Полусвет

Они были гораздо ближе, чем мне казалось.

— Именно так, — я кивнула, зарываясь пальцами в свои волосы.

Когда-то давно я любила пешие прогулки.

В той жизни, что была полна сюрпризов, приключений и юношеского максимализма. С Дашкой мы, хоть и не часто, старались выбираться для того, чтобы просто походить и поглазеть по сторонам. Напитаться воздухом и атмосферой, зарядиться не от людей, а от самого удивительного мира, что окружал нас, полного тайн для реализации наших самых смелых амбиций.

Она хохотала. Удивительно звонко, запрокинув голову назад и отправляясь вперед в припрыжку. Ее светлые волосы развевались по ветру и залетали ей в рот, а она забавно морщилась и выбирала их снова и снова, не обращая на такие мелочи внимания.

Даша была словно сама жизнь.

Я ходила за ней более спокойно. Задрав голову и почти снисходительно наблюдая за тем, как веселилась подруга. Потому что мне было не до этого. Большая и серьезная, я была сама пропитана идеями своего отца. Я упорно не замечала мир, как тогда мне казалось.

Лишившись самой возможности ходить без боли, я стала относится ко всему вокруг по-другому. Я стала игнорировать мир. Закрылась, изолировалась, заросла своей злобой и запеленала в собственный страх. Мир был для меня злом, а я отвечала ему взаимностью. Я не ощущала тогда, что мне чего-то не хватало — наоборот. Все словно встало на свои места.

Сегодня Никольская улица встретила меня толпой людей. Одна из самых красивейших улиц Москвы, усыпанная волшебными огнями, что словно опустившееся низко-низко звездное небо, освещали твой путь. Когда-то давно мы гуляли здесь с Дашкой и я шла не торопясь, снисходительно поглядывая по сторонам.

Только сейчас, когда в моей руке больше не было трости, а легкие вбирали полную грудь воздуха, я поняла, насколько же я любила тогда все это. И как сильно мне этого не хватало. Бешеного восторга, что так тщательно я скрывала за маской безразличия, дружеского тепла, которое щедро дарила мне Даша. Даже этих самых людей, вызывающих то интерес, то раздражения.

Сегодня я не чувствовала боли. Но вместе с ней растворились и те эмоции, что испытывала Сима — человек.

Сегодня я шла и вспоминала. Смаковала их, прикладывала к себе новой и, если уж быть откровенной, пыталась пришить к себе заново.

Я смотрела на огни, но изучала совсем не их. Не сияющие витрины, не любопытные громкие прохожие вызывали во мне интерес.

Глядя на них, я пыталась понять себя.

Вагнер остался в номере. Вампир совсем выдохся, несмотря на внушающий оптимизм аппетит. Как можно было вылечить до сих пор считающееся бессмертным существо даже толком не понимая все причины его болезни. На это нужны были люди, аппаратура, полномочия. Все это можно было бы попробовать достать, но у меня не было самого главного — времени.

В конце концов Вагнер — царь. Я уже решила передать все, что удалось понять, Константину. Доверия мне он не внушал, но Вагнер приблизил его к себе.

Все, чем я сейчас могла помочь остальным — это, пока Роман Леонидович боролся на юридическом поле, успеть понять что-то про себя. Ведь если наша гипотеза была верна и не было никаких нападений, задача перед Вагнером стояла не из легких.

Дети Самсона — огромная вражеская организация, единственная ниточка к которой — я сама. Константин явно не рассказывал всего, но вряд ли он бы смог раскрыть секрет создания подобных существ.

У меня не было никакого права покидать гостиницу — представляла опасность для окружающих. Но я не могла дожидаться своей участи в четырех стенах. Вагнер показал — нужно использовать время с максимальной пользой, а что еще могло ее принести, как не исследование.

Я жестко рисковала.

Поэтому перед выходом на улицу выпила оставленный про запас пакет. Если я что-то правильно поняла про действие наркотика на свой организм, то заглушенный голод должен был дать мне время на реакцию. Я была сосредоточена и даже взяла с собой планшет, чтобы на ходу делать заметки, но за тридцать минут плутаний он мне так и не понадобился.

Все, что я поняла сегодня, это то, что в метро теперь гораздо более шумно и сильнее воняет потом, при беге по эскалатору важно контролировать скорость и если не думать о боли в ноге, то ее больше просто нет. То что эмоции и чувства существ отличаются от людских, но не являются чем-то абсолютно другим, я поняла уже давно, а теперь оставалось лишь это констатировать.

Веселая шумная компания растянулась вдоль всей улицы, привлекая внимание некоторых прохожих. По большей части всем было без разницы, что ребята дурачились и снимали все на видео, но меня что-то зацепило.

Не люди, не их поведение — какая-то мысль.

От ребят здорово разило алкоголем, отчего в желудке немного похолодело.

Но и не это было важным.

Я достала планшет и стала крутить его в руках, словно заблудившийся турист, что остановился на месте и пытался найти дорогу, а сама приглядывалась к компании.

Совсем ничего особенного. Пять человек дурачились и танцевали. Две рыженьких девочки, усыпанных веснушками, в красивых клубных платьях, танцевали, взявшись за руки. Удивительно красивый высокий молодой блондин снимал происходящее на телефон, пока два его друга, опершись друг на друга, стояли в стороне с подозрительно зеленоватыми лицами.

Одного из них явно не на шутку мутило. В расстегнутой куртке, он практически висел на своем друге, судорожно хватая воздух ртом, пока второй пытался подтолкнуть ему бутылку воды.

— Выпей, бро, — донеслись до меня невнятные слова парня, — полегчает.

Что-то снова было не так.

Я переступила с ноги на ногу и пару раз стукнула пальцем по планшету, оглядываясь по сторонам.

Может быть дело в бутылке воды? Я много думала про препараты и поэтому компания так заинтересовала меня?

Я все еще не понимала, как работает мой новый разум. Он словно охватывал все вокруг и, пропуская через огромное сито, выстраивал миллиард ниточек, ведущих к подсказке.

На вопрос про бутылку внутри ничего не откликнулось.

Разве что перед глазами вновь промелькнул лежащий на полу Вагнер, но того я отпаивала совсем не водой. Все, что было под рукой — хлорка. И это помогло.

Парень сплюнул на землю и пошатнулся, на этот раз сгибаясь пополам. Он уже не висел на друге — оперевшись на колени, он вроде как приобрел какую-то устойчивость.