Полное собраніе сочиненій въ двухъ томахъ.

Я писалъ къ теб нынче лтомъ о молотильной машин и просилъ совта, какую взять. Ты совтовалъ мн подождать, покуда Петровскій изобртетъ машину новаго устройства.

39.

А. В. ВЕНЕВИТИНОВУ [72] .

(Конецъ 1855 г.)

Боже мой, какое ужасное извстіе сообщилъ намъ А. И. Рейнгардъ! Михаилъ Михайловичъ, это чистое, благородное существо — палъ жертвою этой проклятой войны! [73] — Признаюсь теб, немногихъ изъ падшихъ героевъ Севастополя было мн такъ жаль, какъ его. Другіе отдавали свою жизнь съ самоотверженіемъ, но и съ запальчивостью страсти. Въ немъ горлъ чистый огонь самосознательнаго, высокаго самопожертвованія. Героевъ воинскихъ Россія, слава Богу, найдетъ. Но гд найти такого человка, какъ былъ онъ, насквозь проникнутаго святостью долга, благородствомъ и возвышенностью убжденій. — Вс, кто принимаетъ участіе въ общемъ дл, слдили за его дйствіями съ какою-то особенною любовью. Какъ перенесетъ эту потерю Михаилъ Юрьевичъ? [74] Въ немъ онъ оживалъ новою жизнію. Тяжело даже подумать о его положеніи. Для Матвя Юрьевича [75] , эта потеря, — я думаю, будетъ почти также чувствительна. Онъ, говорятъ, любилъ его почти какъ сына. Когда я ихъ видлъ вмст, мн казалось, что иногда, — смотря на Михаила Михайловича, въ его глазахъ выражалось столько невольной любви и нжности, что это замчаніе мое тогда еще прибавило много прекрасныхъ чувствъ къ тому понятію, которое я имлъ о внутреннемъ счастіи вашей рдкой, дружной семьи. И вотъ, какъ оборвалось это счастіе семейной любви! Анна Михайловна [76] , говорятъ, была больше другихъ дружна съ нимъ. Дай ей Богъ силу и вру, чтобы перенести это тяжелое испытаніе! Но за Аполлину Михайловну [77] я боюсь больше всхъ. Ея здоровье и безъ того разстроено, къ тому же она не знаетъ границъ въ движеніяхъ своего прекраснаго сердца. Потому позволь мн теб напомнить, что у васъ въ Петербург теперь находится о. Матвй, котораго слово не безъ духовной силы. Если ты пошлешь за нимъ, то онъ врно не откажется навстить васъ. — Я увренъ, что бесда съ нимъ удержитъ въ христіанскомъ равновсіи врующую душу, которая часто тмъ способне терять это равновсіе, чмъ въ ней больше природной любви и самозабвенія. Увлекшись горемъ, мы забываемъ то, что, можетъ быть, знаемъ лучше другихъ въ минуты обыкновенныя, забываемъ, что Господь любитъ насъ больше, чмъ мать любитъ своего ребенка, что если Онъ, Милосердный, посылаетъ намъ утрату, то видно, это не утрата, а пріобртеніе, — видно это самое лучшее, что только можетъ быть для насъ и для утраченнаго. И кто знаетъ, можетъ быть, эта короткая разлука есть необходимое условіе того, чтобы посл полне и внутренне соединиться. И кто намъ сказалъ, что оставляющій земную жизнь разлучается съ нами? Если въ нашемъ сердц то чувство, которое составляетъ и его душевную жизнь, то очевидно, что наше сердце становится мстомъ, гд онъ пребываетъ, не мысленно, а существенно сопроницаясь съ нимъ. Ты поймешь мою мистику, любезный другъ, не смотря на то, что тебя называютъ дловымъ и положительнымъ человкомъ. Для тебя жизнь сердечная — твоя настоящая. Я помню, какое глубокое, какое продолжительное и проницающее горе овладло тобою по кончин твоего брата [78] ! — Зато посл ты одинъ устоялъ въ вр, когда друзья твои почти вс колебались и падали. Вренъ Господь Милосердный и Всемогущій. Онъ не погубитъ чистой любви нашего сердца, что бы ни представлялось въ видимой жизни. Прости меня, любезный другъ, если письмо мое неумстно. Подумавши, я чувствую, что недостаточенъ сказать слово утшительное. Но потребность говорить съ тобой въ эту минуту была сильне другихъ соображеній. Обнимаю тебя.

72

Барсуковъ, Погодинъ, т. XIV стр. 136.

73

Гр. Мих. Мих. Вьельгорскій, предсдатель госпитальной комиссіи въ Севастопол; онъ умеръ въ Симферопол, заразившись тифомъ.

