Полтавская битва. 1709

Накануне боя, или шведское «Если» против русского «Авось»

В русском стане не дремали. Царь Петр использовал каждый день с пользой, собирая силы в единый кулак. Пока шведы, в предчувствии генеральной баталии, участив штурмы, бросались на стены Полтавы чуть ли не каждый день, русская армия снялась со стоянки и 20 июня 1709 года переправилась через Ворсклу в районе села Черняховское. Петровские войска, переправившись на другой берег, разбили первый укрепленный лагерь за восемь километров от Полтавы, левее села Семеновки. Таким образом, момент для перехвата русской армии на переправе шведами был упущен.

Из спячки их вывели неутешительные известия от эмиссаров, прибывших из Польши и Крымского ханства. Оказалось, что корпус Крассау стоял заблокированный за рекой Сян российской армией генерала Гольца за тысячу километров от места событий. Крымского хана от выступления удерживал султан Ахмед III, который колебался в выборе: поддержать шведов и распрощаться с надеждами на захват Подолья, на которое Турция постоянно претендовала, или избрать нейтралитет и подождать, что выйдет из российско-шведского противостояния. Карл понял, что каждый день промедления делает его слабее, а его противника – все сильнее. Со временем плотнее становилось кольцо вокруг расположения шведских сил, все дерзостней вел себя противник.

На совете 22 июня (мрачная дата!) шведы решили дать генеральный бой. Король даже выстроил войска для баталии, вызывая этим русскую армию на бой, но россияне обустраивали свой лагерь и реагировать на вызов не собирались. Поэтому с исполнением решения вышла заминка. Тем более рана короля воспалилась, и он прометался несколько дней кряду в горячке, без сознания, а драгоценное время неумолимо уплывало, подводя шведскую армию к финальной черте. Пока король был без памяти, обязанности командующего выполнял Реншельд, который не хотел брать на себя ответственности и самостоятельно ввязываться в рискованное мероприятие. Между тем, 25 июня русские покинули первый лагерь и пошли ближе, за пять километров от города. Новый лагерь был устроен возле села Яковцы. Его окружили валом и рвом, поставили рогатки. Однако со всех сторон укрепления возводить не стали.

Укрепления состояли из ряда люнетов [7] , которые своими углами торчали наружу. Между люнетами были проходы. Они должны были облегчать выход войск, но они же были самым слабым звеном в обороне лагеря, так как позволили врагу осуществить штурм без лестниц. С восточной стороны лагерь выходил к почти 60-метровому обрыву перед самой рекой. Нападений с этой стороны никто не ждал. Место, на первый взгляд, было выбрано удачно. На западе и северо-западе от лагеря располагался Будищанский лес, на юг, почти до самой Полтавы, тянулся такой же густой и труднопроходимый Яковчанский. Правее от лагеря была открытая равнина около двух километров шириной. Однако для отступления в случае неудачи из лагеря было всего два пути. Один – на север вдоль реки, этим путем и пришла сюда русская армия. Другой – через Ворсклу. Первый путь легко перекрывался врагом, а второй требовал много времени и усилий.

Между лесами со стороны Полтавы находилось полуторакилометровое дефиле – открытое пространство. Только через него шведская армия могла напрямую подойти к русскому лагерю. Сам Петр на шведов нападать не собирался. Открытого столкновения он намеревался избегать, так как не был уверен в собственных силах, а вот спровоцировать энергичного короля на необдуманные, поспешные действия – это другое дело. Поэтому царь выбрал для своей армии роль наковальни, на которую должен был обрушиться и сломаться шведский молот. План Петра основывался на ряде русских «авось». Для того чтобы сбить атакующий порыв армии Карла и серьезно ослабить ее, было принято решение перекрыть дефиле линией редутов. Она же должна была послужить прикрытием для действия конницы Меншикова, которой предстояло расположиться сразу за ней. Поэтому одновременно с обустройством лагеря началось и строительство шести первых поперечных редутов, перекрывающих дефиле. И вот застучали топоры, замелькали лопаты и заступы. Возводились редуты разных типов. Большинство из них имело квадратную форму. Каждая сторона такого укрепления равнялась 50 метрам (иногда указывают длину в 60 метров). Другие редуты были треугольными. Все редуты обносились высокими валами с брустверами, за которыми должны были размещаться солдаты гарнизона. Снаружи укрепление окружалось рвом. Расстояние от дна вала до верхушки бруствера составляло около 5 метров. На каждом редуте могло разместиться от 400 до 500 человек – от нескольких рот до батальона пехоты. Кроме этого, было предусмотрено размещение орудий. В основном устанавливались по две трехфунтовые легкие пушки, но на некоторых редутах ставились и более тяжелые орудия. Чтобы затруднить штурм редутов противником, они были обнесены врытыми рогатками. Штурмовать эти укрепления было довольно сложно. Гарнизон был надежно защищен не только от пуль, но и от картечи, а сам мог вести огонь во всех направлениях, следя за перемещением неприятеля. Наиболее эффективной для борьбы с ними была бы тяжелая артиллерия, но и ей потребовалось бы значительное время. По окончании поперечной линии принялись за строительство линии из четырех продольных редутов, перпендикулярных поперечным, хотя имеются предположения, что расположение их было не строго перпендикулярным. Возможно, направление линии этих редутов было смещено в сторону Яковчанского леса, чтобы прикрыть овраги, ведущие из леса и на дорогу в село Семеновку. Кроме укреплений, в дефиле отрывались шанцы, перекрывающие пространство до села Яковцы.

