На бале («Из дальнего угла следя с весельем ложным…»)
Из дальнего угла следя с весельем ложным За пиром молодым,Я был мучительным, и странным, и тревожным Желанием томим:Чтоб всё исчезло вдруг – и лица, и движенье,– И в комнате пустойОстался я один, исполненный смущенья, Недвижный и немой.Но чтобы гул речей какой-то силой чуда Летел из-за угла,Но чтобы музыка, неведомо откуда, Звучала и росла,Чтоб этот шум, и блеск, и целый рой видений В широкий хор слились,И в нем знакомые, сияющие тени, Бесплотные, неслись.
5 декабря 1858
M-me Вольнис
Искусству всё пожертвовать умея, Давно, давно явилася ты к нам, Прелестная, сияющая «фея» По имени, по сердцу, по очам [65] .Я
был еще тогда ребенком неразумным, Я лепетать умел едва,Но помню: о тебе уж радостно и шумно Кричала громкая молва. Страдания умом не постигая, Я в первый раз в театре был. И вот Явилась ты печальная, седая, Иссохшая под бременем невзгод [66] .О дочери стеня, ты на пол вдруг упала, Твой голос тихо замирал…Тут в первый раз душа во мне затрепетала, И как безумный я рыдал! Томим тоской, утратив смех и веру, Чтоб отдохнуть усталою душой, Недавно я пошел внимать Мольеру, И ты опять явилась предо мной.Смеясь, упала ты под гром рукоплесканья [67] Твой голос весело звучал…О, в этот миг я все позабывал страданья И как безумный хохотал! На жизнь давно глядишь ты строгим взором, И много лет тобой погребено, Но твой талант окреп под их напором, Как Франции кипучее вино.И между тем как всё вокруг тебя бледнеет, Ты – как вечерняя звезда,Которая то вдруг исчезнет, то светлеет, Не угасая никогда.
65
Дебютировала под именем «Leontine Fee».
66
В драме: «Closerie de genets».
67
В роли Nicole в «Le bourgeois-gentilhomme».
24 декабря 1858
Н. А. Неведомской
Я слушал вас… Мои мечтыЛетели вдаль от светской скуки;Над шумом праздной суетыНеслись чарующие звуки.Я слушал вас… И мне едваНе снились вновь, как в час разлуки,Давно замолкшие слова,Давно исчезнувшие звуки.Я слушал вас… И ныла грудь,И сердце рвалося от муки,И слово горькое «забудь»Твердили гаснувшие звуки…
30 декабря 1858
На новый <1859> год
Радостно мы год встречаем новый,Старый в шуме праздничном затих.Наши кубки полные готовы,–За кого ж, друзья, поднимем их?За Россию? Бедная Россия!Видно, ей расцвесть не суждено,В будущем – надежды золотые,В настоящем – грустно и темно.Друг за друга выпьем ли согласно?Наша жизнь – земное бытие –Так проходит мудро и прекрасно,Что и пить не стоит за нее!Наша жизнь волненьями богата,С ней расстаться было бы не жаль,Что ни день – то новая утрата,Что ни день – то новая печаль.Впрочем, есть у нас счастливцы. ЭтиСлезы лить отвыкли уж давно,–Весело живется им на свете,Им страдать и мыслить не дано.Пред людьми заслуги их различны:Имя предка, деньги и чины…Пусты, правда, да зато приличны,Неизменной важностью полны.Не забьются радостью их грудиПред добром, искусством, красотой…Славные, практические люди,Честь и слава для страны родной!. . . . . . . . . .. . . . . . . . . .. . . . . . . . . .. . . . . . . . . .Так за их живое поколеньеКубки мы, друзья, соединим –И за всё святое провиденьеВ простоте души благословим.
1 января 1859
Санкт-Петербург
Греция
Посвящается Н. Ф. Щербине
Поэт, ты видел их развалины святые,Селенья бедные и храмы вековые,–Ты видел Грецию, и на твои глазаЯвлялась горькая художника слеза.Скажи, когда, склонясь под тенью сикоморы,Ты тихо вдаль вперял задумчивые взорыИ море синее плескалось пред тобой,–Послушная мечта тебе шептала ль страстноО временах иных, стране совсем иной,Стране, где было всё так юно и прекрасно?Где мысль еще жила о веке золотом,Без рабства и без слез… Где, в блеске молодом,Обожествленная преданьями народа,Цвела и нежилась могучая природа…Где, внемля набожно оракула словам,Доверчивый народ бежал к своим богамС веселой шуткою и речью откровенной,Где боги не были угрозой для вселенной,Но идеалами великими полны…Где за преданием не пряталося чувство,Где были красоте лампады возжены,Где Эрос сам был бог, а цель была искусство;Где выше всех венков стоял венок певца,Где пред напевами хиосского слепцаСклонялись мудрецы, и судьи, и гетеры;Где в мысли знали жизнь, в любви не знали меры,Где всё любило, всё, со страстью, с полнотой,Где наслаждения бессмертный не боялся,Где
молодой Нарцисс своею красотойВ томительной тоске до смерти любовался,Где царь пред статуей любовью пламенел,Где даже лебедя пленить умела ЛедаИ, верно, – с трепетом зеленый мирт гляделНа грудь Аспазии, на кудри Ганимеда..
