Полное собрание рассказов

— Ты видишь только кривой нос, а я — женщину, которая знает, как сделать мужчину счастливым. — Он покачал головой, поглядывая на Брайса, ждущего своего выхода на другом краю сцены. — Хоть бы наш мальчик не помер на радостях после пятничного чуда.

— С чего бы?

— Вряд ли у парнишки к таким делам иммунитет, — пояснил Джон.

И тут занавес поднялся.

Мелоди вертелась в круге фонарного света. Так велела ей Салли. Мелоди еще спросила: «Зачем?» Переодеваться в костюм она не стала, но в руках держала большую кожаную сумку, болтая ею за длинный ремень. Как бы ни были чисты помыслы девушки, никто, кроме Брайса Уормерграна, не усомнился бы в роде ее занятий.

Подружка Джона выпалила громкое «Ух ты!». Пьеса ей сразу понравилась.

Однако прежде чем на сцене успели произнести хоть слово, Фред Ловелл издал ужасающий стон.

— Закройте занавес! — рявкнул он.

Занавес тут же опустился. В зале вспыхнул свет. Я как руководитель клуба пошел поговорить с этим сумасшедшим. Он вскочил на ноги, побагровев от возмущения. Молодой человек в полурасстегнутой рубашке и пальто тоже встал.

— Что за мерзкая пьеса! — выпалил Ловелл.

— Простите… в чем дело? — уточнил я.

— Моя милая дочурка! Самое прекрасное, что у меня есть! Свет моей жизни!.. — Он давился словами. — А вы поставили ее под фонарный столб вертеть сумкой! «Обрадуетесь», значит? Так вот, я ничуть не рад!

Напуганная Мелоди выглянула из-за кулис.

— Ты здесь больше не останешься! — рявкнул ей Ловелл.

— Мы вернемся в Барбелл, папочка?

— Нет, поедешь к своей тете.

— Можно мне с тобой? Ну пожалуйста!

— Нет, доченька. Потом как-нибудь. А от этих людей держись подальше! Они доведут тебя до беды! Поняла?

— Поняла, — не стала спорить Мелоди. Она взяла отца за руку, и они вышли из зала.

С ними исчез и молодой незнакомец. За его спиной тихо хлопнула дверь.

Я повернулся к Салли.

— Что думаешь?

— Он плакал, — ответила та.

— Да нет же, глаза у него были сухими.

— Ты о ком? — не поняла она.

— О Ловелле. Он Тартюф.

Тартюф был лицемером из французской пьесы, которую мы ставили примерно в то же время.

— А я о молодом человеке в пальто.

— Агенты ФБР не плачут, — возразил я.

На следующий день история была во всех газетах: Фред Ловелл сбежал. Скрылся от следствия. Завез Мелоди к тете и сразу же поехал к канадской границе. Добрался до Монреаля, а оттуда рванул на самолете в Бразилию.

В газетах писали, что залог в восемьдесят тысяч долларов сгорит. Все равно деньги принадлежали не Ловеллу. Нужную сумму собрали обычные граждане Барбелла, которые по-прежнему в него верили.

Газетчики раскопали еще одну неприятную историю. Тоже с фотографиями. На них была изображена любовница Фреда Ловелла — юная красотка с длинными торчащими во все стороны ресницами, алмазными сережками и волосами цвета шампанского. Снимок сделали в Новом Орлеане, когда она тоже садилась на самолет до Бразилии.

— Как пьеса? — поинтересовалась у меня за ужином жена.

— Уже никак, — ответил я.

— Боюсь даже спрашивать о главном.

— Как Мелоди? Бог ее знает… Салли весь день пыталась ей дозвониться, но она не берет трубку. Говорят, заперта в спальне.

— А дверь закрыта изнутри или снаружи?

— Хороший вопрос. Изнутри.

Тут зазвонил телефон. Я ответил. Это был Джон Шервуд. Хотел узнать, состоится ли вечером генеральная репетиция.

— А сам как думаешь? — спросил я.

— Ну, у меня есть одна мысль, — ответил тот. — Постеры ведь уже развешены, пьесу рекламировали несколько недель, и билеты почти все проданы. К тому же я изрядно потратился на костюмы и реквизит…

— Не ты один, Джон.

— Может, моя подружка сыграет Беллу? Что скажешь?

— Марти? — уточнил я. — А она умеет играть?

— А Мелоди что, умеет? — фыркнул Джон. — Марти хотя бы знает, о чем пьеса. Она была почти на каждой репетиции. За оставшиеся три дня, включая пятницу, выучит текст.

— Давай попробуем, — решился я. — Обзвоню людей, скажу, что генеральная репетиция пройдет по расписанию.

— Шоу должно продолжаться?

— Вроде того.

* * *

Тем же вечером незнакомец опять сидел в последнем ряду.

— Можно спросить? — обратился к нему я.

— Допустим.

— Не отвечайте, если не хотите… но вы агент ФБР?

— Я что, похож на агента?

— Не совсем, — признался я.

— Тогда думайте, что вам угодно.

— Если вы ищете Фреда Ловелла, боюсь разочаровать: птичка упорхнула.

— Ну и черт с ним, — ответил молодой человек.

На этом разговор закончился. Я пошел на сцену. Репетиция еще не началась, но подружка Джона уже стояла под фонарем, вживаясь в роль.

— Как она? — спросил я у Салли.

— «Клуб Парика и Маски» Северного Кроуфорда за все время существования впервые ждет полицейская облава, — ответила та.

Я понял, о чем она. Марти и впрямь превращала шедевр Артура Гарвея Ульма в низкопробную вульгарную пьеску.

— А Брайс ее видел?

— Весь побелел и исчез куда-то. Должно быть, прячется в подвале.

И тут вошла Мелоди. Глаза у нее были красными, под ними залегли круги, но вела она себя совершенно спокойно. Налепила накладные ресницы, густо накрасила их тушью и нанесла румяна на скулы. А губы, как пишут в романах, призывно алели.

Девушка излучала такое драматичное достоинство, что все сами расступались с ее пути. Марти без лишних слов освободила ей место под фонарем.

Мелоди взошла на сцену, окинула нас взглядом, зажмурилась ненадолго, а потом снова открыла глаза и произнесла:

— Ну что, начнем?

Господи Иисусе, вот это была игра! Мелоди будто прожила на сцене десяток разных жизней. Публика в зале рыдала, потому что Мелоди стала живым воплощением женской сущности — от Девочки со спичками до Марии Магдалины.

А когда дело дошло до поцелуев, то девушка превзошла себя. Когда она поцеловала Брайса, тот будто воспарил на крыльях и, потеряв дар речи, упорхнул. Когда поцеловала Джона, он удалился со сцены достойно, однако за кулисами, вдали от чужих глаз, обессиленно упал на четвереньки.