Полнолуние
Шрифт:
– Тебе кранты, парень!
Тускло блеснувшее лезвие описало плавную дугу и замерло в нескольких сантиметрах от груди Хряка. Он схватил противника за кисть, без видимых усилий развернул его руку, меняя направление удара на сто восемьдесят градусов. Нож по самую рукоятку вонзился в живот своего хозяина и тот со стоном упал.
Гриша поднял обмякшее тело, швырнул его на заднее сиденье, а сам сел за руль «пежо» и спрыгнул в придорожную канаву за пару секунд до того, как бампер автомобиля уткнулся в поросший травой склон. Хряк взглянул на светящийся циферблат наручных часов. Он уже опаздывал на встречу с хозяином.
Скрипкин
Он специализировался на стометровках, поскольку бег на длинные дистанции предполагал выносливость, которая никогда не была сильной стороной будущего физрука.
Вот и теперь ему не хватило дыхания в кроссе, организованном с легкой руки Большакова. Чем больше Скрипкин стремился выбраться из этой трясины, тем глубже в ней увязал.
Вопрос «Что теперь будет?» уже не входил перечень самых злободневных. Будет позор, уголовное дело и возможно длительный срок заключения. Его директорское кресло, конечно же, займет умный и честный очкарик Лапунов, если того не пришьют люди Артура. Сидеть на скамье подсудимых вместе с Большаковым Олег Степанович не собирался. Он перевел взгляд со стены на потолок, точнее на крюк, служивший креплением большой люстре с матовыми плафонами.
Веревку директор отыскал в кухне. Он небрежно смахнул на пол висевшую на ней одежду, а пути в зал прихватил с собой табурет.
Несмотря на то, что в жизни удалось немало добиться, в глубине души Скрипкин всегда считал себя неудачником. Вот и сейчас, пытаясь поставить в своей никчемной судьбе точку, Олег Степанович убедился в том, что не способен повеситься, как все нормальные люди.
Веревка была прочной, петля получилась отменная, но чтобы сунуть в нее голову Скрипкину пришлось бы подпрыгнуть сантиметров этак на тридцать.
Самобийца-дилетант опять вернулся в кресло и сидел в нем до тех пор, пока не увидел стопку педагогических пособий на своем письменном столе.
Все книги, как на подбор были толстыми и прекрасно подходили для сокращения расстояния, отделявшего Олега Степановича от мира, в котором нет забот, тревог и маленьких злобных бизнесменов.
Скрипкин перенес книги на табурет и наконец-таки добрался до заветной петли.
Сбитые ударом ноги учебники упали на пол, а директор задергался на веревке, исполняя танго смерти. Крюк, казавшийся надежным, не выдержал груза скрипкинских грехов. Олег Степанович с грохотом упал. На этот раз Фортуна повернулась к нему лицом: позвоночник сломался за несколько секунд до того, как тело директора приземлилось на серый палас.
– Может, на меня и мухи теперь садиться перестанут? – горько поинтересовался Платов.
– Точно! И голубей тебе можно не бояться, – ответила Маркова и, преодолев приступ столбняка, заметалась по комнате. – Иван, что происходит?!
– Обычное дело: реинкарнация! Дедушка решил возродиться в теле внучка. В моем теле. Согласно контракту, имеет на это полное право. Полюбуйся-ка на это!
Платов внимательно посмотрел на кота, который удобно устроился на кровати.
Взгляды человека и животного встретились и через несколько секунд кот сдался. Он спрыгнул с кровати. Двигаясь рывками, как марионетка приблизился к Ивану, запрыгнул к нему на колени и заискивающе мяукнул.– Дрессировка – не единственный из моих новых талантов. Брысь, жирная скотина!
Платов смахнул кота с колен и, под завороженным взглядом Нади, обернулся к мерно тикающим ходикам. Сначала часы остановились, а затем их стрелки начали вращаться в противоположную сторону. Одна из гирь, отлитая в форме еловой шишки, поднялась и зависла в воздухе. Платов сделал едва заметное движение головой. Гиря резко дернулась в сторону. Цепочка натянулась, как струна и лопнула. Еловая шишка пролетела через всю комнату, врезалась в стену и с грохотом упала на пол.
– Телекинез, – прошептала Надя.
– Он самый! – успел произнести Иван, прежде чем его глаза стали неподвижными.
Он встал с табурета, поднял слегка согнутые в локтях руки и быстрым свистящим полушепотом заговорил:
– Я могу все. Я слышу, как растет трава в поле. Я понимаю голоса зверей и птиц. Я знаю, как разгонять тучи и вызывать дождь. Я могу лечить и убивать. Я умею…
Маркова увидела, что ноги Платова отрываются от пола. Он повис в воздухе и начал бормотать короткие и хлесткие, как удары кнута фразы. Девушка подбежала к Ивану и, привстав на цыпочки, принялась хлестать его по щекам.
– Заткнись! Не смей! Сейчас же замолчи!
Платов опустился на пол. Его глаза приобрели осмысленное выражение. Он схватил Надю за руки.
– Хватит! Ты с ума сошла?!
– Все нормально… Просто мне показалось, что твой голос…
Она не договорила и, уткнувшись лицом в плечо Ивана, разрыдалась. Капитан обнял девушку, провел ладонью по ее золотистым кудрям.
– С этим надо что-то делать. Немедленно! Надя, зажги эту чертову лампу и посвети мне!
Он бросился к печи, поднял с пола топор и с яростью отбросил крышку люка.
– Я собираюсь разнести проклятую дверь в щепки и аннулировать контракт о наследстве!
Иван быстро спустился в подвал, стал напротив двери и, подняв топор над головой, с силой ударил по доскам. Раздался звон. Сталь отскочила от дерева, не оставив на нем ни малейшей царапины.
– Ах, мать твою!
В новый удар Платов вложил все остатки сил, но добился только одного: топор выбило из рук. Он кувыркнулся в воздухе и вонзился в землю в сантиметре от ноги Ивана.
От испуга Надя выронила лампу и та, согласно закону всемирного тяготения, должна была основательно примять рыжие кудри капитана. Этого не случилось. Пролетев до половины погреба, керосинка будто бы наткнулась на невидимую преграду, поднялась вверх и, поплыла к столу, на который аккуратно опустилась.
Мокрый от пота Иван выбрался из погреба.
– Ничего не выйдет. Дверь, скорее всего, защищена заклятием, а у меня пока слишком мало колдовского опыта, чтобы снять его. Какие будут предложения?
– Не знаю! Я вообще не понимаю, что здесь происходит. Может это сон? Пожалуйста, Ваня, скажи, что это сон!
– Не надо истерик, Надюша! Я думаю, тебе лучше отсюда уйти. Сам как-нибудь разберусь с наследством.
– Уйду только вместе с тобой!
Спор прекратился после громкого стука в дверь.