13 января 1859
«Волшебные слова любви и упоенья…»
Волшебные слова любви и упоеньяЯ слышал наконец из милых уст твоих,Но в странной робости последнего сомненья Твой голос ласковый затих.Давно, когда, в цветах синея и блистая,Неслася над землей счастливая весна,Я помню, видел раз, как глыба снеговая На солнце таяла одна.Одна… кругом и жизнь, и говор, и движенье…Но солнце всё горит, звучней бегут ручьи…И в полдень снега нет, и радость обновленья До утра пели соловьи.О, дай же доступ мне, моей любви мятежной,О, сбрось последний снег, растай, растай скорей…И я тогда зальюсь такою песней нежной, Какой не ведал соловей!
5 февраля 1859
В горькую минуту
Небо было черно, ночь была темна.Помнишь, мы стояли молча у окна,Непробудно спал уж деревенский дом.Ветер выл сердито под твоим окном,Дождь шумел по крыше, стекла поливал,Свечка догорела, маятник стучал…Медленно вздыхая, ты глядела вдаль,Нас обоих грызла старая печаль!Ты заговорила тихо, горячо…Ты мне положила руку на плечо…И в волненье жадном я приник к тебе…Я так горько плакал, плакал о себе!Сердце разрывалось, билось тяжело…То давно уж было, то давно прошло!. . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . .О, как небо черно, о, как ночь темна,Как домами тяжко даль заслонена…Слез уж нет… один я… и в душе моей,Верь, еще темнее и еще черней.
7 февраля 1859
«Когда так радостно в объятиях твоих…»
Когда так радостно в объятиях твоихЯ забывал весь мир с его волненьем шумным,О будущем тогда не думал я. В тот мигЯ полон был тобой да счастием безумным.Но ты ушла. Один, покинутый тобой,Я посмотрел кругом в восторге опьяненья,И сердце в первый раз забилося тоской,Как бы предчувствием далекого мученья.Последний поцелуй звучал в моих ушах,Последние слова носились близко где-то…Я звал тебя опять, я звал тебя в слезах,Но ночь была глуха, и не было ответа!С тех пор я всё зову… Развенчана мечта,Пошли иные дни, пошли иные ночи…О Боже мой! Как лгут прекрасные уста,Как холодны твои пленительные очи!
16 февраля 1859
«Затих утомительный говор людей…»
Затих утомительный говор людей,Потухла свеча у постели моей,Уж близок рассвет; мне не спится давно…Болит мое сердце, устало оно.Но кто же приник к изголовью со мной?Ты ль это, мой призрак, мой ангел земной?О, верь мне, тебя я люблю глубоко…Как девственной груди дыханье легко,Как светит и греет твой ласковый взгляд,Как кротко в тиши твои речи звучат!Ты руку мне жмешь – она жарче огня…Ты долго и нежно целуешь меня…Ты тихо уходишь… О Боже! Постой…Останься, мой ангел, останься со мной!Ведь этих лобзаний, навеянных сном,Ведь этого счастья не будет потом!Ведь завтра опять ты мне бросишь едваХолодные взгляды, пустые слова,Ведь сердце опять запылает тоской…Останься, мой ангел, мне сладко с тобой!
16 апреля 1859
«Мне было весело вчера на сцене шумной…»
Мне было весело вчера на сцене шумной,Я так же, как и все, комедию играл,–И радовался я, и плакал я безумно, И мне театр рукоплескал.Мне было весело за ужином веселым,Заздравный свой стакан я также поднимал,Хоть ныла грудь моя в смущении тяжелом И голос в шутке замирал.Мне было весело… Над выходкой забавнойСмеясь, ушла толпа, веселый говор стих,–И я пошел взглянуть на залу, где недавно Так много, много было их!Огонь давно потух. На сцене опустелойВалялися очки с афишею цветной,Из окон лунный свет бродил по ней несмело, Да мышь скреблася за стеной.И с камнем на сердце оттуда убежал я;Бессонный и немой сидел я до утра,–И плакал, плакал я, и слез уж не считал я… Мне было весело вчера.
19 апреля 1859
«Мы на сцене играли с тобой…»
Мы на сцене играли с тобойИ так нежно тогда целовались,Что все фарсы комедии тойМне возвышенной драмой казались.И в веселый прощания часМне почудились дикие стоны:Будто обнял в последний я разХолодеющий труп Дездемоны…Позабыт неискусный актер,Поцелуи давно отзвучали,Но я горько томлюся с тех порВ безысходной и жгучей печали.И горит, и волнуется кровь,На устах пламенеют лобзанья…Не комедия ль эта любовь,Не комедия ль эти страданья?