Полвека любви

Московские гости побывали у нас на улице Узварас. Лиде они тоже понравились. Был долгий и душевный разговор, часто прерываемый смехом, — любимое мною застолье.

— Ли, хорошая новость. Толю Енученко назначили в отдел кадров Пубалта.

— Ну что ж, рада за него. Мой руки и садись ужинать.

— Порадуйся и за нас, Ли. Ты ведь знаешь, что идут большие сокращения армии и флота?

— Что ты хочешь сказать?

— Толя поможет мне «сократиться». Я взял с него страшную клятву.

— Аннибалову?

— Да, аннибалову клятву. Он осмотрится в отделе кадров, войдет в курс дел и вставит меня в очередной демобилизационный список.

— Ты думаешь, это возможно?

— Все возможно теперь. Даже самое невозможное.

— Ой, Женька, это было бы чудесно!

— Надо написать Рудному. Или Сережке: не найдется ли для меня место в «Московской правде»?

— Пусть сперва Толя вставит тебя в список.

— Ну, надо же произвести разведку.

— Ах ты, мой разведчик! Садись ужинать.

Оба хорошо, по-партийному, упитанные, они в Индии неуклюже взбирались на слонов. А в Балтийске — осторожно поднимались по трапу на борт крейсера, один за другим — Булганин за Хрущевым… Неразлучная парочка…

Но расскажу по порядку. Стало известно, что товарищи Хрущев и Булганин пойдут на крейсере «Орджоникидзе» в Англию с государственным визитом, так вот — не исключено, что перед отплытием они пожелают познакомиться с флотом. И пришло указание командующего в нашу дивизию — срочно отрядить две лодки в Балтийск — на случай, если первый секретарь и премьер-министр захотят увидеть подводный флот.

На одной из лодок 613-го проекта ушел в Балтийск и я. Апрель вообще-то неспокойный, штормовой месяц, но на сей раз море было довольно тихим, можно сказать — покладистым.

Двое суток подлодки стояли у стенки в гавани Балтийска. На третьи сутки стало известно, что руководители государства уже выехали из Калининграда, скоро прибудут на крейсер и сразу отправятся в Англию. Знакомиться с флотом, а значит, и с нашими лодками времени у них не будет.

Ну, ладно. Хоть проводить их…

На причале, у которого стоял свежевыкрашенный серый красавец крейсер «Орджоникидзе», собралась большая толпа — моряки, жители Балтийска. Апрельский ветер раскачивал воздушные шарики, их держали дети. Я вдруг умилился: как много тут детей! Рождаются дети, улыбаются женщины — значит, неуютный дождливый Пиллау стал городом, пригодным для оседлой жизни. Течет, бежит река жизни, и колышутся над ней, подобно разноцветным воздушным шарам, наши надежды…

Вереница черных «ЗИЛов» подъезжает к борту крейсера. И вот они, Хрущев и Булганин. Упитанные, в шляпах и серых плащах, осторожно поднимаются по трапу. На верхней палубе крейсера гремит, посверкивая начищенной медью, оркестр, и перед строем экипажа командующий флотом рапортует начальникам страны. Затем они скрываются в помещениях корабля.

Толпа провожающих не расходится, терпеливо ждет. Переговариваются:

— Завтракают они.

— Какао небось им подали.

— Ну уж, какао! Коньячок попивают.

— Ага, с марципаном.

— Сам ты марципан…

А на крейсере — звонки, звонки. Доносится из динамиков громкоговорящей связи строгий голос:

— Корабль к походу изготовить!

Неужели так и уйдут в Англию, не помахав платочком?

А, вот они! Появились на крыле мостика. Толпа обрадовалась, рукоплещет. Хрущев и Булганин машут шляпами, улыбаются. Пронзительный женский голос из толпы:

— Никита Сергеич, скажите что-нибудь!

Хрущев подходит к обвесу, поднимает руку. И падают в тишину прощальные слова:

— Вы знаете, и мы знаем, какие у нас проблемы. Стоящие перед нашей страной. Будем их решать! А пока — до свиданья!

В ответ — гул голосов: «До свиданья!», «Счастливого пути!» И кто-то вежливый вопит: «Привет английской королеве!»

Еще немного о крейсере «Орджоникидзе». На нем, кроме официальных лиц из свиты Хрущева и Булганина, отправилась в плавание группа флотских офицеров. Конечно, не прогулки ради, а — посмотреть датские проливы, подходы к английским берегам, к Портсмуту. В их числе был человек из нашей дивизии — капитан 3 ранга Валерий Преображенский.

С детских лет Валерий стремился на флот. В Каспийском училище определил — раз и навсегда — свою будущность: на подводных лодках. И служба у него шла хорошо, он был поистине блестящим офицером-подводником. Но когда всего один шаг оставался до командования подводным кораблем, Преображенского остановила болезнь. Ему и верить в это не хотелось, но рентгенограмма раз за разом показывала очажки в легких. Пришлось уйти на штабную должность. Лечился Преображенский столь же энергично, сколь и все, что он делал в своей целеустремленной жизни. Не в штабах — в морях была его дорога. И — достиг: очажки исчезли. Он стал командиром подводной лодки.

У меня в памяти: Преображенский, получив от оперативного дежурного «добро» на выход, сбегает по трапу со «Смольного». Быстрый в движениях, спортивный, бежит по стенке к соседнему пирсу, у которого стоит его лодка, и еще издали кричит на бегу своему помощнику: «По местам стоять, со швартовов сниматься!» В море, скорее в море…

Так вот. На крейсере «Орджоникидзе» Преображенскому было скучно — наверное, оттого, что вдруг оказался на корабле пассажиром. Непривычно! Хотя кое-что было и довольно интересно, и не только датские проливы.

В первый день плавания Преображенский стал невольным свидетелем маленького межгосударственного происшествия. Поднялся он после обеда наверх — морского ветра хлебнуть. И видит: стоит на крыле мостика и покуривает военный атташе из английского посольства (наверное, был обязан по протоколу сопровождать идущих к британским берегам гостей). И тут появляются неразлучные Хрущев и Булганин. Атташе приветствует их на сносном русском языке. Никита Сергеевич, добродушный после сытного обеда, вступает с ним в разговор. Мол, как вам нравится наш флот? Атташе вежливо отвечает: of course, очень нравится, сэр. А Хрущев: вот вы с американцами авианосцы строите, думаете, главная сила в авианосцах. А нам авианосцы не очень-то и нужны — а почему? Ракеты! У нас знаете, какие ракеты? У них дальность… И тут Булганин ущипнул его за задницу…

— Честное слово, видел своими глазами, — рассказывал по возвращении Преображенский. — Ущипнул Никиту и перевел разговор. Какая, спрашивает, сейчас погода в Англии?

У Преображенского усмешка в глазах, но, думаю, он нисколько не привирает. А в Портсмуте, рассказывает он, на крейсере был большой банкет, приехали английские дипломаты, военно-морские чины, важные деятели. Взятый в плавание шеф-повар из «Метрополя» расстарался, закуски были — закачаешься, столы прямо-таки ломились. Вот говорят — английская чопорность, сдержанность. Ничего подобного. Всё смели! Вестовые после банкета прибирались, так нашли только несколько огрызков колбасы. «И перья от куропаток», — добавил со смехом Преображенский.