Полное собрание сочинений. Том 83

⁸ [повергните меня к стопам графини,]

42.

1865 г. Июля 27? Орел.

Бумажку я захватилъ отъ Новосильцевыхъ.¹ —

Пишу еще нсколько словъ изъ Орла, откуда я сейчасъ ду. Пріду я въ Шаблыкино,² должно быть, за полночь и предполагаю, что придется переночевать на постояломъ двор. Здоровье мое ни то, ни се, хотя одно ухо пренепріятно заложило.³ зда скучна, но время, проведенное у Новосильцевыхъ, было очень пріятно — интересно. —

Ботинки сейчасъ иду покупать, но едва ли успю отправить. Да ежели и отправить, то едва ли они прідутъ раньше меня. Мн все больше и больше становится скучно и грустно, и страшно. — Киреевскаго я, вроятно, не застану и 28 проведу въ погон за нимъ.

Стало быть, ежели придется поохотиться 29, 30 и 31, я буду совершенно удовлетворенъ и могъ бы пріхать 2-го; но это только предположенія.

Вышло же, что вмсто того, чтобы пріхать утромъ нынче, я пріду утромъ завтра.⁴ Во всякомъ случа 5 я буду дома, a надюсь и желаю, что раньше.

Никогда мы передъ разлукой не были такъ равнодушны, какъ этотъ разъ, и потому мн все объ теб щемитъ.⁵ Прощай, душенька. Пиши все дневникомъ поподробне, хоть по прізд прочту.

Л. Толстой.

На четвертой странице: Ея Сіятельству Графин Софь Андревн Толстой. Въ Чернь. Въ сельцо Покровское Графини Толстой.

Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые опубликовано по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 44. Датируется на основании следующего письма, в котором Толстой пишет: «Я приехал утром 28, потому что переночевал на дороге»; в настоящем же письме Толстой пишет о предстоящей ночевке на постоялом дворе. Отсюда датировка 27 июля. Почтовый штемпель: «Орел. 28 июль».

¹ В левом углу первой страницы почтового листа штемпель «Воин».

² Имение Н. В. Киреевского Карачевского уезда, Орловской губернии.

³ В письме от 27 июля С. А. Толстая писала: «Ради бога береги свое здоровье. У меня из головы не выходит твой шум в ухе и твоя боль в желудке».

⁴ В письме от 24 июля Толстой писал А. Е. Берсу: «К 25 июля меня звал к себе Киреевский в отъезд, но нездоровье (у меня после вод 2 недели расстройство желудка) задержало меня, и я завтра отвезу всех к Машеньке и попаду к Киреевскому не раньше 27».

⁵ В письме от 29 июля из Покровского С. А. Толстая писала: «с чего ты взял, что мы были равнодушны друг к другу перед разлукой. Я не была равнодушна; мне было грустно, что ты едешь, и, главное, едешь больной. А твое равнодушие я считала за желчное, нездоровое расположение, в котором ничто не мило и ничто не трогает». (ПСТ, стр. 58.)

В ответном письме от 29 июля С. А. Толстая писала: «Никак не ожидала я себе такого счастия, милый мой Левочка, что ты пришлешь мне еще письмо. Только нынче встала, Душка подает мне маленькое письмецо. Я удивилась, от кого бы это? И вдруг опять от тебя..... До купанья всё списывала [роман «1805 год»], но дело идет тихо. Начну списывать, — то дети помешают, то мухи кусали ужасно; а то станет интересно, и я читаю дальше и начинаю думать и судить сама себе о всех лицах и действиях твоего романа. Мне очень Долохов нравится. Но я чувствую себя всё-таки действительно пошлой, читающей публикой».

43.

1865 г. Июля 28. Шаблыкино.

Пишу теб отъ Киреевскаго¹ подъ звуки органа, играющаго увертюру Донъ Жуана,² и въ столовой, гд пропасть разнаго приживающаго народа. Я пріхалъ утромъ 28, потому что переночевалъ на дорог. Киреевской не узжалъ еще, все ожидая дождя. Въ первый свой отъздъ онъ ничего не убилъ и, почти какъ Фетъ, смотритъ безнадежно на воду, изчезающую вмст съ дичью. Что за муаровый жилетъ.³ Очень любезенъ, учтивъ, ровенъ со всми и простъ во всхъ смыслахъ; но, видно, честный, добрый, здравомыслящій человкъ, которому и по характеру и по положенію, и по богатству легко было быть честнымъ. Онъ не хотлъ еще хать, ожидая дождей, но для меня, зная, что я пріхалъ на три дня, детъ завтра. Укладываются вина и провизіи въ огромный подвезенный къ дому фургонъ, собираютъ ружья, собаки и человкъ 6 охотниковъ, изъ к[отор]ыхъ внушающій мн страхъ и уваженіе Костецкій,⁴ съ к[отор]ымъ Киреевскій познакомилъ меня, какъ съ первымъ стрлкомъ въ мір.

Вызжаемъ мы завтра и, должно быть, будемъ въ зд, потому что демъ за 30 верстъ. Стало быть, охоты для меня будетъ 30, 31 и 1; ежели 2-го я вернусь къ Киреевскому, 3-го выду, 4-го пріду. Здоровье мое хорошо. Садятся ужинать. Напишу завтра. Цлую тебя. Прощай, голубчикъ.

Л. Т.

Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые опубликовано по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 45. Датируется 28 июля в виду следующих слов письма: «Выезжаем мы завтра и день [т. е. 29] будем в езде..... Стало быть, охоты для меня будет 30, 31 и 1». В соответствии с этим в следующем письме от 31 июля мы читаем: «29 мы поехали, после завтрака». В ПЖ датировано 28 июня.

