…"Ах, какой это был день!" – думала Нина Павловна и уже не слышала, что дальше говорила подруга.
Однажды, в конце лета, Зоя принесла брошюру.
– Посмотри, что я купила: "Богатства недр Бурятской АССР". Автор – твой А. И. Белов. Я прочла предисловие и узнала, что ему тридцать четыре года. Подумать только, этот парень в кожанке и простых сапогах написал такую абсолютно умную книгу. Я не могла понять в ней ни строчки!
Нина Павловна долго вертела книжку в руках. Вспомнились слова Белова: "Разрезать живого человека – вот настоящий подвиг". Подвиг… В первый же день посещения "анатомички" упала в обморок, и прозектор иронически заметил: "Может, вы ошиблись в выборе профессии?" Да, немало огорчений приносила на первых порах эта профессия, особенно когда началась самостоятельная работа; амбулаторные приемы вызывали отчаяние; казалось, из врача она превращается в автомат для выписки рецептов и бюллетеней. А потом беготня по лужам на квартиры к больным, когда в портфеле вместе с историями болезни и стетоскопом лежат купленные наспех сардельки или коробка пельменей. Пациенты ворчливы и раздражительны, все они почему-то живут в последних этажах.
Нина Павловна протянула руку к тумбочке, включила настольную лампу и раскрыла книжку.
Сумерки за окном сразу сгустились и подступили к стеклам, стало слышно тиканье лежащих на столе ручных часов – ритмичное и спокойное, как пульс здорового человека. За стеной мелодично позванивала гитара, мужской голос что-то напевал:
Скрипнула дверь.
– Нина, иди к нам. Саша привез с Кавказа вино, уверяет, что абсолютно сухое, кислое, как уксус. Идем же.
Не отрывая глаз от книги, Нина Павловна отрицательно покачала головой. Зоя постояла немножко и тихо прикрыла дверь.
Тьма за окном редела. С улицы уже не доносилось никаких звуков; давно умолкла за стеной гитара. А когда на посветлевшем горизонте обозначились розоватые контуры далеких гор, Нина Павловна уснула на медвежьей шкуре с книжкой Белова под головой. Ей снились горные тропы, бивачные костры, слышался шум тайги и рокот моторов…
Нина Павловна открывает глаза и долго не может понять, почему в ее комнате Львов и доктор Алов. В открытую форточку влетает щебетанье птиц, солнечное пятно на стене еще не задевает дверную притолоку; у двери, смущенно теребя шляпу, стоит Львов, старик Алов сидит на краешке тахты.
Нина Павловна поправляет волосы, машинально пробегает пальцами по пуговицам блузки и быстро встает.
– Спать не раздеваясь противопоказано, – с шутливой строгостью говорит доктор Алов. Улыбка у него какая-то натянутая, морщинистые руки неуверенно шарят по лацканам пиджака, словно смахивая табачные крошки.
– Что случилось, Евгений Тимофеевич?
Старый хирург кивает в сторону Львова. – Вот товарищ Львов получил радиограмму. Тяжелое ранение. Требуется наша помощь.
Нина Павловна прогоняет остатки сна. Держа в зубах шпильки, она закручивает косу вокруг головы и уже спокойным, деловым тоном говорит: