Полюбить Дракона

— Мир меняют только сильные! — прокричала Диана. — А ты ничтожен и слаб! Что же ты пожалел для этого мира свое сердце? Испугался? Этот мир изменил не ты — Итан! Это он творил чудеса, а ты лишь ждал мига, чтоб пожать плоды его трудов! Но и этого тебе не удастся сделать!

Она откуда-то знала, что и он вспоминает свой путь ошибок и неудач, больше похожий на узкую тропинку в горах, с которой соскользнуть — верная смерть. Он поднимался по этой тропинку все выше, она становилась все уже. И сейчас Андреас делает по ней последние упрямые шаги, несмотря на то, что под ногами уже крошатся камешки и летят в пропасть, обозначая его последний путь, падение в бездну.

Ее слова привели его в бешенство; он взревел так, что у Дианы померкло все перед глазами, а когда она смогла видеть, монстр уже несся на нее.

Ему не жаль было погубить очередное чудо этого мира — летающую драконицу. Все самки плавали в море, и лишь эта летала. Это было так невероятно, что Эван и Лео на миг замерли в замешательстве, и потому пропустили бросок зверя. Они слали ему вслед жгучие струи, но не успевали, зверь тяжким черным снарядом несся вперед — и Диана острой золотой пулей летела навстречу ему, выцеливая его слабое место — трусливое сердце, помеченное ярко горящей звездой.

Она никогда не летала раньше, но это оказалось так легко. Мысль вела ее, умело обходя опасности и препятствия, и слишком неповоротливые лапы чудовища, и его зубастую пасть, щелкающую чудовищными зубами.

Сверху пролился целый водопад пламени, но драконьей чешуе он был не страшен. Диана почувствовала, как оно омывает ее, раскаляя тело, делая его сильнее, живее и… острее. Зато монстр/, отыскивающий ее в пожаре, был ослеплен и ревел, чувствуя, как огонь жжет его глаза.

Он не вынес; он встал на задние лапы, вынырнул из огня, и яркая звезда сверкнула прямо перед глазами Дианы.

И тогда она дохнула в свою яркую цель огнем. Выдохнула всю свою обиду, весь свой страх и муки, что были в ее душе, и послала это раскаленной добела стрелой прямо в сердце тому, кто заставил ее все это пережить.

Словно нож в масло, вошла золотая драконица в расплавившуюся от ее огня звезду — и почти сразу же выскочила из спины навылет раненного монстра, прошитого струей ее огня.

Звезда тлела и полыхала, и ее багровым светом наливались все раны, откуда Андреас вырывал другие звезды. Длинные глубокие раны, пересечение лучей вырванных звезд, наливались багровым пламенем, которое впитывалось и монстр, взревев в последний раз, взорвался и развалился на множество тлеющих кусков.

Диана облетала пожарище, оставшееся от Андреаса. Сердце ее билось по-прежнему сильно и спокойно. Драконам неведом страх, и злорадство — тоже. Радость победы не затмевалась никакими низменными чувствами, но чтобы ушли воспоминания, они должны были сгореть в этом пожаре вместе с тем, с кем они связаны.

Глава 13. Брачный ритуал

Бой утих; драконы — Эван, Лео и Диана, — отстояли свой дом, — и, облетая его, огромную Драконью Гору, с выточенными морем окнами и многочисленными входами, защищенными магией, Диана видела, как к месту разломов, оставленных монстром-Андреасом, стремятся множество маленьких в сравнении с князем драконов.

Алыми быстрыми стаями, так похожими на стаи стрижей, они налетали на проломы, взбивали над ними воздух, пока магия не вскипала от этих ударов, и чинили дом.

«Мой дом, — подумала Диана, глядя, как исчезают под крыльями магов-строителей даже малейшие сколы на камнях, оставленные когтями монстра-Андреаса. — Теперь это мой дом по праву. Я отвоевала его. Я заслужила право жить в нем…»

Легко взмахнув крыльями, она с воздушным потоком скользнула в круглое оконце в грот, к теплому морю, в тропической зелени и сладким ароматам.