74

Графъ Вьельгорскій, отецъ Михаила Михайловича.

75

Братъ Михаила Юрьевича.

76

Сестра Михаила Михайловича.

77

Рожденная графиня Вьельгорская, супруга А. В. Веневитинова.

78

Дмитрія Владиміровича, скончавшагося въ 1827 г.

40.

НЕИЗВСТНОМУ [79] .

(Годъ неизвстенъ).

Церковь развивается, т. е. она постоянно приводитъ къ своему сознанію вчную, неисчерпаемую истину, которою она обладаетъ.

Воплощеніемъ сына Божія совершилось примиреніе между человкомъ и Богомъ въ лиц Бого-человка. Но видимое присутствіе Спасителя на земл должно было кончиться: Спаситель возносится и даетъ ученикамъ своимъ обтованіе Духа — создаетъ Церковь. Духъ Божій постоянно живетъ въ Церкви. Церковь называетъ себя невстою, тломъ Христовымъ. Слдовательно фактъ воплощенія, совершившійся въ одномъ лиц Бого-человка, совершается невидимо въ Церкви. Итакъ въ Церкви два элемента — Божественный и человческій. Весь вопросъ лежитъ въ томъ, какъ они взаимно относятся. Пребываютъ ли они равнодушно одинъ къ другому, Духъ, какъ вчная истина въ своей полнот и неподвижности, а человчество подъ своимъ опредленіемъ постояннаго развитія. Въ такомъ случа изъ двухъ предположеній вы должны будете допустить одно. Или вы оторвете человчество отъ Бога, примите ветхозавтное отношеніе и низведете Церковь на степень жреческой касты; но тогда вы отрицаете существенный фактъ Христіанства — или же, изъ общаго развитія человчества, вы исключите одно лицо и укажете на него какъ на такое, въ которомъ Духъ постоянно конкретируется; тогда это лицо будетъ Церковь, а все остальное — стройная толпа людей. Такъ было въ католицизм. Частныя лица рзко отдляются отъ Церкви и относятся къ ней какъ подданные къ Государю; они живутъ подъ Церковью, но не въ Церкви. Они развиваются, Церковь остается неподвижною. Очевидно такое отношеніе возможно только въ католицизм, при мысли, что Духъ прикованъ къ одному лицу, къ одной каедр.

79

Съ подлинника.

Для того, чтобы имть право сказать: развиваются частныя лица, развиваются отрасли Церкви, а не Церковь, должно предварительно указать пальцемъ на Церковь. Итакъ, то и другое предположеніе ложно. Остается допустить тсное неразрывное сочетаніе двухъ элементовъ, частныхъ лицъ, представляющихъ собою Церковь, и Духа — развивающееся сознаніе Церкви.

Каждый догматъ заключаетъ въ себ живое начало, зародышъ; но этотъ зародышъ можетъ развиться только въ почв Церкви, т. е. перейдя въ сознаніе людей. Здсь онъ необходимо подвергается случайнымъ видоизмненіямъ, преломляется на мннія и въ Церкви является раздвоеніе, раздвоеніе не самаго догмата отвлеченно взятаго, но Церкви исповдующей догматъ. Вы скажете, что это не раздвоеніе, а отторженіе нкоторыхъ отъ Церкви. Безспорно; но по чему же вы отличите сторону правую отъ неправой. Безсознательное, непосредственное убжденіе частныхъ лицъ можетъ удержать ихъ въ истин; но пока въ этихъ лицахъ Церковь не сознала себя, ихъ убжденіе остается мнніемъ. Церковь совокупляется во Вселенскій Соборъ; она предлагаетъ себ вопросъ и ршаетъ его вслдствіе присущаго въ ней Духа: Изволися Духу Св. и намъ. Итакъ Вселенскій Соборъ иметъ смыслъ для самой Церкви, а не для не Церкви. Ея врные члены вслдствіе Собора стали во столько выше, во сколько разумное убжденіе выше мннія. Итакъ Церковь развивается; но развитіе ея стоитъ безконечно выше всякаго человческаго развитія, потому что каждый моментъ его запечатленъ Духомъ, каждый результатъ, каждое слово Церкви есть необходимо истинное. Потому самый путь, которымъ она достигла истины, Церковь должна признать, должна благословить развитіе. Торжество надъ зломъ, побда надъ смертью лежитъ въ основаніи Церкви. Это значитъ, что ей дана возможность непогршительнаго развитія, постиженія всякой истины, обличенія всякой лжи.

Теперь о вашихъ возраженіяхъ.

