Полуденный демон

– Тут такое дело… Хозяин этого дома разбогател на стройматериалах. Он их и производил, и продавал. Типа попал в струю. Как раз народ строиться кинулся, подметали все подряд. Это сейчас страсти поутихли. А тогда…

Лавров набрался терпения, приготовившись слушать ненужные подробности. На его счастье, водитель спохватился, что говорит лишнее. Да и время поджимало.

– В общем, вам это по барабану, – махнул он рукой. – Короче, умер хозяин. Высох, будто щепка, от неизвестной болезни и сыграл в ящик. Осталась вдова… красивая баба! Ходили слухи, что она его того… типа отравила. Будто у нее любовник завелся, и муж им типа мешал. Через год после его смерти у нее и правда поселился мужик. Сожитель, значит. Жили они с этим мужиком на широкую ногу, транжирили дармовые денежки.

– Наследство, что ли?

– Ага! Наследство. Весь бизнес-то бабе достался. Детей у них не было, вот она все и заграбастала.

«Почти как у Марианны с Ветлугиным», – невольно провел параллель Лавров.

– Только на чужой смерти счастья не построишь, – мрачно заключил таксист. – Вскоре баба тоже умерла. Нашли ее в саду с перерезанным горлом. Взялись за сожителя. Мол, он вдову прикончил. Но ничего доказать не смогли. Повезло мужику!

– Почему повезло?

– Он, говорят, чахнуть начал, как и муж ее… Видать, она и его хотела со свету сжить. Не успела. Не баба, а оборотень в юбке! Как ее похоронили, сожитель пожил немного один и съехал, а дом выставили на продажу.

– Кто выставил?

– Не знаю, – пожал плечами парень. – Говорят, она сожителю все отписала.

Захрипела рация, и девушка-диспетчер сообщила, что нужна свободная машина в районе улицы Новаторов. Таксист отозвался и выразил готовность ехать.

– Я спешу. Мне на вызов надо, – сказал он Лаврову.

– Понял…

Пассажир вышел из авто и зашагал к забору. Такси развернулось и через минуту исчезло за поворотом.

Дом номер пять выглядел уныло. Двор беспорядочно зарос травой и сорняками. Окна были закрыты ставнями. Покойный хозяин выстроил нижний этаж из камня, а верхний – из дерева, с остроконечной крышей и башенками. С правой стороны виднелись хозяйственные строения, похожие на гараж, сарай и баню.

Лавров толкнул калитку – заперто. Он прошелся вдоль улицы, осматриваясь. Люди здесь жили разные по достатку, с шикарными хоромами соседствовали почерневшие деревянные домишки. Последних было больше.

– Вымерли они все, что ли? – недоумевал начальник охраны, заглядывая во дворы.

За заборами лаяли собаки. Наконец Лавров увидел пожилую женщину, которая вышла на крыльцо трусить половики.

– Здравствуйте! – крикнул он и приблизился. – У вас тут дом продается. Я купить хочу. Может, хозяева кому-то ключи оставили?

– Не знаю… – покачала головой женщина.

Она была одета в байковый халат и теплую жилетку с облезлой меховой опушкой.

– Как же мне быть? – притворно сокрушался Лавров. – Можно я к вам зайду? Отсюда говорить неудобно.

– Входите, – согласилась женщина. – Калитку сами откройте, она на крючке.

Лохматый черный пес загремел цепью и зашелся лаем, когда Лавров зашел во двор. Вдоль забора росла малина и старые кусты смородины. Женщина повесила половик на перила крыльца и хмуро уставилась на гостя.

– Вы дом Сухомлининых покупать собираетесь? – спросила она.

– Наверное…

– Вон тот, с башенками?

– Да! – широко улыбнулся Лавров. – Сколько за него хотят? Если очень дорого, у меня денег не хватит.

Женщина в жилетке смягчилась и пригласила его в дом. Он умел производить благоприятное впечатление на пожилых дам.

– Я бы вам не советовала в тех хоромах жить, – сказала она, шагая впереди по темным сеням в горницу. – Ни за какие деньги.

– Почему?

– Во-первых, дом без хозяев ветшает, сыреет. Тем более деревянный. Его протапливать надо, проветривать.

– А во-вторых?

– Там два покойника было…

– Вообще-то я покойников не боюсь.

– Вы присаживайтесь, – сказала женщина, опускаясь на видавший виды диван. – Чайку поставить?

– Не откажусь…

Дощатые стены горницы пестрели лубочными картинами. На столе сиял расписной самовар. Хозяйка, похоже, работала то ли учительницей, то ли художником. Речь у нее правильная, повадки культурные. В доме много изделий народных промыслов: туески, блюда, вышитые занавески. Ныне она коротает дни на пенсии. Случайный собеседник ей не в тягость, а в радость.

– Покойник покойнику рознь, – многозначительно произнесла женщина. – Один своей смертью почил… а иному помогли преставиться. Тот может обиду затаить, мстить людям за свою безвременную кончину.

– Вы на что намекаете?

– На то, мил человек, что Лизка Сухомлинина супруга со свету сжила. А потом злодейку кара господня настигла. Убили ее! Зарезали… Кровищи было, не приведи Бог такое увидеть!

– Да вы что? – вытаращил глаза Лавров. Как будто впервые об этом услышал.

– У нас вся улица гудела, когда это случилось, – доверительно сообщила хозяйка. – Теперь-то годы прошли, позабылось все. А дом называют проклятым. Потому никто его не покупает. Приедут… поглядят, посудачат, на том и делу конец. Владелец поручил дом продавать адвокату. Но тот уже давно выдохся, рукой махнул. Спускал цену, спускал… совсем задешево предлагал. Все равно не берут! Никому неохота с нечистой силой связываться.

Самовар вскипел быстро. Хозяйка налила чай в большие чашки с цветком на боку, принесла варенье.

– Угощайтесь, сама варила. Из своей смородины.

– Спасибо…

Лавров набрал себе на блюдце несколько ложек, обдумывая услышанное. Пока слова женщины не расходились с тем, что поведал таксист. Но она должна знать больше.

– Нашли убийцу?

– Какое там! – покачала головой женщина. – Поначалу ходили по всем дворам, вопросы задавали. Только без толку. Никто ничего не видел, не слышал. Лизку в саду нашли… мертвую. Посреди бела дня кто-то с ней расправился.

– Она после смерти мужа одна жила?

– Ну да… стала бы она мужа изводить, чтобы одной куковать. Нет, конечно. У нее вдруг кавалер объявился, переселился в дом, который Сухомлинин построил. Соседи невзлюбили Лизку, но открыто неприязни не выражали. Побаивались. За глаза осуждали, а в глаза лебезили. Она была красивая женщина… и страшная…

Последнюю фразу хозяйка произнесла шепотом и оглянулась на дверь. Словно Лиза могла войти и поймать ее на сплетнях.

– Правда? – не поверил Лавров. – Отчего же ее все боялись?

– Взгляд у нее был больно пронзительный, огненный. Посмотрит, будто молнией поразит: ноги подкашиваются, губы немеют, а в груди жар. На улице все голову опускали, когда она навстречу шла. А после смерти, говорят… Лизка стала являться сожителю по ночам, соблазнять его и… пить кровь.

– Вы шутите! Сейчас в моде вампиры, но это все выдумки.

– Не скажите, – отвела глаза женщина. – Я раньше тоже считала подобные вещи чепухой. Однако все заметили, что мужик начал буквально таять. Похудел, побледнел. И решил съехать, выставил дом на продажу.