Пока шли эти работы, у шведов был шанс нанести упреждающий удар, но в силу причин, упоминавшихся выше, его не последовало. Итак, согласно планам Петра, активных действий наступательного характера российские войска не вели. Противник, как уже отмечалось, должен был быть задержан огнем на линии поперечных редутов и контратакован всей российской кавалерией. Когда же шведы будут достаточно обескровлены, кавалерия должна была отступить и стать по обе стороны от укрепленного лагеря, а в действие вступала тяжелая артиллерия. Противника добивали бы орудийным и ружейным огнем из лагеря и последующими контратаками кавалерии. Все это, по мнению царя, должно было принудить Карла к отступлению. Вариант уничтожения шведской армии вообще не рассматривался.

Слабость российского плана заключалась в следующем. Шведы могли захватить редуты внезапно или проскочить сквозь них, как примерно и произошло в действительности. Тогда редуты становились прекрасной опорной линией для штурма или осады русского лагеря. Царь также не продумал, как должна была выводиться из боя со шведской армией кавалерия. В том же случае, если шведы возьмут редуты, русская армия могла оказаться заблокированной в укрепленном лагере, прижатом к берегу, с единственной надеждой на спасение, которая заключалась бы в наведении понтонного моста через Ворсклу. Однако россияне положились на «авось»: «авось» не прорвутся, «авось» отведем и «авось» не придется. Это просматривается на всех этапах плана.

Теперь обратимся к проблеме нехватки боеприпасов у шведской армии. Уже упоминавшийся здесь шведский исследователь П. Энглунд считает, что для пушек боеприпасы еще были, а для мортир и гаубиц практически подошли к концу. Шведы подбирали ядра и пули, выпущенные защитниками Полтавы, переливали на пули оловянные сервизы, солдаты лили пули из железа. 26 июня генерал Левенгаупт, участвуя с отрядом солдат в одной из стычек, стал свидетелем поразившего его явления. Строй солдат, которому он приказал открыть огонь по приближавшемуся неприятелю, привычно вскинул ружья, но вместо громоподобного раскатистого залпа послышались жалкие хлопки. Пули, вылетев из ружей, пролетели около двадцати метров и дружно упали на землю. Неприятель не стал ждать повторного залпа, а, развернувшись, отступил без потерь. Оказалось, что ружейный порох, который долгое время хранился не в надлежащих условиях, отсырел и пришел в полную негодность. Левенгаупт доложил о ситуации королю, но тот приказал не давать ходу этой информации, чтобы среди солдат не распространялись панические настроения. На замечания Реншельда и других генералов о недостатке боеприпасов Карл ответил, что все найдется в запасах у московитов. Осталось только выиграть сражение… Король, который почувствовал себя лучше, принял решение завтра же атаковать русский лагерь. В успехе он, в отличие от своего генералитета, не сомневался. Он все еще верил в свою счастливую звезду. Он верил, что его солдаты, еле держась на ногах от голода, холодным оружием разобьют армию, по крайней мере вдвое большую по численности…

В Христовоздвиженском монастыре, где находилась штаб-квартира короля, состоялся военный совет. На нем в общих чертах определялись те задачи, которые должна была решать шведская армия в ходе предстоящего боя. Больше мешкать было нельзя: россияне заканчивали продольную линию редутов и ждали подкреплений, к тому же 28 числа заканчивался пост, которого казаки, как истинные православные, свято придерживались. Поэтому 28 июня проблема с продовольствием могла встать с особой остротой и привести, в конечном итоге, к непредсказуемым последствиям. Шведский план имел два основных этапа. На первом нужно было прорвать систему редутов на пути к русскому лагерю, а на втором – осуществить непосредственно его штурм. План был очень уязвим. Наступление должно было начаться ночью, чтобы застать гарнизон редутов врасплох, до того, как на помощь им придут дополнительные силы. Пехота и кавалерия просто должны были быстро проскочить в промежутках между редутами, не ввязываясь в бой. Кавалерия к тому же была обязана сбить русскую конницу, если бы та осмелилась заступить ей дорогу. Далее, двигаясь в северном направлении, кавалерия должна была обойти лагерь и отрезать возможный путь отступления русской армии вдоль Ворсклы. Пехоте, пройдя линию редутов, предстояло в лоб атаковать лагерь русской армии. Если бы все задуманное шведам удалось, армии Петра грозило окружение и полное уничтожение. Однако в этом плане, по мнению П. Энглунда, было много «если». План мог бы сработать, если бы получилось застать русские войска на редутах врасплох и если бы редуты удалось быстро проскочить. И наконец, главное условие – штурм лагеря должен был быть удачным. А как должны были бы действовать войска Карла в случае занятия русскими войсками позиций на редутах до подхода шведских сил? Куда в случае неудачного штурма русского лагеря должны были бы отходить шведские войска, если дефиле по-прежнему перекрывают редуты? Очевидно, Карл и его штаб недооценили не только численности русской армии, ее огневой мощи, но и того, что, отвоевав девять лет, она кое-чему да научилась.

Шведская армия накануне боя была разбросана по нескольким лагерям. Переход русской армии ближе к Полтаве никак не повлиял на расстановку шведских сил. Карл не сомневался, что Петр не решится атаковать шведские силы на стоянке. Король, как уже говорилось выше, разместился в монастыре под охраной своей лейб-гвардии. Неподалеку расположилась пехота, спавшая по причине жаркой погоды прямо под открытым небом. Лагерь кавалерии находился немного в отдалении, в четырех километрах от стоянки пехоты, между селами Рыбцы и Пушкаревка. Южнее Пушкаревки разместился огромный обоз из тысяч фур. Разбросанность шведских сил объяснялась желанием избежать скученности большой массы людей в одном месте, чтобы уменьшить антисанитарию и задержать распространение эпидемий, которые были бичом армий того времени, ведь жаркая влажная погода и так уже вызвала увеличение желудочно-кишечных заболеваний. Не избежал заразы и генерал Левенгаупт, который все время накануне сражения страдал жесточайшим поносом.

Лагерь запорожцев был разбит неподалеку от Полтавы. Казаки продемонстрировали шведам свое воинское искусство сразу после прибытия под Полтаву, и им это тут же аукнулось. Кошевой Гордиенко с группой сечевиков на глазах у шведов в ответ на стрельбу с крепостных стен Полтавы примерно с пятисот шагов произвели ружейный залп по солдатам гарнизона. Результат ошеломил и защитников города, и шведов. Залп стоил жизни сорока русским – и это с максимально возможного расстояния! Затем один из запорожцев подвел черту. Вскинув ружье, он одним метким выстрелом свалил замертво российского офицера, который высунулся из башни над воротами. И тогда король, не долго думая, основную тяжесть осады переложил на плечи еще не изнуренных походом и так удачно показавших свое мастерство новых союзников. Запорожцы рыли шанцы вокруг города, вступали в частые перестрелки с гарнизоном и несли ежедневно большие потери от огня осажденных. Сечевикам подобное положение дел пришлось явно не по нутру. Запорожцы быстро помрачнели, заразились неверием в успех, наблюдая за пассивным поведением потрепанной шведской армии, положение которой ухудшалось день ото дня. С каждым последующим днем этой осады надежда на победу улетучивалась, зато росли сомнения и взаимное недоверие. Доверие шведов к казакам сильно пошатнулось после того, как часть полковников Мазепы покинула лагерь – это было следствием выхода Указа царя об амнистии перебежчикам. Шведы усилили караулы и неусыпно следили за всеми действиями казаков. Больной Мазепа, как мог, подбадривал казаков, но это особенно не помогало.