Полуночный Прилив

Широкая арка проезда тускло светилась.

— У него нет охраны, — прошептала Педак.

— Видимой — нет, — ответил Халл Беддикт.

Бурак поднялся на два шага, помедлил, расстегивая плащ, и вошел внутрь. Через мгновение за ним последовали Серен Педак и Халл Беддикт.

Длинный зал оказался почти пустым. Центр занимал обеденный стол, гораздо меньший, чем обыкновенно здесь ставился, на что указывали вытертые пятна на покрывавшем деревянный пол большом ковре. Тот стол стоял правее, поняла Серен, и был почти прислонен к увешанной гобеленами стене.

В дальнем конце зала поперек длинного стола поместили еще один, поменьше; за ним ждали летерийцев три стула с высокими спинками. Напротив восседал Король — Ведун, уже начавший ужинать. В тени за спиной короля стояли пять неподвижных Эдур.

«Это должны быть к'риснаны. Выглядят юными».

Король — Ведун подождал, пока они снимают верхнюю одежду, и подозвал жестом, сказав на сносном летерийском языке: — Присоединяйтесь ко мне, прошу. Не люблю остывшее, так что вы застали меня набивающим желудок по — дикарски.

Бурак Преграда отвесил поясной поклон. — Не думал, что мы опоздаем, Ваше Величество…

— Точно, но я не придаю значения формальностям. На самом деле придворные любезности часто меня сердят. Простите королевское нетерпение, если изволите.

— Аппетит не обращает внимания на приличия, Ваше Величество, — ответил Бурак, подходя к столу.

— Я был уверен, что летерийцы меня поймут. А теперь, — король внезапно встал, жестом остановив гостей, — я провозглашаю своими гостями Бурака Преграду, аквитора Серен Педак и Блюстителя Халла Беддикта. Прошу садиться. Я съел лишь приготовленное поварами лично для меня.

Это был голос, который можно слушать часами, позабыв про усталость и не возражая. Серен поняла, что Ханнан Мосаг действительно опасный король.

Бурак Преграда занял центральный стул, Серен решила сесть слева от него, а Халл справа. Когда они заняли кресла, сделанные из черного дерева, Король — Ведун тоже уселся и потянулся за кубком. — Вино из Трейта, — провозгласил он, — чтобы почтить дорогих гостей.

— Смею надеяться, получено мирным обменом, — сказал Бурак.

— Увы, полагаю, что нет, — отозвался Мосаг, довольно равнодушно посмотрев купцу в глаза и сейчас же отведя взор. — Но за этим столом люди крепкие… надеюсь.

Бурак поднял кубок, пригубил. Демонстративно помедлил, оценивая. Вздохнул: — Ваше Величество, происхождение сделало его слегка горьковатым.

Король — Ведун нахмурил брови: — Я полагал, так и было задумано.

— Не удивительно, Ваше Величество, ведь вы к такому привыкли.

— Близкое знакомство, Бурак Преграда, снова показало себя могущественным и снисходительным судьей.

— Летерийцы зачастую становятся навязчивыми при близком знакомстве, увы. И поэтому видят в нем уменьшение качества.

— Какое-то слишком уж сложное замечание, Бурак, — ответит Ханнан Мосаг. — Мы еще не выпили столько, чтобы танцевать со словами. Или вы уже утолили жажду в своем доме? Такое я сочту за неуважение.

Бурак уже подцепил кусок копченой рыбы. — Боюсь, я до ужаса трезв. Если проявлено неуважение, то к нам.

— То есть?

— Ну, Ваше Величество, вы предложили нам вино, смешанное с кровью — весьма неуравновешенный жест. Более того, мы прослышали о резне среди летерийских промысловиков. Столько крови, что мы боимся утонуть.

«Кажется, Бурак не собирался обмениваться скрытыми намеками. Забавная тактика», подумала Серен. «Король Эзгара Дисканар, пожалуй, ее не предвидел».

— Полагаю, немногие уцелевшие тюлени, если их вытащить из прибрежной волны, скажут то же самое, — насмешливым тоном отозвался Мосаг.

— До нас также дошли вести, — продолжал Бурак, — о судах, вернувшихся в гавань Трейта. Трюмы, которые должны были содержать достойную добычу, оказались необъяснимо опустошенными.

— Опустошенными? Какая небрежность.

Бурак откинулся на спинку, сомкнув руки на кубке и внимательно изучая темное содержимое.

Внезапно заговорил Халл: — Король — Ведун, лично я не огорчен таким разрешением предательских событий. Браконьеры нарушили давние договоры и тем самым навлекли на себя рок.

— Блюститель, — ответил король более серьезно, — сомневаюсь, что скорбящие родственники согласятся с вами. Ваши слова холодны. Мне довелось понять, что упоминание о долгах обладает для вашего племени неотразимой силой. Несчастные промысловики были Должниками, не так ли? Отчаяние сделало их добычей хозяев, столь же бессердечных, как вы сейчас. — Он внимательно оглядел троих летерийцев. — Я одинок в своей скорби?

— Потенциальные последствия резни обещают еще большую скорбь, Ваше Величество, — ответил Бурак.

— Этого не избежать, купец?

Бурак моргнул.

— Да, — ответил за него Халл. Он наклонился вперед. — Король — Ведун, разве есть сомнения, кто должен был испытать скорбь? В говорите о бессердечных хозяевах, и да, следовало бы пролить ИХ кровь. Но даже они стали хозяевами лишь потому, что должники принимают их в этой роли. Это яд золота, ставшего единственным мерилом достоинства. Промысловики тоже виновны, виновны в отчаянии своих слуг. Ваше Величество, они участники той же игры.

— Халл Беддикт, — вмешался Бурак, — говорит лишь от своего имени.

— А разве не все мы говорим только за себя? — спросил Мосаг.

— Было бы хорошо, если бы это было так, Ваше Величество. Но делать такое заявление значит солгать, по крайней мере в моем случае.

Король — Ведун отодвинул тарелку и откинулся в кресле. — А что вы, аквитор? Вы совсем ничего не сказали. — На нее уставились спокойные, ясные глаза. — Вы сопровождали этих людей, Серен Педак…

— Так точно, Ваше Величество, и на этом моя роль кончилась.

— И молчанием вы хотите отделить себя от всего, что случится на встрече.

— Такова роль аквитора, Ваше Величество.

— В отличие от роли, скажем, Блюстителя Рубежей.

Халл Беддикт вспыхнул. — Ваше Величество, я перестал быть им много лет назад.

— Неужели? Тогда почему, позвольте спросить, вы здесь?

— Он вызвался сам, — сказал Бурак. — Не мне его отсылать.

— Верно. Ответственность за это, насколько я понимаю, лежит на аквиторе. — Ханнан Мосаг замолчал, разглядывая Серен.