Полтава

— Кто послал?.. Кто послал?..

Мученик внятно простонал имя курфюрста Августа и притих. Данилыч, наклонившись над ним, безнадёжно махнул рукою:

— Хампа-рампа, как говорят поляки! Богу душу отдал...

Царь ударил палача трубкою в лоб, толкнул ботфортом дверь, не слушая Данилыча. У того на белых лосинах горело красное пятно.

— Неужели на Москву, Данилыч? Через Смоленск?

— Кажется, правда, господин полковник. Я уже сам допрашивал... Шляхтянки нас ждут.

В тот же день царь отправился дальше. Армию встретил в Гродно. На Немане. Напрасно надеялся задержать там противника. У всех в памяти осталась давняя осада. Царская армия и тогда с большим трудом выскользнула из гродненской крепости, скрытно перейдя реку, где начинался ледоход. Лёгкую артиллерию прихватили с собою, тяжёлую утопили и уничтожили за собой мосты. Шведский наплавной мост унесло наводнение. Шведы тогда не догнали русских...

В Гродно не удержались долго и в этот раз: шведские драгуны заняли город через несколько часов после того, как из городских ворот поспешно выкатилась царская карета....

А Двина играет. Движение воды побуждает к деятельности... Там, на Неве, на воде, возле отвоёванного моря, строится город, крайне необходимый России. За два дня солдаты-плотники сложили из брёвен небольшой домик. Пол — из широких плах, стены обшиты морской парусиной. В прорубленные оконные отверстия вставлены свинцовые рамы с небольшими стёклами. Живописцы размалевали оконницы и двери красивыми цветами по чёрному полю. Стены расписаны под красные кирпичи. А когда из царского обоза привезли столы, стулья, шкафы, кровать да ещё картины голландской работы — первую ночь царь провёл словно в сказке! Вокруг — плеск воды... Там уже проведено не одно лето. Туда согнаны многие тысячи холопов со всех русских земель. И хотя они ежедневно умирают сотнями, но на низменном Заячьем острове уже насыпана большая и мощная крепость. Пока что земляная. В болотистых лесах рубятся просеки и прокладываются улицы. И туда уже не первое лето приходят чужестранные корабли...

С бумагами под мышкой вошёл кабинет-секретарь Макаров. Остановился в солнечных лучах — тёплой волною врывались они в раскрытое окно. Солнце ещё сильнее вызолотило жёлтую голову вологодского парня. Правда, он в европейском, хорошо скроенном кафтане, со многими сверкающими пуговицами, и в европейском курчавом парике.

— Много нынче воды! — сказал царь. Ему хотелось услышать что-нибудь о северных мощных реках, возле которых секретарь вырос, откуда взят на службу, как парень шустрый, пусть и сын простых родителей. Умные люди из подлого народа, имея власть, не будут спокойно наблюдать, к примеру, как вода уносит исправное колесо.

Секретарь угадывал мысли царя.

— Воде стоять долго, господин полковник! Приметы за то.

Дальше тихо, но настойчиво, насколько разрешено и даже приказано:

— Казацкий полковник Скоропадский ждёт ответа.

Царские усы приподняли короткий нос. Припомнилась недавняя аудиенция Скоропадского в ставке в Бешенковичах. Царское лицо покраснело пуще заморского сукна, которым устлан в горнице пол.

— Це дело!

Искричался царь коротким гневом, по-прежнему шагая мимо притихшего секретаря, изгоняя из себя злость, неудовольствие, усталость, переполнявшие душу с того дня, как выехал из Москвы, отдав там приказ сыну Алексею готовиться к обороне. Немного остыв, подумал: «Напишу в Киев Голицыну... Смотреть за полковниками. Воду мутит Апостол... Хорошо, верный гетман. А умрёт... Друг дружку обливают грязью, а сами тем временем ждут привилеев. Да всё равно швед уберётся. Тогда...»

— Что на Запорожье?

Запорожье в голове, как и Дон, как и новый город на Неве, обороняемый генерал-адмиралом Фёдором Матвеевичем Апраксиным.

Макарову известно всё. К нему да к министру Гавриле Ивановичу Головкину, царскому родственнику по материнской линии, сходятся донесения. Макаров ведёт ежедневные записи обо всех событиях, как государственного значения, так и военных.

— Бунтовщик Булавин вышел из Сечи, господин полковник.

— Куда?

— Есть подозрение — собирать новые силы. На Сечи некоторых подбил.

Макаров ожидал, что царское лицо начнёт дёргать болезнь. Он наклонил голову, но стоял спокойно.

Царь выплюнул короткое бранное слово и снова зашагал. Круглое лицо в самом деле задёргалось — Макаров глядел в бумаги, но знал, как выглядит сейчас царское лицо: достаточно увидеть его однажды, искажённое неисцелимой болезнью.

В светлицу между тем с грохотом сапог ввалился высокий офицер.

— Господин полковник! Монах говорит прежнее...

Царь рубанул воздух рукою, подавая Макарову знак стоять здесь хоть бы до начала светопреставления, а сам спустился в подвал.

В подземелье, на полках, поблескивали разноцветные стеклянные сосуды.

Царь вплотную приступил к одноглазому монашку.

— Где король Карл? Где его главная квартира? Говори!

— Король в Радошковичах, пане полковнику!

Монашек прибился к Витебску ночью. О его словах доложили сразу, и царь тотчас приехал в город. Сегодня монашка разбудили, и он, под батогами только, — помнится смерть посланника курфюрста Августа! — снова повторил свои слова.

Монашек ростом царю до пояса.

— Ты сам видел короля? Говори!

— Видел! — Лицо монашка сверкало и казалось сейчас царю дорогим стеклом. — У шведа беда с едою для солдат и с кормами для коней. Он далеко рассылает своих людей, потому что там, где стоит, уже съедено всё... А народ не хочет ничего продавать. Солдаты ищут зарытое в землю. Мучают наших людей.

Вытаращенными глазами в продолжение краткого, но страшного мгновения царь обжигал монашково лицо. Тот выдержал взгляд.

— Хорошо! — оттолкнул его царь и приказал офицерам: — Наградить!

Ему очень хотелось верить услышанному. Поскольку ещё сильнее убеждался, снова поднявшись в светлицу и по-прежнему шагая из угла в угол, что прав в одном: теперь, когда Карл недалеко от русского кордона, нужно неукоснительно выполнять решение консилиума в Жолкве. За предложение позапрошлой осенью подали голоса русские военачальники. Согласилось и большинство поляков. Решено: оголожать местность! Пожарища да развалины должны встречать захватчиков! Тем временем русская армия будет пополнять свою артиллерию. Невьянские заводы на Урале, переданные из казны Демидову, умелому промышленнику, с каждым днём увеличивают количество выплавляемого металла. Готовят ружья и пушки. Каждая крепость будет в состоянии сопротивляться. Тогда враг повернёт назад. Тогда настанет время договориться о землях возле Балтийского моря... Но о генеральной баталии не может быть и речи. Нет ещё таких полков, которые выстоят в поле против шведов. Сражение с ними могут вести лишь их учителя — французы...

Макаров стоял неподвижно, там, где приказано.

Внизу засмеялись.

Остановись, царь положил руку на тёплый подоконник. Кучка гетманцев следит, как заморские офицеры муштруют русских солдат. Казаки скалят зубы, сравнивая свои широкие шаровары с узкими солдатскими штанами, приседают, придерживая бараньи шапки, длинные сабли, проверяя, наверно, ровными ли получаются ряды солдат с высоко подоткнутыми иолами коротких и без того зелёных кафтанов с красными отворотами, обмениваются впечатлениями.