Полный дом смерти
Шрифт:
Купец, по заключению врача, захлебнулся в ванной. Предположительно поскользнулся на кусочке мыла, упал, ударился головой и потерял сознание. А дальше – проще. В легких нашлась мыльная вода. И никаких следов насильственной смерти. Папаша Сепио во время кончины гостя спокойно спал и чувствовал себя отлично.
Погибший с кем-либо из семьи бель-ал Сепио не успел.
– Последним умер частный детектив Рекул…
При упоминании сыщика мне стало дурно. Я почему-то ощутил шершавую петлю на шее. А что, если в этом доме так приветствуют всех частных детективов?
Детектива нанял сам Шамур, которому надоели «самоубийства». Старик во что
– Мы пообщались с Рекулом минут пятнадцать, и тут случился мой припадок, – продолжил старик. – Я попросил, чтобы он пришел с визитом на следующее утро. Но бедняга так и не вернулся. Его нашли повешенным над кроватью собственной комнаты, куда поселила его прислуга. Мне это все очень не понравилось, и я приказал, чтобы больше никого не пускали в дом. Даже моих дочерей! Надо будет залепить Нассу штраф – за то, что открыл калитку перед еще одним частным детективом.
Да « еще один частный детектив» и сам бы не прочь держаться подальше от этой психушки. Но последнее желание погибшей Марии…
– Что ж, большое вам благодарствие, – я поднялся. – Вы очень помогли мне и приблизили день расплаты с преступниками.
– Надеюсь, – Шамур изрядно набрался амброзиума и смотрел сквозь меня.
– Последний вопрос. На прощание, если можно.
– Валяй!
– Как вы думаете, почему умер Джувил?
Старик помолчал, поигрывая бокалом в руках.
– Думаю, он увидел вора, укравшего мою марку. За это и поплатился жизнью. Бедный мальчик…
Ну да, ну да. Бедный…
Что ж, посмотрим. Почему-то мне казалось, что сынок Шамура бель-ал Сепио – ключевая фигура в этой игре.
16
Домочадцы
Дворецкий привел меня на первый этаж, в большую светлую комнату, обставленную всевозможными печами, кухонными причиндалами, плитами, камерами магического холода и прочими милыми для глаза безделушками. Одним словом, мы оказались в кухне.
Сульма – тощая, как мышиная шея кухарка, – являлась, наверное, самым жизнерадостным существом в этом царстве слез и проклятий. Миловидная женщина-лич, умершая лет двести назад, постоянно улыбалась и все норовила ущипнуть меня костлявыми пальцами.
Я шутливо уворачивался и сыпал комплиментами. Ах, какое у вас личико – точно у живой. Ах, как здесь восхитительно пахнет – вашей кухне любой ресторан позавидует. Готовите шестнадцать блюд одновременно? Ах, вы самая лучшая стряпуха на весь Большой Мир! Никогда не думали поучаствовать в боях кулинаров на аренах Свин-ринга? Очень рекомендую. Даже замолвлю за вас словечко перед кем следует. Не сомневаюсь – вы имеете все шансы выиграть – да хоть сто! – чемпионатов подряд.
Язык кухарки омертвел, потому она не выговаривала буквы «ж» и «щ». Однако, ее дружелюбная аура от этого совершенно не страдала.
– По-моему, – смеялась Сульма, повторяясь уже в который раз, – вы бабник, дорогой Ходша! А я ненавишу бабников!
– Совсем нет, – я горячо отказывался принимать реальность. – Однолюб и поэт. Никакой не бабник!
– Ничего, мне давненько не попадались такие неотразимые господа. Вы не тот детектив, что был до вас. Тот мужлан сидел здесь, вот на этом самом месте, насупившись и изобрашая из себя большую шишку. Хоть и не бабник, но ушасно противный тип. А вы – другой. Приятный собеседник,
льстец и хитрый искуситель шенских сердец.Я старательно краснел и пожимал плечами. Повезло же так – познакомиться с кулинаром-психологом.
– Пока найдем для вас самую большую тарелку, глубокоувашаемый Ходша, не хотите ли продекламировать какой-нибудь из ваших стихов? Вы ведь «ценитель и созидатель поэзии», по вашим словам. Шду стихи, иначе не покормлю!
Наблюдая за сноровкой, с какой Сульма передвигалась между плит и чанов, я старательно рылся в памяти. Последнее время поэтический дар не слишком меня баловал. Но если я не хотел остаться голодным – приходилось изворачиваться.
– Ну, предположим…
Душа легонько подсказала Мне путь средь коридоров тьмы, Я взял дворецкого, и мы На кухню бодро прискакали. И засияли небеса – Мы здесь узрели чудеса: Такую милую девицу, Хозяйку, скромницу, сестрицу Для всех нуждающихся в ней. И сердце, будто воробей, в груди затрепетало. Так дайте же нам сала! Немного первого в тарелке, Четыре блюдечка салата, Сырка, колбаски, сервелата, Жаркое подойдет из белки. Еще хочу вон то салями И маленький кусок хлебца – Ну, накормите молодца! – Навек готов остаться с вами За благодатную еду. Кормите, а не то уйду.– Аха-ха-ха! – личоборотень, даром, что сотни лет назад умершая, всплеснула руками, схватилась за передник и зашлась заразительным хохотом. – Вы действительно бабник.
– С чего вы взяли? – я жрал обеими руками, не поленившись, впрочем, воспользоваться столовыми приборами. Меня окружила теплая атмосфера кастрюлек, дымящихся блюд, противней, супниц и доверху наполненных тарелок. Восхитительно!
– А кто еше способен за пару минут слошить такой чаруюший стих для шеншины? Это ведь не заготовка?
– Нет, конечно. Уж очень хотелось набить желудок поплотнее.
– Еше и честный! – кухарка опустилась рядом со мной на стул. Она уперла сжатый кулачок в острый подбородок и весело посмотрела на меня. – Далеко пойдете.
– Иду, пока ноги несут.
– И за словом в карман не полезете.
– Скажите, вы случайно не работаете на полставки свахой?
– Аха-ха-ха! – высохшее лицо, покрытое морщинами и парочкой выеденных могильными червями отверстий, приблизилось к моему. – Работаю!
– И не сомневался. Чей заказ выполняете сейчас?
– Опять стихи? Аха-ха! Присматриваю за госпошами Натоли и Олиель. Слышала, вы уше познакомились с ними?
Следовательно, несмотря на заверения, что не интересуется слухами, дворецкий все же трепал языком.
Я притворился каменным изваянием и постарался своим отношением не испортить сестричкам репутацию.
– Очень милые девушки, целомудренные и сдержанные в суждениях.
– Они-то? – деланно ужаснулась Сульма. – Да эти девочки мушиков на завтрак шрут.