Полосатый катафалк (сборник)

— Вы все равно бы мне не поверили, что бы я ни утверждал.

— Вы же не дали нам никакого шанса… А ведь мы могли бы спасти ей жизнь!

Он ударил кулаком по столу.

— Я пытался. Пытался остановить ее, но я не очень-то хорошо плаваю. Она уплыла от меня в темноту.

— Похоже, что мы говорим о разных вещах. Когда она от вас уплыла?

— В ту ночь. По-моему, это был вторник. Она буквально осатанела, когда я сказал ей, что подозреваю ее отца в убийстве Долли. Она набросилась на меня с кулаками, иначе не скажешь. Мне пришлось ее даже стукнуть, чтобы оторвать от себя. Сцена была отвратительная, а потом стало еще хуже. Прежде чем я сообразил, что она надумала, она выскочила из коттеджа и побежала к воде. Я кинулся за нею, но не смог догнать. Я здорово запаниковал.

— Это правда?

Он посмотрел мне в глаза.

— Клянусь. Я не стал все это рассказывать ни вам, ни капитану, потому что вы посчитали бы это признанием вины.

Он взглянул на свой кулак и медленно разжал его.

— Я до сих пор не могу доказать, что не убил ее сначала, а потом уж утопил.

— Вам и не требуется этого делать. Она не утонула в Тахое. Если в ту ночь она и подумывала о самоубийстве, то потом изменила решение. Очевидно, после того как вы ушли, она вылезла из воды.

— Так она до сих пор жива?

— Она мертва, но вы ее не убивали. Это сделал ее отец. Он сознался в этом наряду с другими убийствами, прежде чем застрелиться.

— Почему он это сделал?

— Один Бог знает. Возможно, она обвинила его в убийстве Долли.

На физиономии Кэмпиона сменили друг друга самые разные чувства: недоверие и облегчение. Потом он вроде бы стал мысленно упрекать сам себя. Он попытался все это стереть с лица, проведя по нему рукой.

— Мне не следовало ничего говорить Харриет про ее отца. Теперь-то мне ясно, что я должен был вам откровенно все рассказать, но я воображал, что раз вы работаете на Блэквелла, вы сделаете все, чтобы вызволить его из беды.

— Мы оба ошибались друг в друге. Вы не хотите просветить меня в отношении некоторых других подробностей?

— Полагаю, что да. На меня напало желание говорить правду.

— У вас существовали серьезные неприятности во время корейской войны. Что это было?

— Да нет, это уже случилось после войны. Мы торчали в Японии в ожидании транспорта. Короче говоря, я ударил офицера, отвечающего за отправку солдат домой. Разбил ему нос. Он был полковником.

— Было ли у вас какое-либо основание ударить его помимо того, что вы не любите полковников?

— Мои «основания» могут вам показаться глупыми. Однажды он застал меня за рисованием и решил, что будет шикарно, если я напишу его портрет. Я ответил ему, что не пишу по приказу. Мы поспорили, он пригрозил задержать меня до тех пор, пока портрет не будет выполнен. Я расквасил ему нос. Если бы у него было звание пониже, да еще он был бы не из нашей части, все бы обошлось. А тут меня отправили на год в лагерь. Но я все же не стал рисовать его рожу! — добавил Кэмпион не без гордости.

— Да, ненавидеть вы умеете. А что же вы любите?

— Мир воображения. В этом я силен. Каждый раз, когда я пытаюсь что-то предпринять в действительной жизни, получается скверно. Например, я не должен был жениться на Долли.

— Почему же вы женились?

— Неприятный вопрос. Я думаю над ним с тех пор, как угодил в эту заваруху. Основным моментом были деньги, конечно. С моей стороны было бы лицемерием это отрицать. У нее имелась кое-какая сумма, я старался подготовить серию картин для выставки. Мне для этого требовались деньги. И тогда мы с ней заключили сделку.

— Вы знали о ее беременности?

— В известной степени это меня привлекало.

— Большинство мужчин думали бы иначе.

— Я не такой, как большинство. Мне нравилась мысль иметь ребенка, но я не хотел быть чьим-то отцом. Мне было безразлично, кто его отец, раз не я. Вам это кажется глупым? Возможно, это связано с тем, что мой старик исчез, когда мне было четыре года.

— У вашего отца были неприятности с законом?

Брюс насмешливо усмехнулся.

— Мой папенька был блюстителем закона. Самый обычный чикагский коп. Припоминаю, как я встретился с ним в последний раз. В то время мне было восемнадцать лет, я учился в художественной школе. Он почтительно подсаживал в «кадиллак» блондинку перед дорогим отелем в Голд Коусте. — Брюс откашлялся: — Следующий вопрос?

— Возвращаюсь к Долли, мне не совсем ясно, как вы к ней относились?

— Мне тоже. Сначала мне было жаль ее. Я думал, что это перерастет в нечто реальное. Моя старая мальчишеская мечта. Этого не случилось. Знаете ли вы, что жалость замораживает сердце? Весьма странно, но я никогда не был с ней в постели. Однако любил ее рисовать. Это моя манера любить людей, иначе у меня плохо получается.

— Я думал, что вы настоящий дьявол с дамочками.

Он покраснел:

— Я не монах, конечно… Многие из них воображают, что весьма артистично переспать с художником. Но в моей жизни была всего одна, которую я полюбил, но эта связь оборвалась по моей милости. Я повел нечестную игру.

— Как ее звали?

— Не все ли равно?

— Энни Касл?

Он удивленно посмотрел на меня.

— Кто рассказал вам о ней?

— Она сама. Два или три дня назад я был в Андиджике. Она говорила о вас с большой нежностью.

Брюс просиял.

— Наконец-то приятная новость. Энни в порядке?

— Возможно, так и было бы, если бы она не переживала из-за вас. Вы чуть не разбили ей сердце, когда скрылись с Харриет. Самое малое, что вам следует сделать, это написать ей письмо.

Какое-то время Кэмпион сидел совсем тихо. Я подумал, что он уже сочиняет покаянное послание. По его сосредоточенному виду можно было решить, что дается это ему нелегко.

— Если Энни была вам дорога, почему же вы связались с Харриет? — спросил я.

— Я уже дал обещание… — произнес он уныло.

— Не понимаю.

— Я познакомился с Харриет вовсе не в Мексике, как вы полагаете. Я встретился с ней в моем собственном доме в Луна Бэй за несколько недель до того, как отправиться в Мексику. Она пришла навестить Долли и малыша. Они с Долли были старыми приятельницами. Но в тот день Долли не оказалось дома, она повезла малыша на прививку. Харриет стояла и наблюдала, как я рисую. Она сама была художником-любителем, ну и пришла в страшное возбуждение по поводу того, что я делаю. Вообще она была восторженная девица.

— Ну и?

Кэмпион смущенно посмотрел на меня:

— Я не мог не думать о том, что она могла сделать для меня, если только ее немного… подогреть. Я был нищим, без денег, как обычно, у нее же их было много. И я размечтался о том, как было бы здорово иметь богатую патронессу. Тогда можно было бы перестать тревожиться о счетах за квартиру и целиком отдаться работе. Короче, я договорился о свидании с Харриет до того, как Долли с ребенком вернулись. Я встретился с ней в ту же ночь, а вскоре мы стали проводить все ночи вместе.