Полковник Гуров. Компиляция (сборник)

Версию о том, что Жажаловой мог мстить отвергнутый ухажер, отбросили сразу же. По словам ее родителей, ухажеров у Валерии не было, поскольку она сама обрекла себя на одиночество. ВИЧ-инфекцией она заразилась, когда после профучилища, где получила специальность швеи, впервые в жизни поехала на море. В поезде познакомилась с парнем. За два дня пути их роман достиг такого развития, что наивная провинциалка подарила свою невинность случайному донжуану. А тот «подарил» ей вирус смертельной болезни и подленько смылся, едва они приехали к месту назначения. Вернувшись домой, Валерия, памятуя о своем «приключении», на всякий случай проверилась на ВИЧ и с ужасом узнала, что заражена вирусом. Она тут же оборвала все связи и знакомства и знала только один маршрут – между домом и работой.

Как и Ступину, Жажалову убийца тоже задушил, но уже куском бельевого шнура. О вероятном интиме говорил беспорядок с нижним бельем. Биологических выделений не обнаружилось. В тканевых жидкостях было установлено повышенное содержание алкоголя, что соответствовало литру, а то полутора литрам водки. Как и в первом случае, каких-либо улик, оставленных убийцей, найти не удалось.

Третьей жертвой оказалась сорокадвухлетняя жительница Орехова Лидия Полынина, которая в марте текущего года приезжала в Горбылево к своей сестре на день рождения. Носительницей ВИЧ она стала из-за неряшливости и примитивной дурости медсестры, сделавшей ей прививку от гриппа. Как выяснилось позже, та «экономила» шприцы, чтобы потом калымить в частном порядке. Она привила Лидию уже использованным шприцем, для виду протерев иглу ватным тампоном. Причем тампон оказался пропитанным не спиртом, а водой, слегка разбавленной чем-то дезинфицирующим. Судя по всему, идиотская экономия неряхи стала причиной жизненной драмы не одного из тех, кому «посчастливилось» с ней столкнуться.

Тем мартовским днем, как рассказали родственники Лидии, она ушла на автостанцию одна: ее сестра едва передвигалась, а мужа сестры срочно вызвали на работу. Как выяснилось в ходе расследования, в списках пассажиров тем днем она не значилась. То есть до автостанции Полынина так и не дошла. А вот с кем и откуда уехала – осталось загадкой. Тем более что, по словам сестры Лидии, та была женщиной достаточно осторожной и к кому попало в машину никогда не села бы.

В отличие от ее предшественниц, Полынину нашли уже на третий день после ее исчезновения. Тело обнаружили на льдине, плывущей по Сазанке, с куском рыболовной сети, туго затянутой на шее…

В мае маньяк загубил свою четвертую жертву. Ею стала двадцатисемилетняя Таисия Раевская, бухгалтер пригородного фермерского хозяйства «Самсонов», расположенного в селе Шатальном. Как явствовало из показаний фермера, в день исчезновения Таисия отпросилась у него с работы пораньше – по ее словам, она пообещала матери помочь с огородом. Поскольку Шатальное от Горбылева отделяло всего лишь шоссе, Раевская с весны до осени на работу ездила на велосипеде. В тот день она тоже уехала на нем.

Исчезновение Таисии обнаружилось лишь к вечеру, когда она уже давно должна была вернуться домой. Ее мать, придя к дочери, застала дома лишь плачущую внучку, которая сообщила, что ее мамы почему-то слишком долго нет с работы. Женщина созвонилась с фермерским хозяйством и, узнав о том, что Таисия уехала домой сразу после обеда, поняла, что с дочерью что-то случилось. Она обзвонила всех родных и знакомых, те сразу же начали поиски. Уже в вечерних сумерках в зарослях бурьяна был найден велосипед с признаками того, что его сбила какая-то машина, скорее всего, легковая. Самой Таисии найти так и не удалось. Лишь через месяц ее останки с куском полипропиленового шнура на шее были найдены в нескольких километрах от райцентра.

