Полночь в саду добра и зла

– Большое вам спасибо, – вежливо ответила миссис Уильямс. – Это подарок Джеймса. Когда у него бывают большие вечера, он обязательно следит за тем, чтобы у меня было красивое платье, а когда я приезжаю в Саванну, меня непременно ждут здесь цветы. – Она робко взглянула на сына, словно ища одобрения своим словам.

– Мама всегда красавица бала, – искренне произнес Уильямс.

Миссис Уильямс, выслушав похвалу, осмелела и продолжила.

– Джеймс подарил мне так много украшений, что однажды я сказала ему: «Джеймс, я не знаю, как я смогу носить все эти украшения». И знаете, что он мне ответил? Он сказал: «Мама, я буду устраивать больше вечеров, чтобы ты могла почаще приезжать в Саванну и надевать разные украшения». Джеймс часто возит меня во всякие интересные места. Он пять раз возил меня в Европу и – о! – однажды он позвонил мне и сказал «Мама, через три дня мы летим в Лондон на «Конкорде» а я ответила: «Джеймс, не говори мне таких вещей. Мы никуда не полетим на «Конкорде!» А он говорит: «Мы обязательно полетим, я уже купил билеты», и я подумала: «Боже мой, сколько же они стоят?» Но я тут же поняла, что Джеймс не шутит, перестала суетиться и стала собираться. Через три дня я была готова, и мы в самом деле полетели в Лондон на «Конкорде»!

Миссис Уильямс говорила быстро, словно стесняясь злоупотреблять терпением слушателей. Прямая осанка и жесткий взгляд свидетельствовали о том, что, несмотря на видимое смирение, эта женщина обладает незаурядной волей и решимостью. Через несколько минут Джима отвлекли, и мы с миссис Уильямс остались наедине. Я выразил свое восхищение великолепным празднеством, и миссис Уильямс согласно кивнула.

– Джеймса всегда окружала толпа, – заговорила она, – даже когда он был еще совсем маленьким. Мы тогда купили ему кинопроектор, он зазывал к себе мальчишек смотреть фильмы и брал с них за это по несколько центов. Это было правильно, я же готовила на всю ораву еду и питье. Тогда ему было одиннадцать или двенадцать лет. Потом, когда ему исполнилось тринадцать, он начал ездить по округе, скупать старые вещи и перепродавать их. Обычно он ездил к неграм, покупал у них за четвертак старые ненужные керосиновые лампы, чинил их и продавал за пятьдесят центов. Так он начинал. Потом он стал скупать более крупные вещи – зеркала, мебель и все такое, устроил в доме столярную мастерскую, чинил там купленные вещи и продавал их. Он даже поместил в нашей газете объявление: «Распродажа старых вещей». И что вы думаете, к нам в Гордон стали приезжать леди из Мейкона! Они приезжали и шли за Джеймсом в школу! То были настоящие леди – жены врачей и им подобные. Суперинтендант школы был поражен. Потом Джеймс приводил их домой, и они в его спальне покупали вещи. Так мой сын пробивался наверх. Мало-помалу, и все сам. Несколько лет назад я подумала: «Как все же хороша жизнь! Дочь преподает в университете, сын процветает в Саванне. Мой долг исполнен, и теперь Господь может призвать меня к себе». Но Он молчал. Теперь-то я понимаю, что Он сберег меня затем, чтобы я была рядом с Джеймсом, когда произошла эта трагедия. Шум праздника нарастал, но миссис Уильямс и не думала повышать голос, она продолжала говорить все так же ровно и спокойно, глядя мне прямо в глаза, хотя, скорее всего, смотрела она сквозь меня. – Джеймс позвонил мне в субботу, во время обеда и сказал: «Мама, у меня неприятности, я убил Дэнни». Я застыла на месте и попросила: «Сыночек, приезжай домой». Он приехал в совершенно ужасном состоянии, ему было страшно больно, и я не стала ни о чем его спрашивать, просто дала ему выговориться. Скоро люди узнали, что он у меня, и начали звонить. Звонков было столько, что мне пришлось отключить телефон. К нам подошли два гостя, чтобы попрощаться. – Надеюсь увидеть вас на нашем вечере через год, – сказала им на прощание миссис Уильямс и снова повернулась ко мне. – Я никогда не доверяла этому парню. У него был мутный взгляд. Я ничего не говорила Джеймсу, но для меня сам этот Дэнни Хэнсфорд представлял собой самую большую неприятность. Однажды Джеймс приехал ко мне вместе с ним. Вечером Джеймс вышел во двор помыть машину, а я увидела, что парня нигде нет. Когда Джеймс вернулся, я спросила: «Джеймс, где он, я его не вижу». Но Джеймс стал меня успокаивать: «Мама, не волнуйся, он сказал, что пойдет прогуляться перед сном» Наступило время ужина, а мальчишки все еще не было. Тогда Джеймс сказал мне: «Мама, послушай. Когда Дэнни хочет куда-то пойти, он никого не предупреждает, просто идет и все». И тут я поняла, что делает Дэнни. Он просто пошел купить себе зелья. Гордон – маленький городишко, и Дэнни, видимо, заприметил что-то на бензоколонке и пошел туда купить себе травки или наркотиков. Как я это поняла, не знаю, но поняла. Потом Джеймс рассказывал мне, что Дэнни был на взводе всю обратную дорогу.

