Полное собрание стихотворений
Шрифт:
Любуясь щегольской каретой и скотиной,
Котора блеск его достоинствам дает,
Когда по городу гулять его везет;
Любуясь и женой?.. Ну, это неизвестно;
По крайней мере он живет с женою честно
И с другом, а притом еще и не с одним;
Нет, в этом совестлив и не мешает им —
Супруге и друзьям — друг другом любоваться;
Не спорю, иногда и грустно, может статься,
На деньги, на сервиз — и ублажит свой брак!
Он с каждой почтою наемною рукою
Известьем льстит того, кто благ его виною,
Что он со всем двором вступил в коротку связь;
Что даже дружеством почтил его и князь;
Что в первый праздник он и сам придворным будет
А там, повременя, просить уж не забудет
И губернаторства; но что он между тем
Весьма заботится, как год прожить и чем;
Держать большой расход обязан поневоле:
Знакомей стал двору, визитов стало боле;
Всегда открытый стол, гуляньи, бал, игра,
И знатность, знатность вся не едет со двора.
Благотворитель тем как человек доволен,
Шлет денег, между тем, вдруг сделавшися болен,
К ним пишет, молит их: «Оставьте всё, друзья!
Спешите вы ко мне: уже при смерти я;
Обрадуйте своим свиданием сердечно...
Чин встретится. Отца ж... отца теряют вечно!»
Молчи, природа, ты! Вини сама себя,
Почто рождаются уроды от тебя,
Которы ни тебя, ни чести не внимают
И тверды как металл, который обожают.
Но что! Куда еще занес меня мой дар?
Какой в моих глазах мечтается угар?
Кто это, чуть сидит, держа бокал рукою,
Другой же, обоймя всеобщу Антихлою
И ногу протянув между ярыг, кричит:
«Ва! Бей еще пять сот! Плачу иль буду квит!
Надейся, Вислоух, на стариков остаток!
Авось когда умрет: ведь смерть не любит взяток!»
Вот часто каковых рок в ярости своей
В наследники дает ехидн, а не людей!
Представим же теперь другую мы картину:
Их благодетеля печальную кончину.
Но где мне красок взять столь ярких и живых?
Кто верную даст кисть?.. О вы, Перуны злые!
Гораций! — нет, ты слаб, — я шпынство презираю;
Тебя, о Ювенал,
на помощь призываю!Тебя, которого от каждыя черты
Порок бледнел, своей пугаясь срамоты!
Дай опытам моим и вид и цвет привычный,
Приди и сам ты правь рукою не навычной!
Я вижу мочну смерть с природою в борьбе!
Предмет же их уже не мыслит о себе:
Всё отдал, разделил, расстался с суетою
И ждет последнего росстания... с душою;
Уже томится он — где неутешный друг?
Рыдающая дочь? Родные! Станьте ж вкруг,
Воздайте током слез священну, должну жертву
Благотворителю, отцу, почти уж мертву!..
Но им не до того: пусть плачет верный раб!
Герой не должен быть толико сердцем слаб:
Он с смелостью берет дрожащу, хладну руку —
Какую чувствовать безгласный должен муку! —
«Отец наш! — говорит, вложа в нее перо. —
Вот письменный приказ в контору на сребро,
Пожалованно мне, нельзя ль... — перо упало.—
Увы! — Кащей вскричал. — Надежды нет нимало!» —
И бросился врачей отчаянных просить,
Чтоб шпанским пластырем в нем силу возбудить.
Другой же ползает, ключи у всех сбирает
И лишнее в глазах из спальны выбирает.
Тот в сенях сторожит, чтоб кто чего не сбрил;
Тот прячет сундучок, который утащил;
А этот на него сквозь щелку смотрит в двери —
Вот люди! Могут ли бесчувственней быть звери?
Такая-то всегда бесчадных крезов часть!
Живешь не для себя, не пьешь, не ешь ты всласть,
Трудишься — для кого ж? — для подлецов коварных
И сверх того еще едва ли благодарных!
Стыди ж, сатира, их! рази своим бичом!
Карай их! Но к чему? Какая польза в том?
Ужель глас истины не тот же, что природы?
Ужель бессовестны, бездушные уроды,
Как будто от судьи, смятутся от певцов?
«Все эти господа похожи на глупцов,
Не знающих в делах проворства, ни расчета, —
Так судит их собор. — Весь дар их и охота
Лишь только, чтоб стишки бездельные марать,
Да ведь и те они изволят выбирать
Из Сумарокова, какого уж другова