Полосатый катафалк (сборник)

Блэквелл застонал, будто почувствовал, как затягивается чулок вокруг его бычьей шеи.

— Затем вы увидели младенца, вашего собственного незаконного сына. По какой-то причине вы не смогли оставить его в комнате с убитой вами женщиной. Возможно, вы беспокоились о его безопасности. Хочу в это поверить. Во всяком случае, вы его взяли и отнесли в машину, стоявшую перед соседним домом. Малыш вцепился в пуговицу на вашей куртке, которая, возможно, уже болталась на ослабевших нитках. Пуговица осталась в его кулачке, когда соседка нашла малыша. И эта пуговица внесла полную ясность в случившееся.

Когда мужу Долли предъявили обвинение в убийстве жены, его приятель Ральф Симпсон по собственной инициативе затеял расследование. Вероятно, он знал о вашей связи с Долли и догадывался, откуда появилась пуговица. Он отправился в Тахое и заставил вас взять его на работу. В конечном итоге он отыскал куртку в том месте, где вы ее спрятали. Возможно, он вам ее предъявил, не знаю точно. Вы его уволили и вернулись сюда. Вместо того, чтобы отнести куртку в полицию, Симпсон захватил ее с собой и поехал следом за вами. Возможно, он мечтал самостоятельно раскрыть преступление. Он был неудачником, которому необходим успех. Или же он тоже подумывал о шантаже. Он не предпринимал таких попыток?

Блэквелл промычал что-то неразборчивое.

— Теперь это уже не имеет значения, — продолжал я, — все это выяснится на суде. Выяснится и то, что вы захватили из дома серебряный ледоруб, когда отправились на встречу с ним. Я считаю, что вы не случайно избрали в качестве оружия убийства свадебный подарок родителей Долли. И, конечно, не случайно зарыли тело Симпсона там, где когда-то был задний двор дома Рональда Джеймета. Я не знаю, что творится в вашей голове. Сомневаюсь, что вы сумеете это сами объяснить, даже если пожелаете. Психиатр, несомненно, заинтересуется, что происходило в ней, когда Долли была ребенком.

Блэквелл закричал, вернее сказать, пискнул, тонко и жалобно. Я вспомнил, как он сказал мне, что умер, и пожалел его.

Полковник слегка повернул голову и посмотрел на меня одним глазом.

— Так вот как оно было? — проронил он. В его голосе я уловил иронию.

— Я не претендую на то, что мне известны все подробности. Если вы хотите сейчас говорить, поправьте меня.

— Чего ради я буду исправлять ваши ошибки?

— Вы говорите не для меня… В ванной комнате кровь Харриет?

— Да.

— Вы убили ее?

— Да. Я перерезал ей горло.

Голос у него был совершенно бесцветным и невозмутимым.

— Почему? Потому что она узнала про вас правду?

— Да.

— Что вы сделали с ее телом?

— Вы никогда ее не найдете! — Он тихонько хихикнул: — Я грязный старикашка, как говорила Долли. Почему вы не избавите меня от моих несчастий? Ведь у вас есть пистолет, не так ли?

— Нет. Да если бы и был, я не стал бы в вас стрелять. Вы не так важны для меня… Где тело вашей дочери?

Новое хихиканье, перешедшее в смех. Затем он сел на кровати.

— Принесите мне воды, ради Бога!

Бога ради я отправился в ванную. Потом я услышал какое-то движение в спальне. Повернувшись, я увидел, что Блэквелл выхватил из-под подушки револьвер и направил его на меня.

— Уходите отсюда, или я вас застрелю! Вы же не пожелаете быть пятым?

Я попятился назад.

— Закройте дверь! Оставайтесь там.

У меня не было иного выхода, и я подчинился.

По другую сторону двери грохнул выстрел. Пистолет был все еще у него во рту, когда я подбежал к Блэквеллу.

Глава 29

Я вернулся к Изобел Блэквелл около полуночи. Все утро машины окружной полиции носились взад и вперед по гудронной дороге, а ее сотрудники бегали взад и вперед по деревянным мосткам к пляжному домику. Я столько раз повторял свою историю, что у меня распух язык. Я смертельно устал и больше всего мечтал, чтобы дело было закончено.

Тело Блэквелла увезли. Тело Харриет искали в доме и под полом, и по всему пляжу. Мы вернулись в Малибу и обследовали ее машину, но она нам ничего не рассказала.

— Приходится предположить, что тело Харриет в воде, — заявил я Изобел. — Он избавился от нее таким же способом, как и от своей куртки. И подобно куртке в один прекрасный день особенно большая волна выбросит тело на берег.

Мы сидели в гостиной Изобел. Шторы были опущены, света она не зажигала. Возможно, ей не хотелось, чтобы я видел ее лицо. Или же, наоборот, не хотела видеть мое. Она сидела в кресле и смотрела на меня. Ее покачивание головой грозило войти в привычку.

— Я очень сожалею, миссис Блэквелл. Я подумал, что вам будет легче все это выслушать от меня, чем узнать из газет или из уст полицейского.

— Это непременно попадет в газеты?

— Да. Вам не надо их читать. После того, как вы возьмете себя в руки, вы должны отправиться в длительное путешествие, оставив все позади.

— Сейчас мне не до этого… — Помолчав, она жалобно произнесла: — Я думала, что такие кошмары бывают только в греческих трагедиях.

— Кошмары пройдут. Трагедия подобна болезни, она проходит. Время все лечит.

— Сейчас это слабое для меня утешение.

— Но об этом стоит подумать.

— Мне вообще не хочется думать.

На самом деле ее больше всего мучила одна мысль: «Как он смог поднять руку на Харриет? Он так ее любил».

— Это была нездоровая любовь. Там, где дело касалось девочек, даже его собственной дочери, полковник оставался маменькиным сынком, привыкшим играть в кукол в своей детской. Подобная любовь легко перерождается в ненависть, если от нее начинает исходить угроза. Ты отрываешь голову кукле и…

— Он отрезал ей голову?

— Я выразился фигурально. Очевидно, он перерезал ей горло старой опасной бритвой. Этой же бритвой он искромсал картину Кэмпиона.

Изобел снова начала покачивать головой.

— Я могу понять, почему он решился убить Долли. Она угрожала не просто его благополучию, но самому существованию… Ральф Симпсон тоже представлял угрозу, даже Рональд в какой-то мере. Но ведь Харриет была его собственной дочерью.

— Я подозреваю, что и она являлась для него угрозой, самой интимной из всех. Знала ли она про его связь с Долли?

— Боюсь, что да. У Марка была ужасная привычка во всем сознаваться. Он наверняка исповедовался ей. Возможно, он считал, что рано или поздно эта история выплывет наружу, так что он обязан был ее подготовить. Это не произвело желаемого эффекта.