Полководцы кавказских войн

Подошедших французов, ободренных первым успехом, остановили картечным залпом. Полтавцы сразу же бросились в штыки, и неприятельской колонне пришлось отойти на дальность пушечного выстрела.

На лесной опушке у Салтановки разгорелись жаркие и кровопролитные схватки между 26-й дивизией и 4-й дивизией французов, которой командовал генерал Дессе. Бой продолжался с переменным успехом. Полки Паскевича, используя лесной массив, стремились обойти противника. Но тот сам проник в лес, угрожая охватить русские войска с фланга. Командир русской дивизии умело маневрировал артиллерией, которая порой вела огонь по плотным колоннам врага с 300—350 метров.

Получив такое донесение от Паскевича, Раевский встал во главе главных сил корпуса и сам повел их в атаку. Тем самым он стремился поднять солдат. Рядом с генералом находились два его сына — Александр и Николай. Старший нес знамя Смоленского полка, а младший шел рядом с отцом. В штыковой атаке неприятель был отброшен.

Тем временем против 26-й дивизии французы все усиливались. Паскевич ввел в дело все наличные силы и запросил у корпусного начальника подкреплений. Раевский смог выделить лишь пехотный батальон. Иван Федорович направил его лесом дальше во фланг противнику. В это время адъютант Раевского привез приказ отступить.

Тяжелый, хотя и не столь продолжительный, бой у Салтановки привел к значительным потерям как с одной, так и с другой стороны. Урон русских войск составил до 2,5 тысяч человек. Под Паскевичем ранили лошадь. Но преодолеть сопротивление превосходящих сил французов нашему 7-му пехотному корпусу не удалось. Генерал от инфантерии Багратион лично убедился в превосходстве сил авангарда наполеоновской армии.

Тем самым исчезла надежда прорваться через Могилев на соединение с 1-й Западной армией. Оставалась последняя возможность: переправиться через Днепр в районе местечка Новый Быхов .и далее через город Мстиславль идти на Смоленск.

Об итогах боя под Салтановкой генерал-лейтенант Раевский сообщал князю Багратиону:

– fees,

«Единая храбрость и усердие российских воинов могли изба-, вить меня от истребления противу толико невыгодного для меня, места; я сам свидетель, как многие штаб-, обер- и унтер-офицеп ры, получив по две раны, перевязав оные, возвращались в сражение, как на пир; не могу довольно выхвалить храбрость и искуст ство артиллеристов; сей день все были герои, чему свидетельствует превосходная противу нашей потеря неприятеля, которая вашему сиятельству известна через многие донесения».

Спустя много лет, вновь возвращаясь к оценке ожесточенного дела у Салтановки, Николай Николаевич Раевский писал:

«Следствием сей упорной битвы было столь спасительное со-; единение обеих армий под Смоленском, ибо я узнад впоследствии, что маршал Даву полагал иметь дело со всей 2-й армией и стянул на сей пункт все свои силы».

Действительно, Даву, продолжая считать, что силы русских войск, ему противостоящие, значительно больше по численности, нежели это было на самом деле, начал укреплять свои позиции у Салтановки, ожидая вторичного наступления русских. Подобное решение введенного в заблуждение маршала Франции, который только в середине дня 14 июля узнал о движении 2-й армии на Мстиславль, более чем устраивало Багратиона. «Насилу выпутался из аду, — писал он генералу А.П. Ермолову, начальнику штаба

1-й Западной армии. — Дураки меня выпустили».

2-я Западная армия продолжала путь к Смоленску, не тревожимая больше французами. Этому, повторим, Багратион был обя-зан бою под Салтановкой, основная тяжесть которого легла на -, 26-ю пехотную дивизию И.Ф. Паскевича.

Заслуги ее в сражении под Смоленском оказались еще важнее, л Утром 3 августа Паскевич был послан подкрепить генерала Неве-т ровского, отходившего от Красного. В шести верстах от Смолен--, ска их дивизии встретились. ₍

Обстановка с каждым часом становилась все напряженней.^ Отряд Ивана Федоровича состоял из его дивизии, 36 орудий,); драгунского и казачьего полков и представлял собой корпусной ; резерв. Он встал за оврагом, изготовившись к отражению воз-, можной атаки.

