Полнолуние
Шрифт:
После долгих размышлений, капитан принял почти Соломоново решение: браконьеров передал в руки сотрудников ведомства рыбоохраны, а любителей экстремальной рыбалки, от греха подальше, отправил в отпуск с последующим добровольным увольнением.
Наложив соответствующую резолюцию, капитан снял трубку телефона внутренней связи и коротко бросил дежурному:
– Треухова ко мне!
В ожидании посетителя, Платов вооружился расческой, подошел к настенному зеркалу и привел в относительный порядок свою рыжую, живописно украшенную прядями ранней седины шевелюру.
Капитан Глеб Треухов
Откомандированный в одну из школ областного центра, Глеб прекрасно выступил перед учениками и преподавателями с лекцией о видах правонарушений, распространенных в молодежной среде. Припугнул школьников внушительным перечнем статей уголовного кодекса, согласно которым они имеют все шансы угодить за решетку, и сошел с трибуны под настороженное молчание зала.
Беда пришла к Глебу оттуда, откуда он ее меньше всего ожидал. Он уже собирался покинуть филиал Страны Знаний, когда к нему подкатилась молоденькая и весьма смазливая учительница. Делая вид, что сгорает от смущения, она предложила пожилому милиционеру поучаствовать в праздничном застолье, посвященном Дню учителя.
– От имени всего педагогического коллектива! – веско присовокупила она.
– Ну, раз от имени, – развел руками Треухов. – Придется поучаствовать.
Проблемы начались примерно в районе восьмой или девятой рюмки. Глеб выдал несколько очень двусмысленных спичей, а затем поинтересовался у присутствующих, чем отличается педагог от педофила. Как ни морщили лбы учителя, ответить на каверзный вопрос капитана никто не смог.
– Никто не любит детей так сильно, как педофил! – громогласно объявил Треухов.
Возможно эта шуточка сошла бы капитану с рук, не почувствуй он сильное желание освободить мочевой пузырь. Пьяного лектора бережно взяли под руки и отвели в туалет, где он уснул, не сходя с унитаза. Проспал Глеб всего ничего, но о нем успели напрочь позабыть. Однако капитан заявил о своем присутствии таким неожиданным образом, что содрогнулись даже видавшие виды стены школы.
Пробуждению сопутствовала легкая амнезия. Треухов покинул нагретый задницей фарфор и принялся устанавливать свое местонахождение. Он двинулся на шум гулянья и произвел своим появлением даже не фурор, а настоящую панику.
Убеленные сединами ветераны педагогики, их совсем желторотые коллеги сбились в общую кучу в углу зала, и смотрели на капитана так, словно у него на голове выросли ветвистые оленьи рога.
Бог миловал Глеба от такой напасти, но не смог помочь ему в другом: встав с унитаза, капитан забыл вернуть на законное место брюки и трусы.
Прошло несколько роковых минут, прежде чем Треухов понял свою оплошность. За это время вся школа успела вдоволь налюбоваться богатырскими размерами капитанского фаллоса.
Жалоб на Треухова никто не писал, но слухи о приключениях Глеба достигли ушей милицейского начальства, которое потребовало от Платова немедленного расследования.
Капитан вошел в кабинет, низко опустив голову, будто проверял на месте ли его штаны теперь.
– По вашему приказанию прибыл…
Иван покачал головой.
– Листал
вот твое личное дело, Глеб Иванович. Почти до пенсии дослужил и – только поощрения! Повернись-ка спиной!– Зачем?
– Хочу посмотреть: не видно ли крыльев.
– Крыльев нет, – обиженно пробурчал Треухов.
– Зато твои знаменитые причиндалы весь город видел!
– Виноват, товарищ капитан. Готов понести наказание…
– Понесешь, будь уверен! Столько понесешь, что спина до конца жизни болеть будет! Что на участке слыхать?
– По мелочам. Сегодня только кража велосипеда у магазина.
Платов, подперев лоб ладонью, задумался.
– Постараюсь тебя отмазать, Иваныч. Только с неделю в управление не суйся. Будет славненько, если ты на участке поработаешь. К примеру, этот чертов велосипед найдешь.
– Найду! В тех местах только один спец по таким делам водится. Загулял он на воле и зря мне в такой момент под руку попался. Упеку по полной программе!
– Ладно, иди и больше по городу без штанов не скитайся.
Дверь за Глебом закрылась. Иван взглянул на часы и решил, что пора принимать дежурство по УВД. Он вышел в коридор, который во второй половине дня стал немноголюдным. Впрочем, тревожные голоса, доносившиеся из дежурной части свидетельствовали о том, что ночь будет беспокойной. Платов вошел в дежурку.
– Что у вас?
– Двойное убийство, Иван Александрович! – отрапортовал старший лейтенант. – По предварительным данным опять Учитель поработал.
– Опергруппа?
– К выезду готова! – откликнулся за дежурного сыщик Артем Божко. – Тут недалеко. Дом номер тринадцать. Девятиэтажка. Надоело сидеть в кабинете?
– Не всем же лавровым венкам твою голову украшать. Авось и мне осколочек славы достанется. А то поймаешь Учителя в одиночку и обгонишь меня в звании, загордишься, здоровкаться перестанешь.
– Не перестану, Ваня. За Учителя мне медали не дадут, скорее пару звездочек снимут.
– Вот и хочу полюбопытствовать, какие дела творит фрукт, из-за которого тебя в сержанты разжалуют.
Спускавшийся с крыльца Глеб Треухов пропустил группу оперов и экспертов, спешивших к машине и от души порадовался тому, что будет иметь дело не с жестоким убийцей, а с милым сердцу угонщиком велосипедов.
Дело явно не клеилось. Вдохновение упорно не хотело двигать рукой и вместо бессмертных строк шариковая ручка вычертила на чистом листе окружность. Вскоре в верхней ее части появились две точки, обозначившие глаза, а чуть пониже черточка-нос и дуга-рот. Рожица насмехалась над потугами поэта и за это была отправлена в мусорную корзину.
Редактор довольно толстого и плохо раскупаемого журнала «Арфа Караваевска» Аркадий Петрович Трубочка печатался под псевдонимом Арно Горн, но от этого не преставал оставаться Трубочкой.
– Золотые листья мчат по тротуару, – Арно помахал ручкой, как дирижер палочкой. – Холст заброшен, кисти… Мы с тобой не пара! Точно: не пара!
Последнюю строфу редактор выкрикнул. Он поспешно, боясь того, что крылатый Пегас может навсегда умчаться в свое небесное стойло, принялась заносить на бумагу родившиеся в голове рифмы.