Полное собрание стихотворений

Себе подобного, но тех,

Кто с ним не на одной дороге,

Кто создан для иных утех,

Того, Великий Бог, помилуй,

В нем зверское очеловечь,

И, растворясь в природе милой,

Он станет каждый лист беречь.

1923 г.

ОСЕННИЙ РЕЙС

1

Мечты о дальнем чуждом юге…

Прощай, осенний ряд щетин:

Под музыку уходит “Rugen”

Из бухты ревельской в Штеттин.

Живем мы в опытовом веке,

В переоценочном, и вот -

Взамен кабин, на zwischen-deck'e

Дано нам плыть по глади вод…

Пусть в первом классе спекулянты,

Пусть эмигранты во втором,-

Для нас же места нет: таланты

Пусть в трюме грязном и сыром…

На наше счастье лейтенанты

Под старость любят строить дом,

Меняя шаткую стихию

На неподвижный материк,-

И вот за взятку я проник

В отдельную каюту, Тию

Щебечет, как веселый чиж

И кувыркается, как мышь…

Она довольна и иронит:

“Мы – как банкиры, как дельцы,

Почтеннейшие подлецы…

Скажи, нас здесь никто не тронет?”

Я твердо отвечаю: “Нет”,

И мы, смеясь, идем в буфет.

Садимся к столику и в карту

Мы погружаем аппетит.

В мечтах скользят сквозь дымку Tartu

И Tal1inn с Rakvere. Петит

Под аппетитным прейс-курантом

Смущает что-то нас: “В буфет

Вступая, предъявлять билет”.

В переговоры с лейтенантом

Вступаю я опять, и нам

В каюту есть дают: скотам

И zwischen-deck'цам к спекулянтам

Вход воспрещен: ведь люди там,

А мы лишь выползки из трюма…

На море смотрим мы угрюмо,

Сосредоточенно жуем,

Вдруг разражаясь иронизой

Над веком, денежным подлизой,

И символически плюем

В лицо разнузданного века,

Оскотившего человека!..

2

Октябрьский полдень. Полный штиль.

При двадцатиузловом ходе

Плывем на белом пароходе.

Направо Готланд. Острый шпиль

Над старой киркой. Крылья мельниц

И Висби, Висби вдалеке!..

По палубе несется кельнер

С бутылкой Rheingold'a в руке.

За пароходом вьются чайки,

Ловя бросаемый им хлеб,

И некоторые всезнайки

Уж знают (хоть узнать им где б?),

Что “гений Игорь-Северянин,

В Штеттин плывущий, нa борту”.

Все смотрят: где он? Вот крестьянин,

Вот финн с сигарою во рту,

Вот златозубая банкирша,

Что с вершей смешивает виршу,

Вот клетчатый и бритый бритт.

Где я – никто не говорит,

А только ищет. Я же в куртке

Своей рыбачьей, воротник

Подняв, стремлю чрез борт окурки,

Обдумывая свой дневник.

Луч солнца матово-опалов,

И дым из труб, что льнет к волне,

На фоне солнца, в пелене

Из бронзы. “RЬ gen” без причалов

Идет на Сванемюнде. В шесть

Утра войдем мы в Одер: есть

Еще нам время для прогулок

По палубам. Как дико гулок

Басящий “RЬ gen”'a гудок!

Лунеет ночь. За дальним Висби

Темнеет берега клочок:

Уж не Миррэлия ль? Ах, в высь бы

Подняться чайкой – обозреть

Окрестности: так грустно ведь

Без сказочной страны на свете!..

Вот шведы расставляют сети.

Повисли шлюпок паруса.

Я различаю голоса.

Лунеет ночь. И на востоке

Броженье света и теней.

И ночь почти уж на истеке.

Жена устала. Нежно к ней

Я обращаюсь, и в каюту

Уходим мы, спустя минуту.

3

Сырой рассвет. Еще темно.

В огнях зеленость, алость, белость.

Идем проливом. Моря целость

Уже нарушена давно.

Гудок. Ход тише. И машины

Застопорены вдруг. Из мглы

Подходит катер. Взор мышиный

Из-под очков во все углы.

То докторский осмотр. Все классы

Попрошены наверх. Матрос,

Сзывавший нас, ушел на нос.

И вот пред доктором все расы

Продефилировали. Он

И капитан со всех сторон

Осматривают пассажиров,

Ища на их пальто чумы,

Проказы или тифа… Мы,

Себе могилы в мыслях вырыв,

Трепещем пред обзором… Но

Найти недуги мудрено

Сквозь платье, и пальто, и брюки…

Врач, заложив за спину руки,

Решает, морща лоб тупой,

Что все здоровы, и толпой

Расходимся все по каютам.

А врач, свиваясь жутким спрутом,

Спускается по трапу вниз,

И вот над катером повис.

Отходит катер. Застучали

Машины. Взвизгнув, якоря

Втянулись в гнезда. И в печали

Встает октябрьская заря.

А вот и Одэр, тихий, бурый,

И топь промозглых берегов…

Итак, в страну былых врагов

Попали мы. Как бриттам буры,

Так немцы нам… Мы два часа

Плывем по гниловатым волнам,

Haiu пароход стремится “полным”.

Вокруг убогая краса

Германии почти несносна.

И я, поднявши паруса

Миррэльских грез, – пусть переносно!-

Плыву в Эстонию свою,

Где в еловой прохладе Тойла,

И отвратительное пойло -

Коньяк немецкий – с грустью пью.

Одна из сумрачных махин

На нас ползет, и вдруг нарядно

Проходит мимо “Ариадна”.

Два поворота, и – Штеттин.

1928 г.

СТИХИ О НУЖДЕ И ДОСТАТКЕ

Мой юный друг стал к лету ветше

От нескончаемой Нужды,

От расточаемой вражды

Людской вокруг, и я поэтше

Своей сказал: “Что ж! якоря

Поднимем мы, да за моря!”

Нужда осталась позади,

И повстречался нам Достаток.