Полукровка из Дома Ужаса

– Как думаешь, сколько мы уже идем?

– Несколько часов. Или дней… – Его голос прозвучал словно издалека, устало, сонно.

Я протерла глаза, а когда снова открыла их, Роана рядом не было.

– Роан!

Крик эхом вернулся ко мне, исказив мой голос, который звучал все тише, все отчаяннее. Я резко обернулась – и тут заметила впереди, в тумане, широкоплечий силуэт. И побежала за ним.

– Роан, погоди, я не успеваю…

Как он шел так быстро? Или это я – слишком медленно? Мне казалось, я почти бегу на месте. Роан исчез, туман сделался густым, как сметана. Трава спускалась по крутому склону холма.

Где-то впереди я услышала голос. Мой собственный голос звал: «Роан, погоди, я не успеваю!»

Я взглянула на свой зеркальный браслет – его блестящая поверхность полностью скрылась в тумане. Я попробовала соединиться с отражением – и не сумела. Поискала отражения вокруг – и ничего не нашла.

Сердце бешено застучало, и я бросилась бежать, задыхаясь от паники и вслепую шаря в тумане. Травянистый склон спускался все ниже и ниже, изгибаясь как бесконечная улитка и уходя куда-то в землю.

В ловушке…

Я откуда-то знала, что кто-то идет по пятам, настигает меня. Вокруг клубились темные тени. Пока я шла, воздух прорезал звук – пронзительное ритмичное хлопанье крыльев. Низко над головой с криком пронеслась огромная птица. Это что – стервятник? Прилетел полакомиться моим трупом?

Я взглянула на руки: между пальцев струилась кровь, и у меня возникло странное ощущение, будто я только что кого-то убила, но не могла вспомнить, кого именно…

Пульс участился. Надо идти дальше.

Или нет? Похоже, движение никуда не приводит.

Я остановилась, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в тумане. Возможно, это место реагировало на эмоции: чем больше я волновалась, тем темнее становилось вокруг.

Я заставила себя дышать глубже. Влажный прохладный воздух проникал в легкие.

Все это дурной сон. Наверное, я сплю наяву… Нужно опять взять себя в руки.

Я повернулась в ту сторону, откуда пришла, и начала спокойно подниматься по травяному склону. Шагов через двадцать крутой холм вдруг превратился в ровную поверхность. Туман начал рассеиваться, заиграв на солнце лавандовыми и тыквенными оттенками. Впереди беседовали друг с другом две фигуры.

– Где она? – кричала та, что повыше. Голос Роана, резкий и разъяренный, сотрясал воздух. – Если вы навредили ей…

– Я здесь! – крикнула я, стараясь, чтобы мой ответ прозвучал спокойно, почти безразлично. – Фейри снов решили наслать на меня кошмары. Ничего страшного.

– Мы весьма сожалеем, – сладеньким голоском протянул второй фейри и хихикнул. Вокруг него еще клубился густой туман, и я не могла разглядеть его лицо. – В конце концов, мы не могли упустить шанс проверить, сможем ли вселить ужас в сердце Повелительницы Ужаса.

– Вы меня подловили. – Я скрестила руки на груди и подошла ближе. – По крайней мере, на несколько минут. Но так устроены сны, правда? Они быстротечны. В конце концов ты всегда просыпаешься.

– Да.

Туман вокруг рассеялся, и у меня перехватило дыхание.

Это был Габриэль.

Та же ослепительная улыбка, те же задумчивые карие глаза. Темно-серый свитер, который мне так нравился. Из его сердца потекла кровь, окрашивая свитер темно-бордовым.

– Габриэль? – выдохнула я и с бешено колотящимся сердцем шагнула ему навстречу.

Но когда я подошла совсем близко, чтобы обнять его, то заметила в его глазах злобный блеск, которого никогда, даже через миллионы лет, не было и не будет у Габриэля.

– Ты всегда просыпаешься, – сказал Поддельный Габриэль. – Но какое разнообразие и интенсивность эмоций у спящих людей! Другим фейри это недоступно. Они могут питаться только одной эмоцией за раз. Это как всю жизнь сидеть на одном хлебе. А мы можем пробовать всё.

Его лицо изменилось, и передо мной появилась Скарлетт, на ее губах играла насмешливая улыбка.

– Настоящее пиршество эмоций. Над нашими головами, в этом самом здании, сотни людей прямо сейчас видят сны, наполняя меня своим счастьем, страхом, чувством тоски, тревогой из-за опоздания, унижением из-за обнаженки на улице. Любовь, похоть… Представляешь, как восхитительно все это чувствовать?

– И все это может закончиться, – мрачно заметил Роан. – Когда придут Благие.

– Неужели? – Скарлетт повернулась к нему, и я заметила, как Роан стиснул зубы. Кого он видел перед собой? Тоже Скарлетт? Вряд ли. Этих людей любила я, а не Роан. В его глазах промелькнула боль, и у меня возникло ощущение, что он увидел мать или сестру.

– Вы не сможете питаться снами после смерти, – холодно продолжал он.

– Они убьют всех Неблагих, которые выступят против них, – перебила Поддельная Скарлетт. – Пять дворов, объединившихся против Благих. Союз, созданный Роаном Таранисом, фейри из погибшего двора, которому нечего предложить, кроме пикси, способной наводить страх.

– Я предлагаю выступить единым фронтом против наших древних врагов.

Поддельная Скарлетт облизнула губы:

– Ты прав, Таранис. Благие наступают. Но сейчас все их внимание сосредоточено на Неблагих, которые стоят у них на пути. Они не смогут нас найти. Они оставят нас в покое, и мы будем жить дальше.

– Жить дальше где? – вмешалась я. – Они захватят Триновантум…

Лицо Скарлетт снова изменилось, и я сжала кулаки: на меня печально смотрела моя мать, из ее окровавленной груди торчал нож.

– Триновантум? Мы не были там сотни лет. – В уголке ее рта пузырилась кровь. – Ты что, не слушала, что я говорю? Люди здесь. Их сны здесь. Когда-то рядом с нами жили тысячи людей, и это было чудесно. Теперь их миллионы, их сны подпитываются современным миром. И когда они засыпают, все это изливается на нас. А Триновантум? – Она сплюнула. – Кого волнует этот бесполезный клочок леса?

– Если Благие нападут, погибнут миллионы людей. Чем тогда вам питаться?

Мать пожала плечами, из раны в горле потоком хлынула кровь.

– Кто-то останется. И их кошмары останутся. Их сны об утраченных надеждах! Война на пользу воронам… и тем, кто кормится снами.

– А если вы ошибаетесь и Благие придут за вами, как только покончат с нами?

– Прибереги эти речи для своих простаков-союзников, Королева Ужаса, – прорычала моя мать. – Не трать на нас силы впустую.

– Вы злитесь, – медленно произнесла я. – Потому что вы последний из дворов, к кому мы обратились.