Миссис Уильямс опустила глаза и переложила в другую руку смятый носовой платок.

– Я буду с вами откровенна, – продолжала она. – Иногда Джеймс бывает излишне добр к людям. Кто знает, может быть, он унаследовал эту черту от меня. Я тоже очень быстро проникаюсь к людям жалостью, а это плохо, потому что большинство из них начинают этим пользоваться и садятся на шею, требуя сочувствия. Я знаю, что многие так поступали с Джеймсом. Он всегда пытается помочь людям, как он пытался помочь этому парню. Я много раз хотела поговорить с Джеймсом, но я мать и боялась вмешиваться в его жизнь. Есть определенная грань, которую нельзя переступать, поэтому я так и не поговорила с сыном, как бы мне этого ни хотелось.

Джеймс готов помочь всем и каждому, и поэтому мне нестерпимо видеть его в такой беде. Вы знаете, когда Джеймс продал свой остров и заработал на этом кучу денег, он сразу отремонтировал мой дом и за десять тысяч долларов купил для нашей церкви электрический орган. Не знаю, может быть, эта беда послужит ему уроком, и он поймет, что иногда надо думать и о себе… – Миссис Уильямс лучезарно улыбнулась, увидев подходящего сына. – Я умолкаю, – сказала она.

– О чем вы тут беседовали? – спросил Джим.

– Я говорила, что все будет хорошо, – ответила миссис Уильямс, но шум совершенно заглушил ее слова.

– Прости, мама, я не расслышал.

Миссис Уильямс набрала в легкие побольше воздуха и впервые за весь вечер повысила голос.

– Я говорила: «Все это кончится… очень… хорошо». – Конечно, мама. Так было, так есть и так всегда будет.

Глава XV ГРАЖДАНСКИЙ ДОЛГ

– Черт, я бы и сам с наслаждением застрелил этого Дэнни Хэнсфорда, – заявил доктор Джеймс Меттс, коронер графства Чатем. – Этот малый был сущей сволочью. Напугал Уильямса до смерти. Вы же понимаете, время три часа ночи, а эта скотина приходит в неистовство оттого, что Уильямс не хочет играть с ним в какую-то дурацкую игру.

Доктор Меттс, обычно очень мягкий и корректный, пришел в необычное волнение. Именно он провел в «Мерсер-хауз» несколько часов в ночь перестрелки, обследуя место убийства. Это он написал свидетельство о смерти и распорядился направить труп на судебно-медицинскую экспертизу. За неделю до суда ему позвонил один из адвокатов Уильямса Джон Райт Джонс и попросил разрешения прийти, чтобы обсудить случившееся.

