Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

— Не знаю, — в который раз задумывается Денис. — Гетман собирает вокруг себя молодых сотников, самых ему верных, ничего для них не жалеет, говорят...

Казак покорно ложится на взбитые материнскими руками подушки. Зачем сюда ехал? Не знал бы о лихе, не ведал бы, что Галю мать называет своей будущей невесткою, только прикладывает то слово к ней применительно к Марку. А теперь... Тихо стонет на лавке отец, не в силах уснуть, так болит сердце. Бродит при свече мать...

Что ж, прощай, коли так, Галя... И не знала ты казацких мыслей о себе, так и не узнаешь. Прощай. Есть и другие красивые девчата на свете. А завтра

в дорогу, к войску. Дорога, говорится, наша тётушка. И к гетману можно с супликою, коли так. Не о себе жалоба, об отце. Нет стыда. Даже большие паны жалуются...

Через мгновение казак проваливается в сон. Ему видится дорога, уставленная цветущими деревьями. Смеётся весёлая Галя — она вскачь несётся на молоденькой резвой кобыле...

В полупустой конюшне тем временем набирался сил на всё способный Серко.

7

Марко Журбенко, слоняясь без дела, жалел, что не пошёл с теми казаками, которых повёл на Дон заросший бородою Кондрат Булавин. Не нравилось казаку, что христианин поднимает саблю на христианина. А теперь, наглядевшись на неправду в гетманщине, решил: лучше делать такое, чем молча мириться с неправдой. Всё же за казацкую волю борются на Дону!

Отнесена в море ледяная Днепрова одежда. Степи устланы травами, сверху всё вышито цветами. Птицы высиживают птенчиков. Кобылицы сзывают ржанием жеребят. Телята взбрыкивают возле коров... Весна, а походом не пахнет. Для чего загнал Марко добрых коней, торопясь на Сечь?

Пропивал последний зажиток вместе с такими, как сам, молодятами — с Демьяном Копысточкой, Кирилом Вороной — и среди них выделялся мечтою о походах. Растаяли деньги, которые возил в родное село в подошвах сапог. Собирался справить Гале подарок, а то и жениться на ней, купить земли, поставить хату... Не скоро теперь в гетманщину.

Где бы ни сидели молодята, отовсюду внимательно смотрели на остров Чертомлык, куда, к кошевому, ежедневно собираются атаманы.

Высоко вздымается остров, битый зимними ветрами, подмытый весенними водами. Снуют туда-сюда дубки, челны, большие паромы. Не торопятся только в поход казацкие чайки... Будто ярмарка в этих местах, где издавна, ещё от Богдана Хмеля, избрано место для Сечи. Казацкие чайки гниют. Новых весел никто не вырезает...

Толстый Кандыба посетовал, скребя себе в пазухе.

— Братове! Москаль в море не пропустит! Боится, что мир с турком порушим! — Подумал дальше, не вынимая руки из пазухи. — Нанимайтесь ко мне в работу на лето!

Кандыба давний сидень на Сечи. Всего у него в избытке — так захотелось, чтобы на гире косички выросли! Молодята загудели. Марко выхватил саблю. Искалечил бы живоглота, если бы Демьян с Кирилом не придержали руку.

— Казаков в наймиты? Такого на Сечи не видано!

Кандыба вытащил из пазухи руку, исчез, словно нырнул в бочку с водою, которая в шинке в углу. Потом передали его слова: «Будет ещё на вас голод. Попроситесь, а не возьму!»

Это правда. Прибавляется на Сечи ртов. Удирают люди от неволи, которую заводят Мазепа да паны полковники. Мазепа написал универсалы, чтобы беглецов из его поместий бить и вешать... Но в ответ на принесённые в шинок слова молодята вскипели гневом и стали гадать, как напасть на Кандыбину пасеку, как отбить в поле табуны да загнать их в гетманщину,

продать за бесценок, но чтобы Кандыбе — убыток. Ведь казаки — все равны!

Старый Петрило отговаривал:

— Суета! С Кандыбой я в один день прибился на Сечь. Он и рубахи не имел. Его солнце жарило как дикого кабана! А теперь, вишь, он со мной разговаривать не станет! А сколько таких гнездюков обсело Сечь. Суета!

И на старого кричали молодята. Да смеялся он. С голого что взять... Решили что-то делать той же ночью. Как вдруг на майдан, что напротив острова Чертомлыка, прискакали трое всадников — такие запылённые, что и не понять, кто они. Когда напились воды, сползли с коней, тогда узнали сечевики: люди с Дона! Гонцы атамана Драного!

— Драного? Что вместе с Булавиным?

Донцы ещё утирали мокрые усы, а уже загремели литавры, уже посыпались, взбивая подковами пыль, на майдан запорожцы — и зажилые, и серома. Как песка на дороге — столько шапок! Из казацких криков Марко понял, что серома порывается в поход. Даже кто вчера ещё убежал от хозяина, и те уже дерут горло:

— Кошевой! В поход!

Кошевого Костя Гордиенка привезли силой. Вывели под руки из челна, всунули в пальцы «очеретину», облепленную драгоценными камнями:

— Давай ответ, чёртов сын!

— Поход нужен! Как дальше жить?

Шумел седой Днепр, прорываясь к морю через ненасытные пороги. Далеко и могуче разливался по земле. Огромный Чертомлык среди безбрежной воды казался не таким и огромным с высоты, где собралось казацтво, уже чёрное от солнца. А так, видать, изрядно обносились казаки. Всё пропито зимой. На что надежда? Царь не шлёт жалованья. Да и много ли жалованья у простого сечевика?

«Очеретина» подпрыгивала в волосатых пальцах кошевого. Он хищно водил глазами, над которыми обе брови в одинаковых рубцах после ударов турецких сабель. Славно рубил врагов и красиво говорил, пока не стал кошевым... В старшинском кольце он, сквозь которое не пролезть и ужаке. Кольцо и дальше сжимается. Для старшины слова серомы — нож в сердце!

— Нельзя на Дон, товариство! Богопротивное дело! Обещано служить царю! Целовали крест! — крикнул сдавленным голосом кошевой, и брови с рубцами полезли на лоб в ожидании ответа.

— Пойдём! — ответ. — Пойдём! За царём побиваешься, чёртов брехун! Да не у царя отнимать, а казаков-дончиков защищать!

— Пусть не разевает царь свою пасть на нашу волю!

— И клейноды чтобы с нами!

Слова понравились Марку: где клейноды — там и пушки!

— Клейноды! — заорал он. — Клейноды!

— Не можем! — с полуслова понимали кошевого зажилые. — Не пойдём!

А тут и попы выплыли из деревянной церквушки, кое-как устроенной забредшими мастерами. Пухлые брюха вперёд, святое Евангелие, в золоте искупанное, золотом облепленное, поднялось над христианами, будто против нечистой силы:

— Православные! Нельзя присягу рушить! Богородица покарает!

— Клейноды и пушки! — не обращал внимания Марко.

Марка вмиг подхватило много рук. От его слов вскипела серома.

— В поход!

Марка недолго продержали. Подняли другого, третьего. По всему майдану каждый кричал своё, пока не началась драка.

— Царские городки уничтожим! Чтобы в море ходить.

— Богородицкий сровнять с землёй!

— Нельзя трогать! Опомнитесь!

— Можно! Вы опомнитесь!

Поделиться с друзьями: