Полное собрание сочинений в трех томах. Том 2

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Те же и Тартюф.

Тартюф (Эльмире).

Мне было сказано, чтоб я пришел сюда, Что вам поговорить со мной угодно.

Эльмира.

Да, Мне нужно кое-что сказать вам по секрету. Взгляните: никого поблизости там нету? Да затворите-ка плотнее эту дверь!

Тартюф затворяет дверь и возвращается.

Не дай бог, как тогда, застанут нас теперь! Поосторожнее держаться б не мешало: Дамис и так хлопот доставил нам немало. Боялась я за вас и не жалела сил, Стараясь остудить его ревнивый пыл, Но с ним не удалось достичь единогласья. По правде говоря, в смущенье не нашлась я, Когда стал обличать он вас перед отцом, И не смогла в глаза назвать его лжецом. Все обошлось, хоть в том и не моя заслуга: Вне подозрений вы для моего супруга. Вдобавок хочет он, чтоб чаще с этих пор Мы с вами виделись молве наперекор. Вот почему сейчас могу без опасенья Я с вами говорить в тиши уединенья, Поведать, сердце вам доверчиво раскрыв: Откликнулось оно на жаркий ваш призы

Тартюф.

Не шутите ли вы, сударыня, со мною? Давно ли ваша речь была совсем иною?

Эльмира.

Ужели мой ответ вас в заблужденье ввел? Как мало знаете еще вы женский пол! Могли бы отличить — вы не юнец зеленый — Решительное «нет» от слабой обороны. В подобных случаях всегда между собой Стыдливость с нежностью ведут жестокий бой. Когда веленью чувств готовы мы поддаться, Стыдливость нам всегда мешает в том признаться. Умейте ж распознать за холодностью слов Волнение души и сердца нежный зов. Наш долг советует нам так, любовь — иначе, И часто наш отказ — лишь предисловье к сдаче. Но вы не поняли. Вот почему сейчас Стыдливость превозмочь должна я ради вас. Припомните, прошу, все с самого начала. Да разве пасынка я укрощать бы стала, А прежде разве бы я разрешила вам Дать волю искренним, несдержанным словам, В которых жар пылал, для вас столь необычный, Когда бы для меня вы были безразличны? И если не могла ваш с Марианой брак Одобрить я, и в том для вас был добрый знак: Будь вы внимательней, вам тут и угадать бы, Что вас отговорить хотела я от свадьбы Затем, чтоб не пришлось сердечный пламень свой Вам надвое делить — меж мною и другой.

Тартюф.

Я ощутил в душе восторг неизъяснимый: Рекли благую весть уста моей любимой. Мне ваша речь была как сладостный нектар: Блаженство без границ обещано мне в дар. Приятным быть для вас — предел моих мечтаний, И сердце радостью полно от сих признаний. Но утаить от вас почел бы я за стыд, Что это сердце червь сомнения сверлит. Вы не лукавите ль — как было б это больно! — Чтоб я от брачных уз отрекся добровольно. Так не посетуйте, я с вами буду прям: Поверю до конца я ласковым словам И вашу прежнюю забуду отчужденность, Когда проявите ко мне вы благосклонность Не только на словах; чтоб счастлив быть я мог, Мне нужен ваших чувств вещественный залог.

Эльмира (кашляет, чтобы привлечь внимание мужа).

Как вы торопитесь! Ужель еще вам мало, Что я свою приязнь от вас таить не стала? Мне эта исповедь далась не без труда, Но благодарность вам, как вижу я, чужда, И чересчур у вас практическая складка: Вам нужно получить все сразу, без остатка.

Тартюф.

Чем недостойней мы, тем тяжелее нам Мечтать о счастии, доверясь лишь словам, И приглашению в заоблачные сферы, Не очутившись в них, мы дать не смеем веры. И я в сомнении, прослушав вашу речь: В ничтожестве своем чем мог я вас привлечь? Мне верить нелегко в успех моих искательств, Не получив тому весомых доказательств.

Эльмира.

О, как у вас любовь безжалостна! Она Не знает удержу. Я, право, смущена. Ах боже мой! Да с ней нет никакого сладу! Однако не пора ль ей положить преграду? Но вы не слышите? Порыв ваш слеп и глух!.. Постойте!.. Дайте же перевести мне дух! Вы, сударь, чересчур настойчивы! Как можно? Вы домогаетесь всего — и неотложно! Ужели, пользуясь приязнью к вам моей, Вы отдали себя на произвол страстей?

Тартюф.

Коль преданность мою и впрямь вы не презрели, Зачем весь пламень чувств не проявить на деле?

Эльмира.

Однако если бы я уступила вам, Не бросила ли бы я вызов небесам, Чьи заповеди чтить велите вы так строго?

Тартюф.

Страшат вас небеса? Напрасная тревога! Тут я улажу все, ручаюсь за успех.

Эльмира.

Нарушить заповедь — ведь это смертный грех!

Тартюф.

О, вас избавлю я от самой малой тени Столь мучающих вас наивных опасений! Да, нам запрещены иные из услад, Но люди умные, когда они хотят, Всегда столкуются и с промыслом небесным. Круг совести, когда становится он тесным, Расширить можем мы: ведь для грехов любых Есть оправдание в намереньях благих. Я тайным сим путем вас поведу умело, Не бойтесь ничего, доверьтесь мне всецело, Без страха можете вы внять моим мольбам: За все последствия в ответе лишь я сам.

Эльмира кашляет громче.

А вы изволили, я вижу, простудиться?

Эльмира.

Да, кашель мучает.

Тартюф.

Есть у меня лакрица, Позвольте предложить.

Эльмира.

Нет, знаю наперед: Ни от каких лекарств мой кашель не пройдет.

Тартюф.

Сколь это горестно!

Эльмира.

Представить даже трудно!

Тартюф.

Итак, сия боязнь, поверьте, безрассудна. Подумайте: ну кто раскроет наш секрет? В проступке нет вреда, в огласке только вред. Смущать соблазном мир — вот грех, и чрезвычайный, Но не грешно грешить, коль грех окутан тайной.

Эльмира (снова кашляет и стучит по столу).

Боюсь, что для меня иного нет пути, Как все позволить вам и до конца идти. Лишь этою ценой — убеждена теперь я — Смогу обидное сломить я недоверье. Конечно, тягостно мне сделать этот шаг, Но, видно, иначе не убедить никак Того, кому всего услышанного мало; Он добивается во что бы то ни стало Свидетельств явственных, уже не слов, но дел, — Что ж, если так, пускай получит, что хотел. И если тяжкий грех содеян будет мною, Тем хуже для того, кто этому виною. Сама я, видит бог, тут буду ни при чем.