Полураспад
Шрифт:
– Немного, - буркнул Алексей Александрович.
– Губы горят.
– О-о, губы горят? Это сколько же надо курить, чтобы губы горели?.. Кофе пьете? Пьете. Как спите по ночам?.. Что снится?.. Дамы? Или нечто темное, вроде коридора? Затягивающая бездна снится?
– Он словно бежал внутри Алексея Александровича, постукивая своим молоточком по всяким его внутренностям.
– Так. Астения, милый человек, упадок сил. Вам надо бы в море поплавать, поесть фруктов, отвлечься. Лучше с красивой женщиной. Или хотя бы бромистые попить, хотя бы глицин... Будете спокойный, как пульс покойника, как говорил Маяковский...
– Спасибо. Уже не надо.
– Алексей Александрович поднялся, вынул из пиджака кошелек, но врач замахал руками:
– Нет, нет! Мне было приятно поговорить с умным человеком.
– Хотя Алексей Александрович за время визита и фразы путной не сказал.
Выйдя от психиатра, Левушкин-Александров направился обратно в институт, но у дверей остановился.
А может, пришла уже пора упасть в ноги Гале Савраскиной? Он же сказал своему бронтозавру, что не любит. Он свободен!
Иди же, трус, иди прямо к ней! Но ведь и она сказала, что не любит тебя. Ну и что? Выяснишь раз и навсегда...
Галина Игнатьевна сидела в лаборатории БИОС перед компьютером в синем халатике, в туфельках, одна. С первых же дней лета многие коллеги в длительных отпусках (денег на зарплату все равно нет). Обернулась, невозмутимо спросила:
– Вы к Исидору?
– К вам, - ответил Алексей Александрович.
– Галина Игнатьевна... Галя... тут такое дело...
– Он подергал себя смущенно за нос.
– Не хотите уехать со мной куда-нибудь... хоть в отпуск? Я прямо всем скажу.
– В качестве кого?
– Галина даже не улыбнулась.
– Сиделки?
– Ну зачем вы так?
– Женой не могу быть... В каком-то смысле я теперь феминистка... Просто другом? Кто поверит?
– А это важно?
– Тоже верно.
– Она печально смотрела на Алексея.
Он стоял у порога в обтрепанном пиджаке, в измятых брюках, сильно сжав правый кулак. Это у него привычка со времен студенческих экзаменов, чтобы не потерять самообладание.
– Ну попробуем.
– Она поднялась, вздохнула, подняла и опустила руки. Ты тоже... сумасшедший.
Алексей Александрович медленно приблизился к ней, веря и не веря в происходящее. Закрыв глаза, обнял как облако или тонкое деревце. Они не целовались. Все, что они сейчас испытывали, и так было на грани того, что может вынести исстрадавшаяся человеческая душа...
4
У них не было денег. А для поездки хотя бы и по России деньги нужны немалые. Алексей Александрович не пытался занять у коллег. Какие у современных ученых деньги? А у Кунцева просить не хотелось. Переговорил с Нехаевым, тот вдруг заволновался:
– У меня дя-дядька шахтером в Прокопьевске. Им вроде бы выдали за-зарплату за полгода. Большие бабки. Может, даст? А на ско-олько времени?
Алексей Александрович этого сам не знал.
– Ладно, обойдусь, - соврал он.
Может, у матери есть деньги, отложенные на черный день? Нет, тоже нельзя...
Когда, походив по друзьям и знакомым, совершенно удрученный, поникнув, с красными ушами, он признался Гале Савраскиной, что у него в кармане сущие копейки, она тихо засмеялась:
– Это не самая
большая загадка, удалой стрелец. Боюсь, дальше будут посложнее. А пока что... придется потеребить бывшего мужа, он теперь украинский бизнесмен, наш газ ворует.Господин Штейн, уезжая на Украину, пообещал: надо будет, проси сколько хочешь - пришлю. Галя по студенческой привычке погрызла авторучку и послала краткую телеграмму: "НУЖНЫ ДЕНЬГИ" - и через сутки получила на сберкнижку полтора миллиона рублей.
Прилетели в Москву, поселились в разных номерах, хотя по нынешним временам их могли и в одном поселить. Вечером поужинали в буфете, с вином, все еще не веря в свою встречу, желая и не желая ее, страшась, что будет с ними дальше, - двенадцать лет жизни потеряно...
Всю ночь по телефону переговаривались:
– Ты спишь?
– Конечно. Как и ты.
– Завтра будем в Ялте... Там море. Бездна воды.
– Которая волнуется в ожидании нас.
– А может, удастся дальше махнуть?
– Если достанем тебе другие корочки.
А что? Поговаривают, что загранпаспорт запросто можно купить. Особенно если ты не в розыске. Но даже если Броня успела сибирский город поставить на уши, вряд ли успели задействовать официальные структуры ловли...
Но увы, увы, увы! Что за вирус (страха? неуверенности в судьбе?) принуждает Алексея Александровича утром как бы походя снять трубку и набрать телефон родного института, хотя черт бы с ним?..
Ответил Нехаев. И, заикаясь, сказал, что Бронислава Ивановна вчера пыталась покончить с собой. Сейчас лежит в реанимации.
Оставив Галю в гостинице, попросив, чтобы непременно ждала, что через сутки он будет здесь, Алексей Александрович первым же рейсом вылетел в Сибирь...
Он вернулся к Брониславе.
Галина прилетела через неделю и вышла на работу. И все вокруг сделали вид, что ничего особенного не случилось.
Нет, Броня не симулировала. Как рассказала Алексею шепотом мать, трясясь от пережитого, Броня сначала хотела, судя по всему, спрыгнуть с балкона (там нашли окурки в помаде), но испугалась высоты. И поэтому выпила все снотворные таблетки, которые имелись дома.
– Я спала и не спала... Думаю, чё-то тихо у ней, пошла, заглянула - а она на полу.
Старуха вызвала "скорую", Броню спасли.
Врач-реаниматор, седой, как одуванчик, маленький ловкий мужчина, поведал Алексею Александровичу, что давно не видел такой сильной женщины. Когда она пришла в себя, так металась, рвалась к окну. Обычно в этом состоянии лежат как бревно, - медсестры и дежурные врачи еле удержали...
И жаль ему ее было, и ненавидел он ее, эти мокрые глаза, похожие на вареные луковки, когда она с больничной койки простонала:
– Вернулся? Я знала - не бросишь меня... Митька сказал: если отец нас бросит, пойду в бандиты.
Дома Алексей Александрович взял своего уже долговязенького востроносого сына за руку, усадил перед собой и спросил:
– Это правда, ты пригрозил пойти в бандиты, если я... ну, в общем уеду?
– Правда, - дерзко ответил мальчик, глядя на него жгучими глазами Брониславы. А вот губы у него твои, Алексей. Нервные, мягкие.
Алексей Александрович обнял костлявого мальчика и не знал, что ему сказать.