Поля Крови

Повторил:

— Убейте. Этот голос в голове сводит меня с ума, господин. Убейте.

Я опустил флягу, сипло переспросил:

— Что приказывает этот голос?

— Убивать. И идти наружу, к нему. Не хочу. Я верен вам, господин, и Дому Денудо. Убейте меня.

Я не ответил Креоду, лишь молча смотрел на его искажённое мукой лицо. Измождённое, грязное, с левым серым глазом и алым правым, с потрескавшимися от жажды губами.

Меня наконец догнали мои люди, заполнили тоннель светом факелов, умениями Илиота и шумом своих голосов.

— Креод? Гаэкуджа! Что с ним? Глаз, гляньте на его глаз! Он что, Кровавый? Рот закрой. А то я слепой, по-твоему?

Креод перевёл взгляд мне за спину:

— Вы! Орак, убей меня!

Я припечатал:

— Всем стоять.

Из всего, что я сумел разузнать о ритуале, следовало, что Жнецы не сохраняют память. Кровавые воины сохраняют, но даже они подчиняются тому, кто провёл ритуал. Этому самому голосу, что слышит сейчас Креод.

Но чего я никогда не слышал, чтобы ритуал подействовал лишь наполовину. Ритуал — это наследие Предков, это они даровали его королевствам, чтобы их солдаты могли на равных сражаться с драуграми Ребела.

Что такого в Креоде, что ритуал на него не подействовал? Доля крови Безымянного? Не может такого быть. Так можно додуматься, что он мне...

Мысли сбились. В голове вдруг мелькнуло воспоминание о беседе с Итием из Дома Матон.

«Существовал обычай, когда идар на принятии клятвы своих воинов, пускал среди них чашу с вином, в которое была добавлена его кровь и делился с ними таким образом своей силой.»

Из всех моих людей только Креод участвовал в таком обряде. Пусть и случайно, когда отсасывал у меня из раны яды.

Можно ли посчитать, что именно моя кровь защитила его от ритуала, не дала полностью стать Кровавым жнецом?

Мгновение я глядел на флягу, которую ещё сжимал в руке, а затем одним движением вырвал из неё пробку и перевернул.

Пять ударов сердца и фляга пуста. Два удара сердца и я взрезал запястье мечом. Десять ударов сердца и во фляге плещется уже не вода, а кровь.

Гамион шагнул ко мне, ловко обматывая запястье полотном, уже пропитанным мазью с исарами. Когда только успел подготовить?

Креод забился, попытался отползти от меня, вжаться в камень стены:

— Господин, нет, нет! Уберите, голос становится лишь сильней!

Я шагнул вперёд, не обращая внимания на крик Орака за спиной:

— Господин, стойте!

Креод оказался невероятно силен, я сдался уже буквально через несколько мгновений борьбы, приказал:

— Держите его!

Солдаты замешкались лишь на пару ударов сердца, а затем навалились на Креода впятером, Орак молча разжал ему зубы, позволяя мне залить кровь ему прямо в горло.

Я рявкнул:

— Глотай, Креод, это приказ твоего господина! Глотай, я сказал! Все в сторону!

Солдаты отскочили на три шага, вперёд шагнул Илиот, сплетая пальцы в печатях, но не торопясь что-то делать, скорее готовясь.

Креод, всё же проглотивший мою кровь, сжался в комок, снова обхватил голову руками, глухо застонал.

Я стиснул зубы, потянул меч из ножен. На этот раз готовясь к тому, что мне придётся оборвать жизнь своего человека.

Стоны Креода стихли. Я повёл перед собой мечом, не выпуская с его клинка частицу жара души, а лишь позволяя ему на миг скользнуть в сталь, прежде чем устремиться в круговорот крови. Одно движение, один удар сердца, второе движение, второй удар сердца. Третьим движением я вёл меч очень и очень медленно, пристально глядя на Креода и готовясь, что вот сейчас он кинется на меня.

Креод поднял голову одновременно с моим четвёртым движением.

И я опустил меч. Через мгновение потребовал:

— Свет, больше света!

Тут же подскочил один из солдат, поднял над Креодом факел, заливая его светом.

За моей спиной раздался многоголосый вздох. Оба глаза Креода были нормальными. Ни следа алой радужки Кровавого.

Креод облизал пересохшие губы и распластался передо мной на камнях:

— Спасибо, господин, спасибо! Я не слышу больше голоса и мне не нужно больше с ним бороться.

Я молча кивнул, задумчиво бултыхнул флягу. Щедро я вскрыл руку, вон сколько влили в Креода, а здесь ещё столько же осталось. Ему или...

Повернул голову, оглядывая солдат, негромко спросил:

— Вы же понимаете, что должны держать язык за зубами? Должен ли я напоминать вам о верности Дому и данными вами на алтаре клятвах?

Гамион мотнул головой, отвечая за всех:

— Нет, господин, не должны.

Кодик мрачно добавил:

— Я много лет ходил по королевству от города к городу и чего только не видел в своей жизни. Парни, поверьте старому, битому этой самой жизнью бродяге, что если об этом станет известно, то однажды появятся люди короля, те самые, которые ходят, не снимая капюшонов и мы просто исчезнем.

Кто-то в сомнении переспросил:

— Исчезнем?

Кодик кивнул:

— Ага, в канаве с перерезанным горлом. Вот только в нас не останется ни капли крови. Так ясней или мне прямо тебе сказать, что Кровавые воины короля...

Орак буркнул:

— Куда уж ясней, — поднял на меня взгляд. — Господин, никогда, даже в самые тяжёлые года нашего Дома ни один из воинов не предавал Дома Денудо. Не случится такого и впредь.

По губам Наглого скользнула кривая улыбка. Я вздохнул, ещё раз глянул на флягу в руке. Сначала я выбирал, Креоду или Гамиону отдать оставшуюся кровь. Но здесь нужно поступить по-другому.

Я рванул с запястья полотно, снова тревожа рану. Больно. Намного больней, чем когда я вскрыл себя мечом. Или тогда мне было не до боли?

Наполняя флягу, я скосил глаза на Креода. Он уже поднялся с колен, стоял, оглядывая свои руки и шевеля ими, словно не веря, что они у него есть. Заметив мой взгляд, резко опустил их, расправил плечи и смущённо признался:

— Я странно ощущаю себя, господин. Быстрей и сильней, чем был.

В доказательство Креод махнул перед собой рукой. Так, словно выполнял второе из движений меча. Ладонь его со свистом рассекла воздух, размазавшись полосой. Боюсь, даже старшие воины с трудом успели увидеть это движение.

Я медленно кивнул, укладывая это в голове. Если он всё же стал Кровавым, то это и неудивительно. А что насчёт остального?

Кодик бесцеремонно вмешался в мои мысли:

— Господин, хватит! Вам ещё сражаться.

Я, ощущая, как тонко звенит в голове, согласился и приказал Гамиону:

— Заматывай.

Но первым на этот раз успел Илиот. Он в один шаг оказался рядом, ухватил меня за запястье, смыкая ладони с печатями поверх раны. Вспышка света, волна прохлады по жилам. Когда он убрал руки, кровь уже не текла, хотя сама рана и зияла развёрнутым мясом.