¹ Николай Васильевич Киреевский. См. о нем прим. 4 к письму № 15.

² Опера Моцарта. Прокудин-Горский описывает так обстановку и зал Киреевского: «большие окна зала были уставлены горшками свежей зелени и цветов. В правой стороне от двери, у внутренней стены стояла большая музыкальная машина. А налево в простенке окон, выходящих на двор, другая, также хорошей работы, но меньшего объема. Эта последняя заводилась всегда после обеда» («Поездка в Карачевские болота», стр. 51).

³ «Привычное Л. Н-чу изречение в смысле внешних качеств, благообразия, любезности и пр.» (н. п. С. А.).

⁴ «Знакомый охотник Киреевского» (н. п. С. А.).

44.

1865 г. Июля 31. Шаблыкино.

День пропустилъ, не писалъ теб. Отъ тебя не получилъ ни однаго письма,¹ и знаю отчего? Я самъ виноватъ, давъ теб адресъ въ Орелъ, тогда какъ Киреевскому пишутъ въ Карачевъ. Теперь ужъ поздно эта поправка. Въ Орл, Богъ дастъ, получу твой дневникъ. — Страшно. Но, пожалуйста, вышли 4-го числа лошадей съ письмомъ. — Теперь разказъ о себ. Пріхалъ я, какъ писалъ теб, 28 утромъ къ Киреевскому. Онъ ужъ всталъ. Меня отвели, не спрашивая, кто я и зачмъ? — въ комнату, спросили, чего я хочу — чаю, кофею. Куча грязныхъ лакеевъ въ передней встаютъ всякій разъ, какъ ты проходишь.² Онъ ограниченный, честный, твердый человкъ, исключительно охотникъ. Изъ всхъ его разсказовъ ³/₄ принадлежатъ охот. Обходилъ я весь паркъ. Паркъ хорошъ, но деревья молоды, и все таки паркъ хуже тхъ подмосковныхъ, которые ты знаешь. 29 мы похали посл завтрака въ 7 экипажахъ на скверныхъ упряжкахъ и лошадяхъ, но вс съ отличными собаками и ружьями, и съ такой важностью и степенствомъ, какъ будто мы хали на важнйшее дло въ мір.³ Пріхали за 40 верстъ, на границу Брянскаго узда,⁴ того лснаго, дикаго мста, о которомъ я теб говорилъ. На постояломъ двор все устроено, какъ дома: палатки, кухни. На другой день мы похали, т. е. мы, за исключеніемъ Киреевскаго, к[отор]ый остался дома бить мухъ (какъ онъ говоритъ), нкто Казаковъ,⁵ молодой, добрый малый, отставной гусаръ, Костецкій⁵ полякъ, отличный стрлокъ, Андреевъ,⁵ мелкопомстный дворянинъ — главный⁶ охотникъ, егерь Киреевскаго,⁷ и я. Мы убили 32 штуки, изъ коихъ я — 8. Дора⁸ была необыкновенна. Это признали вс. И я, стрляя по бекасу, убилъ бекаса и ранилъ Дору въ ухо. Ужасно жалко мн ее было, но опаснаго ничего нтъ. — Усталъ я ужасно. И плохо выспался нынче, но здоровъ, и даже шума въ ух нтъ. Нынче опять демъ, и, по правд сказать, чего я здсь не скажу — совсмъ не хочется хать, но длать нечего; захавши такъ далеко, надо воспользоваться, сколько можно. Правду сказать, мн здсь дороже охоты, этотъ охотничій міръ и стариковскiй. Я не жалю, что я похалъ, и не нарадуюсь. — Особенно когда пріду и увижу тебя и дтей, — тебя съ твоей улыбкой, и тебя, здоровую, счастливою и спокойною. Только чтобъ съ тобой ничего не случилось во все это время! Вотъ что: я не общаю пріхать раньше 5-го, но лошадей вышли во Мценскъ,⁹ не въ Богусловъ,¹⁰ а во Мценскъ, и не 4-го, а 3-го. Пускай онъ скажется на почтовой станціи, гд онъ стоитъ, чтобы мн его сыскать. Лошадей закладываютъ, надо пойти убираться. Прощай, душенька, Христосъ съ тобой.

Л. Толстой.

31 Іюля.

Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые опубликовано по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 45—46. В ПЖ датировано: 1 июля. В письме Толстой ошибочно пишет: «день пропустил, не писал тебе», так как предшествующее письмо — от 28 июля.

¹ C. A. Толстая писала в письме от 31 июля: «Получил ли ты все мои письма? Это уже пятое. Я пишу всякий вечер, и на другое утро, рано, отвозят письмо в Чернь» (ПСТ, стр. 61).

² Прокудин-Горский, бывший у Киреевского год спустя, описывал так: «Мы последовали..... вверх, по лестнице и вошли в большую официантскую комнату. Несколько челядинцев вскочили на ноги, а также два старика, в белых галстухах. Оба они приветствовали нас при входе по старинному обычаю, с низкими поклонами» («Поездка в Карачевские болота», стр. 51).

³ У Прокудина-Горского: «С раннего утра, у подъезда господского дома кипела деятельность. Несколько человек прислуги, в том числе и повар, личность немаловажная в этом случае, отправляясь с нами в отъезд, укладывали в дорожный фургон: провизию, зелень, ящики вин, матрацы, подушки, кухонную и столовую посуду» (там же, стр. 57).