Полюби во мне тьму

– Божечки! Так я умерла? – она с удивлением уставилась на свои прозрачные руки, словно только что их заметила.

Кразимион видел, как слетела с Дуни напускная дурашливость. Крупная слеза повисла на дрожащих ресницах и, сорвавшись, блеснула искоркой.

– Черный мор. Он никого не пощадил… - словно проснувшись, завертелась на месте. – Где же мое сердце? Я должна идти в свой последний путь!

– Тише, тише, тише, - обнял Дуню. – Мы найдем твою дорогу, и отыщем сердце, только вспомни, пожалуйста, где она начиналась? Ты огибала озеро, а, может, тропа шла через песчаные барханы…

– Горы, меня окружали высокие горы! И было так страшно! Под ногами осыпались камни, а тропинка была такой узкой…

– Я понял, где это! – взволнованный демон подхватил Дуню и взметнулся к серому небу. Лишь одна тропа усопших тянулась через горы – именно над ней пролетел Кразимион, когда, утратив надежду услышать зов проклятой, вернулся к Порогу. Тогда, остановившись у дерева, исписанного загадочными письменами, он впервые увидел Дуню.

– Мне страшно, - Дуня стояла на тропинке, с одной стороны которой возвышалась черная скала, с другой – уходила вниз бездонная пропасть. – Здесь такой сильный ветер.

– Ты должна пройти весь путь заново, - демон положил ладони на плечи привидения. Не столько для того, чтобы удержать от полета вслед за ветром, сколько для того, чтобы успокоить, придать уверенности. – Не бойся. Я с тобой.

 Они шли медленно, будто слепые, которые нащупывают ногой каждую кочку.

Ветер рвал плащ демона, словно ему не нравилось, что тропой усопших идет бессмертный, прибивал легкое привидение к его груди, опутывал ноги Дуниным балахоном, но двое, связанные одной целью, упорно продвигались вперед.

На границе с лесом ветер сдался. Погладив на прощание кудрявые вихры привидения, улетел назад в горы.

Дуня обернулась на Кразимиона.

– Если мы найдем сердце, то я должна буду положить его на весы и уйти туда, куда они укажут? А нельзя остаться привидением? Если вы будете рядом, меня все устраивает.

– Привидения живут только в мире людей. У нас усопшие попадают или в Заоблачное Царство, или на Обратную Сторону.

– Ой, только бы не в Заоблачное Царство!

– Почему, Иванка? Там хорошо. Дивные сады, древо познания. Праведники, отдыхающие от мирских дел, водят хороводы, слушают ангельское пение…

– Там не будет вас, милорд. И называйте меня, пожалуйста, Дуней. Мне так привычнее, - привидение постеснялось напомнить демону, что для нее имя Иванка рифмуется с ненавистным с детства «засранкой». Не только непокорные, вечно нечесаные волосы были причиной детских дразнилок. У толстенькой девочки Иванки была одна особенность. Она не могла удержать рвущиеся из нее пуки. Густо краснела, отчего ее веснушки становились еще ярче, но ничего с собой поделать не могла. «Может, все дело в том, что бабушка кормила меня бобами, что выращивала в своем огороде?»

Повзрослев, она, конечно, старалась сдерживаться, но всегда боялась опозориться, а потому близко не подпускала к себе мужчин. Вдруг во сне не уследит?

А привидением быть хорошо. Никакой еды, а потому и живот не пучит.

Лес встретил молчанием. Ни пересвиста птичьего, ни шелеста листвы. Только скрип песка под ногами демона.

– Я тогда шла в цепочке людей. Мор никого не щадил. – Дуня вспомнила спины усопших. Мужские, женские, детские… - Тогда так же, как сейчас было тихо.

– На тропе усопших всегда тихо.

Песчаная дорожка сделала резкий поворот вправо. Седые ели великанами обступили ее с двух сторон, заслонив собой тот немногий свет, что давало серое небо.

Дуня поежилась. И остановилась.

Прислушалась к чему-то.

– Я вспомнила. Здесь я услышала крики женщины.

– Усопшая?
– демон засомневался. С чего бы мертвым кричать? На тропе их никто не тронет. Живые здесь не ходят. «Может, испугалась, увидев пролетающего демона?»

– Нет. Идущие по тропе молчали. И даже не повернули головы. А она кричала и кричала. И я никак не могла пройти мимо. Ведь так кричат роженицы. В муках. Мой долг был помочь, ведь я повитуха. Пусть и мертвая.

– Кто же здесь мог рожать?
– удивился демон.

– Вот и я о том. Никто не обратил внимания, когда я сошла с тропы. Только ели никак не давали продраться, и я поползла под ними.

– На четвереньках?

– Да.

– Значит, сердце должно быть где-то здесь, - заозирался Кразимион.
– Оно мешало бы тебе ползти.

Оба упали на колени. Раздвигали траву, приподнимали тяжелые еловые лапы, но сердца нигде не было.

– Я могла часть пути проделать на карачках.
– Дуня присела, прижала мнимое сердце к груди и полезла за ели.

Кразимион встретил ее с другой стороны. Он просто перелетел высокий еловый забор.

Дуня поднялась, тряхнула головой и ударила милорда кулаком по плечу.

– Зачем только корячилась? Не могли и меня перенести?

– Для чистоты опыта, - не сдержал улыбку Кразимион.
– Видишь, как многое ты вспоминаешь, если делаешь все в точности как в прошлый раз.

– Ой, а здесь должна быть поляна.

– Я видел ее там!
– на этот раз Краз подхватил привидение и опустил в центре небольшой поляны.

– Вот! Вот здесь она лежала. На своих крыльях.

– Ты о женщине?
– получив утвердительный кивок, демон обошел поляну.

«Какого черта? Крылатая рожающая женщина? Почему здесь, у тропы мертвых, а не за Порогом?»

– Какого цвета были у нее крылья?
– демон наклонился и вытащил из-под примятой травы несколько перьев. Отобрал два: черное и белое.

Для жителей Обратной стороны и Заоблачного царства не было ничего удивительного в том, что спустя века перья сохранились. Как только врата, служащие порталом в мир людей, опустились на северный край Той Стороны, природа замерла в первозданном виде. Лишь сочные краски сменились унылым серым - цветом пепла, и убежало, уползло, улетело все живое.