Как явствовало из материалов дела, до этого Раевская несколько лет жила в гражданском браке с неким Алексеем Таракашкиным, бездельником, выпивохой и бабником. От какой-то из своих «пассий» заполучив ВИЧ, он заразил им и Таисию. Та, чисто случайно узнав о том, что носит в себе смертельно опасный вирус, выставила Таракашкина за дверь. С тех пор жила одна. Ни с кем из мужчин не встречалась. Поэтому, с учетом «почерка» маньяка, она была однозначно отнесена к числу его жертв.

Ознакомившись с материалами, Гуров, помотав головой, как бы пытаясь освободиться от полученного негатива, негромко поинтересовался у Стаса, который тоже уже заканчивал перелистывать подшитые в скоросшивателе бумаги:

– Ну, и что думаешь об этих убийствах?

– Очень странное пристрастие у этого мокрушника – женщины, зараженные ВИЧ… – недоуменно пожал плечами Крячко. – Подумал бы, что этим занимается некий тип, который подцепил от дамочки с панели вирус и теперь за это мстит, но тогда концы не вяжутся. Из четверых убитых – проститутка только одна. Да и тот факт, что он, скорее всего, использует «резину», никак не говорит о том, что у него самого вирус. Слушай, а может, он какой-нибудь параноик, зацикленный на идее очистить мир от носителей вируса?

– Не исключено, но… – с сомнением повел головой Лев, – мне почему-то больше представляется, что этот тип как бы играет с вирусом в эдакую биологическую «русскую рулетку»: подцеплю – не подцеплю? Что для меня однозначно: это человек не бедный. У него явно дорогая машина, во всяком случае, думаю, не какой-нибудь побитый «жигуленок». И еще два момента. Первое. Этот человек имеет доступ к базе данных инфекционистов, где хранится информация о зараженных ВИЧ. Второе. Он нападет не спонтанно, а делает какой-то выбор. По какому-то критерию… Но по какому? Ну-ка, дай-ка еще раз взгляну на все эти дела…

Пролистав скоросшиватели, он отложил их в сторону, побарабанил пальцами по столу и задумчиво проговорил:

– Похоже, дело попахивает ритуальщиной… Недаром психиатр предположил, что у маньяка должна иметься какая-то сатанистская символика.

– И что же ты там нашел? – выжидающе прищурился Станислав.

– Все четыре женщины родились в дни, близкие к дням солнцестояния. Ступина – двадцатого сентября, Жажалова – двадцать четвертого декабря, Полынина – восемнадцатого марта, Раевская – двадцать первого июня.

– Ешкин кот! – быстро перелистав скоросшиватели, восхитился Крячко. – А я на это что-то и не глянул. Да-а-а… Смотри-ка! В самом деле!

– По всей видимости, маньяк «подвинулся» на почве мистики и каких-то оккультных верований. Впрочем, ничего удивительного. У людей, что с жиру бесятся, такое случается не так уж и редко… – поморщившись, резюмировал Лев и обернулся к открывающейся двери.

В кабинет вошел Григоренко. Кинув в шкаф какие-то бумаги, он поинтересовался:

– С материалами уже ознакомились? Какие-то вопросы есть?

– А то! – с многообещающим видом мотнул головой Стас. – Володя, как могло случиться, что, согласно официальной версии, жертвы маньяка были убиты ножом, на котором обнаружились отпечатки пальцев Кубышного и генетический материал двух жертв, а согласно этим делам, жертвы были задушены?

Проведя по лбу ладонью, Григоренко безнадежно махнул рукой:

– Потому что потерпевшими занималась опергруппа, в составе которой были достаточно здоровые люди, а дело Кубышного стряпал кандидат в пациенты клиники Кащенко Цурякин.

Поднявшись со стула и пройдясь по скрипучему полу кабинета, Гуров спросил:

– Я так понимаю, ни отпечатков пальцев, ни каких-то улик, хотя бы волоса убийцы, найти так и не удалось?..

– К сожалению, нет… – огорченно ответил Владимир.

– А что собой представляет муж Раевской Таракашкин? – Станислав тоже поднялся из-за стола.

У Григоренко на лице промелькнула презрительная усмешка.

– Леха Таракашкин? В двух словах – стопроцентное чмо. Дегенерат, мнящий себя писаным красавцем. Промышляет сбором утильсырья и по свалкам копает металлолом. Больше месяца ни на одной работе не задерживается. Если куда и устроится, то или пропьется, или проворуется.