Днем стали появляться передовые части французов. Отряд конницы в четыре тысячи человек занял позицию против дивизии; Паскевича. В связи с тем, что 1-я Западная армия находилась на о расстоянии 40 километров от города, а 2-я — в 30, генерал-лей-

J

тенант Раевский мог рассчитывать только на войска, располагавшиеся непосредственно под Смоленском. Ему выпадала исключительно сложная задача обороны города-крепости.

7-му пехотному корпусу, насчитывавшему не более 15 тысяч человек, довелось в течение суток сдерживать натиск основных сил наполеоновской Великой армии.

Собрав ночью военный совет, Раевский предложил расположить войска впереди города. Но, посоветовавшись с генералами и согласившись с мнением приехавшего последним Паскевича, командующий корпусом принял решение собрать все силы в город и организовать сопротивление внутри крепости и в смоленских предместьях. То есть решено было использовать старинные крепостные стены и городские строения.

Разговор на военном совете шел такой:

— Здесь будем мы совершенно разбиты, — сказал Иван Федорович, узнавший, что до него все участники военного совета высказались за сражение перед городом, на позициях, где корпус уже стоял. Оглядев присутствующих, он продолжил: — Если счастьем кто и спасется, то, по крайней мере, мы потеряем все орудия, а главное, Смоленск будет в руках неприятеля.

Старший на совете спросил командира дивизии:

— Отчего ж вы так думаете?

— Вот мои доказательства, — отвечал Паскевич. — Вы занимаете точно такую же позицию, как и я, впереди вас на три версты. Правый фланг защищен Днепром, но левый совершенно открыт. К тому же позади нас рытвина, непроходимая для артиллерии. Сегодня неприятель обошел с 4000 кавалерии мой левый фланг, завтра он повторит тот же маневр против вас. Если вы даже отобьете французов с фронта, то во время дела они обойдут вас с левого фланга и займут Смоленск. Вы принуждены будете отступить, и, к несчастью, на ваш левый же фланг, то есть в руки неприятеля, потому что туда идет дорога, а сзади вас овраг и стены Смоленска. Положим, что, ударив с пехотою, при самом большом счастье, вы даже прорветесь к мостам смоленским, но артиллерию не проведете.

— Где же вы думаете дать сражение? — спросил Раевский.

— В самом Смоленске, — ответил Иван Федорович. — Может быть, мы там удержимся. При несчастий принуждены будем отойти, но сохраним корпус. Во всяком случае, выиграем время и дадим возможность армии прийти к нам на помощь...

Ночью при лунном свете командующий корпус с генералами объехал Смоленск, выбирая места для расположения дивизий. Ночью же началось размещение войск на позициях.

Смоленск располагался по обе стороны Днепра, имел мощную крепость с 17 башнями. Стены из камня и кирпича имели бойницы для ружейной стрельбы. В городских кварталах имелось много кирпичных зданий. Главная, большая часть города находилась на левобережье. Здесь располагались Красненское, Мстис-лавльское, Рославльское и Никольское предместья.

Вся тяжесть обороны ложилась на 12-ю, 26-ю и 27-ю пехотные дивизии. Чуть позже подошли два полка 4-го кавалерийского корпуса. Задача, стоявшая перед Раевским, была предельно проста, но в то же время необычайно сложна: задержать неприятеля, пока не подойдут главные силы армий П.И. Багратиона и М.Б. Барклая де Толли.

Командование корпуса в течение всей ночи с 3-го на 4 августа активно готовилось к обороне Смоленска. То были напряженные часы приготовления к сражению. Полагая, что французы начнут наступление с западной и южной окраин города и попытаются нанести главный удар по Королевскому бастиону, Раевский доверил его защиту 26-й дивизии Паскевича, отличившейся под Сал-тановкой.