Полководец

Денис сообразил, что надо помочь, бросился на колени, принялся раскапывать сугроб. Неожиданно он наткнулся в снегу на что-то более твердое, похожее на большую сосульку. Оно дернулось, и Денис понял, что это нога.

Авденаго потянул, напрягаясь, еще раз, и сугроб наконец расступился. Он разверзся, точно чрево земное. Девушка обвисла на руках Авденаго. Ее голова запрокинулась, и Денис снова увидел жуткое лицо, как будто поросшее пестрой шерстью.

Авденаго уложил ее на снег и, пренебрегая слюнями, обильно истекавшими из широко раскрытого рта девушки, начал выдергивать нитки, мешавшие ей дышать. Он тянул их одну за другой. Денис топтался поблизости, не зная, как помочь, и не соображая, каким образом лучше подобраться к девушке.

Наконец он присел на корточки с другой стороны и осторожно потянул за толстую желтую нить, что торчала из девушкиного уха. Авденаго на миг встретился с Денисом взглядом:

— По уму, надо их все разом выдернуть, но я боюсь.

— Пока мы копаемся, она успеет помереть, — сказал Денис. — По-моему, она уже вообще не дышит.

— Ты умеешь делать искусственное дыхание? — спросил Авденаго.

Денис покачал головой.

— Тебя должны были в школе научить, — настаивал Авденаго.

— Тебя тоже, — огрызнулся Денис. — Ты что, в школе не учился? Небось, в такой же, как я.

— Я двоечник и прогульщик, а ты нет.

— Временами-местами, — неопределенно сказал Денис. Ему надоело чувствовать себя дураком.

Казалось, потоку ниток не будет конца. Рядом с девушкой уже лежала целая гора. Пару раз мимо проходили какие-то люди. Поглядывали с любопытством, но вопросов не задавали. Очень удобно стало жить, когда народ российский постиг идею права личности на приватность. Типа того, что к человеку не надо лезть с предложениями помощи, пока этот человек сам не попросит. Конечно, в России это держится только потому, что в моде вообще все западное. Выйдет из моды западное — и опять возле каждого мальчишки с разбитой коленкой начнут собираться чужие мамы с зеленкой наготове и даже дяденька постовой.

Ну а пока следует пользоваться моментом.

Только одна старушка, которая ничего не знала про моду на западное и про права личности на приватность, задержалась поблизости и вперила в Авденаго пронзительный взор старого гэбиста. Но Авденаго опередил ее. Он повернулся к старушке — с виду она была совершенно мирная, в хорошенькой кружевной вязаной шали на седой птичьей головке, — и зашипел:

— Прочь отсюда!..

Старушка обиженно заковыляла дальше.

— Таких бабок только троллиным манером проймешь, — удовлетворенно кивнул Авденаго.

— Может, не стоило обижать? — нерешительно спросил Денис. — Она, наверное, как лучше хотела.

— У таких старушек глаз-алмаз, — сказал Авденаго. — Забыл, что ты теперь тоже в розыске? За ограбление дачи?

Денис не ответил. Наклонился над девушкой и выдернул из ее уха последнюю нитку.

Он все опасался, что какая-нибудь нитка окажется прикрепленной к какому-нибудь жизненно важному органу. И тогда девушка начнет истекать кровью прямо у них на руках.

Авденаго тем временем решился. Он собрал в горсть целый пучок ниток. Глянул на Дениса.

— Ну что, доктор, будем резать?

— Слушай, я боюсь…

— И я боюсь, но иначе мы ее, как говорится, потеряем. Держи ее за уши, а я вытащу этот хлам. По-моему, это просто вроде кляпа. Ни к чему не приросло.

— Ты тоже об этом подумал?

— Тролли сведущи в подобных искусствах, — сказал Авденаго таким тоном, что Денис так и не понял, шутка это была или нет. — Держи крепче. Да, и имей в виду: ее может стошнить. Кашлять точно будет. Так что отвернись, а то она тебя всего забрызгает… Готов?

Денис кивнул.

— Иеееххх! — взвизгнул Авденаго.

Здоровенный — как только помещался в узком девичьем горлышке, — комок слипшихся ниток упал на снег. И… ничего. Серая, как грязный сугроб, и такая же холодая девушка лежала доской.

— Ну нет! — ахнул Денис. — Ой, нет!..

Он наклонился над ней и стал согревать ее дыханием.

— Нет, — бормотал он, снимая нитки с ее лица. Несколько раз он задевал ногтем ее кожу и, кажется, поцарапал ей скулу. — Эй, давай, ну давай…

Неожиданно Авденаго рассмеялся. Денис глянул на него дико.

— Ты что?

— Я ее знаю, — объяснил Авденаго, все еще посмеиваясь. — Погоди-ка, нужно ей в нос подышать. Или наоборот, нос зажать, а дышать в губы. Умеешь?

— В кино видел, — буркнул Денис.

— Я тоже — в кино. Надо еще на сердце давить. Блин, я не знаю, где у женщин сердце…

— У меня слева, — сказал Денис. — А что, у троллей женщина — не человек?

— У троллей и мужчина — не человек, — ответил Авденаго. — Нет, вот ты мне покажи, где у тебя сердце. Пальцем покажи.

Денис ткнул себя в левую половину груди.

— Ага! — с торжеством воскликнул Авденаго. — А у нее на этом месте сиська. Понял теперь? Она тебя не похвалит, если ты ее за эти места хватать начнешь.

— Я ведь для хорошего дела, — сказал Денис.

— Это ты ей будешь объяснять, когда она очнется.

— Ну, она, когда очнется, нас поблагодарит.

— Она по морде нам надает, и тебе первому, что руки распускаешь, — обещал Авденаго.

— Ну а что делать? — растерянно спросил Денис. — Может, лучше я ей в нос дышать буду, а ты — за сиську хватать?

И тут девушка неожиданно изогнулась дугой и страшно захрипела.

Краска прихлынула к ее щекам и лбу. На несколько секунд девушка опять задержала дыхание, а потом густо кашлянула и выплюнула на снег комок кровавой слизи, в котором, как жирные микробы, свернулись крохотные обрывки ниточек.

— Фу! — выговорила она, села, согнулась, стукнулась лбом о свои колени.

Авденаго обнял ее, прижал к себе.

— Все, все, — прошептал он ей на ухо.

Ухо у нее горело и сильно распухло. Девушка дернулась — всякое прикосновение к воспаленной слизистой причиняло ей боль.

Авденаго снял с себя куртку, закутал девушку. Легонько встряхнул.

— Ты на Екатерининском канале, — сказал он. — Поняла?

Она осторожно подняла голову, исподлобья огляделась. Увидела Дениса, задержала на нем взгляд, но совсем ненадолго. Потом безошибочно уставилась на морановский подъезд.