На вопросъ, почему такъ давно не было Вселенскихъ Соборовъ, я отвчалъ вамъ на словахъ, сколько мн кажется, удовлетворительно. Именно потому, что Церковь держитъ Вселенскій Соборъ для себя, а не для тхъ, кто вн ея.

Что касается до того, что вы назвали жизненною стороною Церкви, т. е. совершенія таинствъ, безспорно Церковь, въ каждую минуту своего бытія, признаетъ себя вполн на то властною, т. е. вполн Церковью. Да кто же говоритъ, что она когда нибудь была не Церковью, развивалась до Церкви. Совершеніе таинствъ составляетъ ея существенное опредленіе, подъ которое подходитъ и Церковь католическая. Если отнять отъ нея это опредленіе, ея жизнь, тогда не будетъ Церкви, не будетъ и развитія. Но здсь еще одно противорчіе тому, что мною сказано. Точно такъ человкъ живетъ непосредственною жизнью, кром того онъ можетъ развиваться въ сфер мысли. Вопросъ не въ томъ, почему Церковь есть Церковь, а можетъ ли, должна ли Церковь развиваться. Самая эта жизненная сторона Церкви можетъ быть предметомъ ея раціональнаго развитія.

Въ признаніи и въ осуществленіи этого развитія лежитъ превосходство, истина нашей Церкви, примиреніе двухъ одностороннихъ началъ. Католицизмъ осуществилъ въ себ неподвижную Церковь; протестантизмъ, признавши начало развитія, долженъ былъ отрицать Церковь, слдовательно самое содержаніе этого развитія. Онъ остался при отвлеченномъ, безплодномъ движеніи. Мы же, т, е. пока Аксаковъ и я, исповдуемъ Церковь развивающуюся.

Изъ вашей статьи стало ясно, въ чемъ мы согласны и въ чемъ расходимся. Начало я принимаю безусловно; принимаю опредленіе отношенія Церкви къ воплощенію, чего не было въ моей стать, и что составляло въ ней перерывъ. Церковь есть вновь созданное человчество. Съ вашихъ словъ я начинаю.

Въ чемъ заключалось это обновленіе? Въ побд надъ грхомъ. Побда совершилась черезъ признаніе грха. Грхъ держалъ человка въ порабощеніи, пока человкъ не сознавалъ въ себ грха, врилъ въ свою святость, въ возможность спастись закономъ. Отказаться отъ этой надежды, значило признать грхъ какъ грхъ, т. е. какъ нчто человку чуждое, хотя постоянно въ немъ пребывающее, какъ противорчіе его опредленію. Признать — значило отъ него оторваться, стать выше его. Для новаго человка грхъ не существуетъ — грхъ ему не вмняется.

Вотъ отрицательное значеніе Христіанства, его отношеніе къ закону. Другой моментъ, положительный, тсно связанъ съ первымъ. Грхъ лишалъ человка свободы, т. е. возможности проявлять въ себ свое опредленіе, жить согласно съ своимъ назначеніемъ. Церковь признаетъ отсутствіе свободы въ поврежденіи разума и воли. Слдовательно, торжество надъ грхомъ было дарованіемъ свободы разуму и вол.

Новый человкъ можетъ осуществить Божественное въ дйствительной жизни, можетъ постигать его мыслью. Возможность этихъ двухъ моментовъ и ихъ единство заключается въ дл воплощенія. Явившись въ образ человка, Христосъ далъ возможность непосредственнаго съ нимъ общенія въ таинств, черезъ причащеніе Его тлу и крови; Христосъ же, сравнивая ветхое человчество съ новымъ, говоритъ: вы кланяетеся его же не вдете, мы кланяемся его же вмы. Итакъ, непосредственное общеніе съ Богомъ черезъ таинства и общеніе въ познаніи черезъ догму, вотъ что дано новому человчеству Христіанствомъ. Церковь, въ которой живетъ фактъ воплощенія какъ совершенный, т. е. какъ возможность того и другаго общенія, является съ этихъ двухъ сторонъ. Познаніе Бога, т.-е. догму осуществляемъ въ жизни, т. е. въ таинствахъ, и жизнь возводимъ въ догму. Но эта жизнь есть ея жизнь, эта догма есть ея мысль — тожество ихъ въ полномъ самосознаніи Церкви.

Вотъ мое понятіе объ идеальной Церкви, которой осуществленіе есть уже третій фазисъ Церкви — ея торжество. Въ Церкви воинствующей, еще не отршенной отъ условій историческаго развитія, мы видимъ только стремленіе къ этому идеалу — развивающееся сознаніе.