Джон Райт Джонс считался одним из лучших специалистов по уголовному праву в Саванне. Этот большой и сильный, как медведь, мужчина должен был представлять на процессе интересы Уильямса. Когда он прочитал протокол судебно-медицинского исследования и просмотрел фотографии, сделанные на месте происшествия, он был весьма озабочен пулевыми отверстиями в теле Дэнни Хэнсфорда – в спине и за ухом. Он спросил доктора Меттса, возможно ли так восстановить картину перестрелки, чтобы сказать, что Дэнни мог получить эти два ранения не лежа лицом вниз.

– Да, – заверил доктор Меттс, – это вполне можно сделать. Первый выстрел поразил Дэнни в левую часть груди. Когда человек получает такое ранение, пуля ударяет его со значительной силой, корпус раненого разворачивается вокруг своей оси и следующая пуля бьет в правую половину спины, а третья – в область уха. Это вполне возможно, если баллистическая экспертиза установит, что выстрелы не были произведены в лежащего на полу Дэнни. Но он вполне мог получить все три ранения стоя.

– Именно на это я и надеялся, – сказал Джонс. – Итак, если подвести итог, то вы не можете наверняка утверждать, лежал Дэнни Хэнсфорд или стоял, так?

– Именно так.

– Отлично. Если вас спросят об этом на суде, то вы повторите то, что только что говорили мне?

– Да, – ответил доктор Меттс. – Но, Джон, тут есть еще одна проблема. Рука, лежавшая на пистолете, была испачкана кровью, но на самом оружии крови нет. Далее, кровотечение было только из двух мест – из ран на груди и на голове. Парень, должно быть, упал на свою правую руку. Для того, чтобы создать искусственную версию, Джим, вероятно, вытащил из-под убитого руку и положил ее на пистолет, думая, что так картина будет выглядеть правдоподобнее. – Вы уверены в этом?

– На все сто процентов. Понимаете, кровь на руке Хэнсфорда немного смазана, так, словно руку откуда-то вытягивали, а вытягивали ее из-под тела. На вашем месте я бы стал упирать на то, что Уильямс поддался панике и решил пощупать пульс Дэнни – для этого ему пришлось вытянуть руку из-под тела, а потом для вящей правдоподобности или еще для чего-нибудь, накрыть ладонью правой руки пистолет.

Впрочем, предложение доктора Меттса оказалось не приемлемым. Джим Уильямс уже обнародовал в интервью «Джорджия газетт» свою версию происшедшего. В этом интервью Джим ни разу не упомянул о том, что он вообще прикасался к телу.

– Черт возьми, вы меня просто радуете, – мрачно заметил Джонс.

– Есть и еще кое-что, – продолжал доктор Меттс, – доказывающее, что Джим Уильямс кое-что изменил и обстановке места происшествия. Он передвинул мебель, чтобы все выглядело получше, но сделал он это несколько небрежно.

– Как именно?

– Он перевернул кресло и уложил его аккурат на штанину парня, – усмехнулся доктор Меттс.

– О! Бьюсь об заклад, вы все это сфотографировали.

– Да еще на цветную пленку, – подтвердил коронер.

– И на снимке ясно видно, что штанина находится под креслом?

– Угу.

– Это просто чудесно. – Джонс печально покачал головой. – Что еще вы нарыли?

– Пожалуй, я могу сказать, когда именно был застрелен этот ублюдок.

– И когда же это произошло?

– Когда он погасил окурок своей сигареты.

– Простите, что вы сказали?

– Я нашел окурок сигареты, которую загасили о кожаную обивку стола. Думаю, что когда парень это сделал, мистер Уильямс пришел в ярость и застрелил мерзавца.