Миг, когда она перекинулась в человека и когда ее ноги, а не драконьи лапы, побежали по песку, она пропустила. Но Диана точно знала, что и обратно перекинуться ей удастся так же легко, по единому желанию.

Следом за ней на песок опустились и Лео с Эваном — она услышала, как шумят за ее спиной их крылья, как скрипит песок под их ногами, — но все ее мысли сейчас устремлялись не к ним.

К Итану.

Он все так же лежал на боку в полосе прибоя, море лизало его руку, словно жалея, приглаживало черные волосы, и Диане, которая, наконец, рассмотрела его, стало невероятно жаль погибшего смельчака и дерзеца. В магическом тропическом свете солнца его заострившиеся черты показались ей невероятно красивыми и умиротворенными, словно дракон умер не от ужасного яда, а заснул, и вот-вот проснется.

Рядом с его рукой, которую он вытянул вперед, к рыжему берегу, быстро зарастающему черной лозой, лежала корона. Она созрела, сплелась из самых крепких и гибких веток и упала вниз, на песок, и набегающие волны покачивали ее, но не осмеливались унести с собой. Черная, словно выкованная самым искусным ювелиром самыми крохотными молотками, она выглядела составленной из причудливой мозаики, и казалось, что принадлежит она не им, живым, а ему, Итану — умершему.

Море тоже не решалось забрать ее; оно качало корону, полируя прозрачной водой ее листья, но отчего-то прибой утащить ее с собой не мог.

— Дерзец, ах, дерзец, — прошептала Диана, опускаясь с Итоном рядом на колени, касаясь его мокрых волос осторожно, будто боясь потревожить и разбудить его. — Смельчак и дерзец…

— Кто он, Ирментруда Диана? — произнес Эван. Голос у него был напряженный и строгий, но Диана не боялась говорить ему правду. Теперь — нет.

— Он тот, — ответила Диана спокойно и смело, глядя Эвану прямо в глаза, — кто научил меня летать. Звездный, что нашел в себе силы снова стать драконом. Тот, кто изменил этот мир, хоть немного. Он отдал свою последнюю звезду мне, с последним желанием — спасти меня. Он мог бы сотворить чудо и спастись сам, но в минуту опасности он думал обо мне. Он обманом проник в твой дом, Эван, это верно. Но он спас всех нас. Он отдал свой единственный шанс выжить — мне. И ни слова не сказал против того, как и на что я использую искру, оставшуюся от его жизни. Он достоин уважения.

Эван ревниво тряхнул головой.

— Диана, — с мукой выдохнул он. — Я понимаю твои чувства и твою благодарность ему. Но если ты не передумала быть княгиней, ему не место в твоем сердце. Не место.

Диана снова глянула на Эвана так, как не глядела никогда, смело, на равных.

— Я не передумала, Эван, — ответила она. — Наша любовь, наше единство для меня святы. Просто, — голос Дианы окреп, — я хочу, чтобы ты чтил этого дракона так же, как любого, равного себе. Тебе не о чем беспокоиться, Эван. Разве ты не видишь — я стала другой? Такой же, как ты. Нет, ты видишь; ты все чувствуешь и понимаешь, просто боишься себе признаться

— Я не верю своему счастью, — шепнул Эван, приближаясь к Диане и ласково касаясь рукой её щеки. — Не могу поверить в ещё одно чудо. Самка дракона, равная самому дракону... Не прирученное животное, но равная...

Эван с изумление смотрел в глаза девушки, в которых теперь были вертикальные драконье зрачки, касался её кожи, которая теперь была горячая, как нагретое солнцем золото, и слышал разум Дианы — разум драконицы, которая сама выбирает себе судьбу и спутников в ней. За спиной её он видел крылья — такие же, как у него, с красивой чешуей, прочные и лёгкие, — и это изумляло его больше всего.