Поляна, 2013 № 02 (4), май

Я повернул голову и почувствовал вакуумный «чмок» под ложечкой, словно меня ткнули под дых. Я увидел редкостной красоты молоденькую женщину. Такой красоты, в которой мгновенно прочитывались все ее необыкновенные достоинства и абсолютное отсутствие недостатков. Такую женщину можно увидеть даже не раз в год, не раз в три и не в пять, — а только единожды в жизни… Так я первый раз увидел Елену. Но тогда я, конечно, еще не знал, что это она.

Спокойно, ничуть не торопясь, она шла вдоль пригородной электрички, готовой к отправке, стоявшей на противоположном перроне. Мимо нее уже летели боящиеся опоздать. Затем она вошла в вагон. В ту же секунду за ней захлопнулись двери. Как будто поезд специально ее и дожидался. Если они и существовали — эти самые силовые поля счастья, — то она несомненно находилась непосредственно в эпицентре благодати.

Лишь много позже я выяснил, что, вопреки недоумению и ворчанию родителей, она обожала ездить в загородное палаццо почему-то именно на плебейской электричке.

Глава четвертая Путешествие к центру счастья

Энергетические линии удачи, силовые поля счастья… Тут, конечно, можно было бы много чего понакрутить. Канцеляров наверняка сплел бы из этого какую-нибудь мудреную теорию. А вот воспользоваться бы, пожалуй, и не сумел.

Сам-то я что об этом думал?

Если это и безумие, то с налетом благородства. Даже поэтическая аллегория. Некая метафизическая спекуляция. При том, что я никогда не верил в чертовщину, не увлекался никакой мистикой-магией. Никогда не считал, что это имеет какой-то практический смысл, что-нибудь объясняет или на что-то влияет.

Но вот, оказывается, имеет, объясняет, влияет… Еще как влияет!

Я решил действовать немедленно. Откуда только взялась такая стопудовая уверенность. Так сказать, решил предпринять путешествие к центру счастья. Как тот средневековый искатель сокровищ или подземных вод, который бредет сосредоточенно, как сомнамбула, вытянув перед собой чувствительный прутик-рогульку.

Ну-с… Я решил начать с самого простого. Нужно отыскать этих замечательных индивидуумов, этих счастливцев, которым удается непрерывно купаться в потоках счастья и струях удачи. Пройти путями, которыми ходят они. Подышать тем же воздухом. Если нечто подобное энергетическим полям и силовым линиям счастья существует, то это, несомненно, ощущается вблизи этих людей.

Но где их искать?! Где эти здоровые и богатые? Какие они?

Сначала я ума не мог приложить, как приняться за дело.

Ах, если бы мне, скажем, посчастливилось оказаться в тот самый момент в вагоне, когда в него вошла та ослепительная молоденькая женщина! Я сразу почувствовал, что тут таится что-то архиважное.

Что ж, почему и мне не попытать этого самого счастья?

Я стал дежурить на вокзале приблизительно в то время, когда впервые увидел ее. Я заходил в последний вагон отходящей электрички и ждал, не появится ли она. Когда объявляли, что двери закрываются, я успевал выскочить из вагона на перрон, продравшись сквозь рвущихся в вагон опаздывающих, и переходил в другой поезд.

В томительном дежурстве на вокзале, наблюдая, подобно Канцелярову, как люди опаздывают или успевают на уходящие поезда, я чувствовал себя законченным идиотом. Конечно, можно было сказать, что я лишь банально выслеживал предмет своего случайного увлечения. Ведь на первый взгляд, если рассуждать более вдумчиво и логично, истинных счастливцев следовало бы искать (и, вероятно, с большей результативностью), руководствуясь иными алгоритмами.

Например, начать с тех, кому улыбнулось счастье заполучить какойнибудь громадный приз, наследство, раскопать клад. Но, во-первых, где их найдешь, этих героев рулетки и лотерей, а во-вторых, эпизодическая удача вовсе не свидетельствует о том, что человек истинный счастливец. Неизвестно, какие еще последствия. Зачастую с подобных, внешне «счастливых» событий начинаются ужасные несчастья, крушения судеб. Да и как заговоришь с человеком, выигравшим огромный куш, о его выигрыше? Это потребовало бы невероятного такта и хитрости. Спугнуть удачу так легко, а вокруг зависть, подозрительность, криминал!

Можно было бы искать тех, кому посчастливилось выжить во всяческих катастрофах. Как, к примеру, недавно сообщали о стюардессе, феноменально выжившей при падении самолета с высоты одиннадцати километров. Но разве можно назвать счастливицей эту бедную женщину, которая потеряла друзей и подруг, пережила подобный стресс, которую выковырнули из-под груды спрессованного железа, которую перекосил нервный тик и т. д. Скорее уж, будь она счастливицей, она бы вообще не оказалась в том злосчастном самолете.

Конечно, можно предположить, что существует множество различных тонких градаций и граней счастья. От хронически-беспросветного невезения до божественно королевской удачи.

Подобно шутейным градациям рыбацкого везения-невезения. Супервезение: забросил удочку, даже забыв насадить червя, — и вытащил громадную рыбину. Просто везение: забросил удочку — и натаскал на жареху. Обыкновенное невезение: забросил, клюнула — и сорвалась. И, наконец, суперневезение: пошел на рыбалку — забыл удочку, не клевало, да еще и сам утонул…

Словом, в своих продолжительных вокзальных дежурствах я волей-неволей успел немало поразмыслить о теории счастья, о счастье и счастливцах.

Я терпеливо придерживался своей «вокзальной» тактики около двух недель. Она не появлялась. Я уже готов был бросить это смехотворное вокзальное хобби. Тем более, в целях экономии денег на билет, а точнее, просто по причине их отсутствия, чтобы пройти к перронам, приходилось унизительно хитрить, проделывать гимнастический трюк, по-козлиному сигая через турникеты, пока дежурная баба отворачивалась, рискуя сломать руку или отбить копчик, а то и быть с позором задержанным вокзальной милицией, отметеленным, посаженным в «обезьянник».

Но, видно, недаром вокзалы с их зазывно уходящими вдаль параллелями железнодорожных путей, мелькающие шпалы всегда ассоциировались у людей с дальними странами, романтическими перспективами, путешествиями и, конечно, поисками счастья и лучшей доли.

Действовать, так уж действовать. Я отнюдь не собирался впадать в пустые мечтания. Поэтому, когда мне наскучило мое очередное дежурство, мне пришло в голову выбрать одного из «счастливцев» — одного из тех, кто успевал-таки в последний момент заскочить в отходящую электричку, — чтобы немного проследить за ним, незаметно понаблюдать, рассмотреть, попытаться проанализировать, действительно ли в нем есть что-то такое необычное, что несвойственно другим людям.

Только я об этом подумал, как на перроне появился подходящий тип. Зашагал прямо к двери последнего вагона, где находился я. Как раз объявили, что двери закрываются.

Все происходило, как в замедленном кино. Я напряженно следил за происходящим, словно был азартным игроком, наблюдавшим на ипподроме ответственный забег. Двери угрожающе зашипели и начали схлопываться. А этот тип и на йоту не прибавил ходу! Шагал вполне энергично, однако, подобно той классической дифференциальной черепахе, ни на дюйм не приближался к заветной цели. Я мысленно воскликнул: «Быстрее, быстрее, растяпа!» и даже чуть было не ухватился придержать дверь, чтобы он успел войти. Но решив, что это, пожалуй, нарушило бы чистоту эксперимента, воздержался.