Итакъ удержимъ выводъ изъ всего сказаннаго. Церковь была постоянно Церковью, т. е. не развивалась до Церкви, а явилась полнымъ, живымъ организмомъ. Условія этого организма, жизнь и сознаніе, были въ Церкви отъ первой минуты ея бытія, жизнь — какъ совершенно готовая не развивающаяся, сознаніе, какъ возможность постоянно проявляющаяся, какъ развитіе.

Непосредственная жизнь Церкви представляетъ полную, замкнутую сферу Церковнаго года, который повторяется во времени, въ одинаковыхъ формахъ.

Таинства, въ ихъ послдовательной совокупности, обнимаютъ всю жизнь человка и прилагаются къ каждому лицу.

Церковь встрчаетъ человка при его вступленіи въ жизнь, Церковь кладетъ на все его существо знаменіе креста, Церковь, предвидя его паденіе, предлагаетъ ему врачеваніе противъ болзней нравственныхъ и физическихъ, Церковь благословляетъ его для семейной жизни, Церковь удостаиваетъ его непосредственнаго общенія съ самимъ Богомъ въ Эвхаристіи, наконецъ она отверзаетъ ему входъ въ жизнь вчную и молится за усопшаго.

Итакъ жизнь Церкви есть постоянное повтореніе въ отношеніи ко всмъ ея членамъ и къ каждому изъ нихъ въ особенности однихъ и тхъ же явленій. Здсь нтъ развитія, здсь Церковь является органомъ благодати.

Но эта жизнь, существуя въ своей непосредственности, отражается въ сознаніи Церкви [80] , въ ея доктрин. Въ ней она находитъ свое разумное оправданіе. Стремленіе къ возведенію жизни въ стройную систему догматовъ есть развитіе Церкви какъ школы. Эта вторая сторона ея, по времени, проявилась поздне; по значенію своему стоитъ выше первой. Таинства отъ начала существовали въ Церкви; но признаніе ихъ за таинства, признаніе ихъ седмеричнаго числа, оправданіе ихъ возведеніемъ въ догму, вотъ результаты развитія Церкви, совершающагося во времени, на исторической памяти параллельно съ развитіемъ мысли человчества, и условившаго цлый рядъ Соборовъ. Вселенскій Соборъ въ развитіи Церкви есть высшая ступень, соотвтствующая въ этомъ отношеніи тому, что таинство есть въ жизни; слдовательно высшее проявленіе Церкви вообще. Возникаетъ новый вопросъ. Отвта Церковь ищетъ не вн себя, она, даже не ищетъ его, но совокупляется въ одно цлое, уходитъ въ себя, смотритъ въ себя, признавая въ себ вчный источникъ откровенія. Истина и она тожественны; слдовательно постигая и выговаривая истину, она длаетъ то, что было въ ней для себя — сознаетъ себя.

80

Вы говорите въ своей стать, что таинство, будучи сознано раціонально, перестаетъ быть таинствомъ. Въ этомъ случа мы разно понимаемъ предметъ сознанія въ таинств. Я разумю подъ этимъ не механическое его разложеніе, не истолкованіе таинственнаго сочетанія благодати съ тмъ, что мы называемъ матеріею таинства, однимъ словомъ, не отрицаніе его существа какъ таинства, а напротивъ того, признаніе его необходимости и его значенія. (Прим. И.К.).

Отличивши въ Церкви дв стороны, мы признали необходимость ихъ постояннаго согласія. Тамъ, гд его нтъ, гд жизнь и догматы ссорятся, должно признать искаженіе жизни и чистоту догмата, или наоборотъ, или наконецъ искаженіе жизни и догмата вторженіемъ двухъ разныхъ началъ.

Католицизмъ, въ этомъ мы согласны, заключаетъ въ себ противорчіе; иначе онъ былъ бы просто ложенъ и не разршился бы въ протестантизмъ. Въ чемъ же собственно наша Церковь признаетъ искаженіе? Церковь раздлилась въ X вк приблизительно. Съ этого времени начинается католицизмъ. Но въ X вк жизненная сторона Церкви существовала, равно какъ и прежде, во всей полнот. Католицизмъ, признавъ себя за продолженіе Вселенскаго развитія, удержалъ эту сторону, которая была не его дломъ. Въ этой сфер католицизмъ не былъ собою. Собственно католическое развитіе началось съ стремленія возвести жизнь до разумнаго сознанія. Но это стремленіе совершилось подъ вліяніемъ языческихъ преданій древняго Рима, и плодомъ его была католическая доктрина — рефлексъ Христіанства въ Латинскомъ представленіи.