Ползи!

Когда я впервые увидел ее, потерял дар речи от изумления. Женщина-вождь? Серьезно?

— Чувствуй себя как дома, ты — наш почетный гость, чужестранец по имени Дан. Тебе будет выделена отдельная хижина, чтобы ты не ощущал себя в тесноте. С какими дарами ты явился к нам? — спросила она меня тогда певучим, глубоким голосом.

— Вот… эмм… вождь, — я указал на сундук, чувствуя себя последним придурком во всех мирах.

Как обращаться к женщине-главарю средневекового племени?

— Называй меня по имени — Улла.

По ее призыву колдун открыл сундук. Я с любопытством смотрел вместе с ними, что же за дары я им привез. Да, как-то пофиг было, пока плыл на корабле, да и из головы вылетело.

Ткани, какие-то стеклянные безделушки в виде бус, браслетов и прочей хрени.

Ах да, забыл упомянуть, что Улла, судя по всему, обожала эти безделушки. Ее изящную шею украли как минимум три пары безвкусных бус, а на запястьях висела целая тонна браслетов. Но даже эта вульгарная безвкусица не портила естественной красоты женщины.

Пока вождь и колдун разглядывали «мои» дары, я в свою очередь разглядывал хижину главного человека племени. Ничего выдающего особое положение Уллы здесь не было: все просто, скромно, минималистский стиль, короче: деревянный стол, деревянная скамья, покрытая плетеной циновкой, большой сундук в углу — тоже деревянный. Короче, на королевские покои это место и близко не было похоже.

Улла рассыпалась передо мной в благодарностях, а затем отправила устраиваться под предводительством колдуна, которого звали странно — Миск Тафкид. Видать, колдунам полагалось зваться сложнее, чем простым смертным. А может, это только в этом племени так, в королевстве я ведь еще их не встречал.

Как раз пока мы шли в хижину для почтенного гостя, то бишь меня, Миск Тафкид и поведал мне о матриархальности и матрилинейности их племени. Я слушал с открытым от шока ртом.

— А что же мужчины? Они на каком положении здесь?

— У нас всех уважают. Но мужчина не может быть выше женщины, ибо мать-земля из своего лона первыми выпустила женщин. Женщина рожает детей так же, как мать-земля родила первое племя людей.

Тут уж у меня совсем отвисла челюсть. Нет, я не дурак, я в своем мире был одержим философией, искусством, теорией культуры и прочими подобными областями знаний. Я, короче, шарил в этой теме. Но одно дело, когда ты знаешь теорию; живя в цивилизованном обществе, рассуждаешь о каких-то там странностях, которые были присущи некоторым племенам/народам в определенные исторические временные отрезки; но совсем другое дело — когда тебя тыкают носом в какую-то совершеннейшую дичь и говорят — вот, смотри и запоминай, такова наша реальность, мы такие и мы так живем.

— Чем у вас занимаются женщины, а чем мужчины? — продолжил я допрос, стараясь не показывать, что все больше офигеваю от них.

— Земледелием — только женщины. Эта привилегия — навсегда в их руках.

Логично. Удобно, вообще-то. Я — всего лишь мужик, я не достоин копать огород, этим великим и знаменательным делом только женщина может заниматься. Хорошая же отмазка, чтобы отлынивать от работы? Просто и гениально!

— А мужчины охотятся.

Нет, лучше уж огород копать.

Мы дошли до хижины. Я прошел внутрь, положил мешок на скамью.

— Располагайся, чужестранец. Скоро отправлю к тебе Уга, чтобы принес тебе пищу.

— Благодарю.

Старик ушел. Вскоре явился Уг — он оказался юным парнишкой — который принес мне какие-то отваренные овощи, фрукты и чай с необычным травяным привкусом.

Я же сел на скамью и вытащил из нагрудного кармана плаща ключ к Источнику. Множество раз я рассматривал его на корабле и уже с закрытыми глазами видел выгравированное на металле изображение дерева с раскидистыми ветвями. Я стал очень близок к цели своего похода. Осталось сделать последний шаг и самый сложный — отыскать Источник.

***

Я уже полторы недели жил в общине и почти предался отчаянию. Первые дни я просто находился среди членов племени, общался с вождем, с колдуном, пытался всем своим видом источать тонны дружелюбия. Потом стал потихоньку удаляться в лес, шастать по нему, но ни на какие пещеры не набредал. Осторожно и намеками пытался выведать у местных, но те разводили руками, делали непонимающее лицо, в общем — совершенно не желали облегчить мою задачу.

Дней до моего отплытия с острова становилось все меньше, а я так и не достиг своей цели. Из-за этого мне хотелось рвать и метать.

Вчера в общине умерла женщина, довольно молодая еще — какая-то болезнь сломила ее тело. Мне было жаль и ее, и ее мужа, сломленного горем, и ребенка, осиротевшего наполовину. И я был совершенно потрясен, когда узнал, что этот ребенок после смерти матери перейдет жить в хижину дяди со стороны умершей, а не останется с отцом. Матрилинейное, блин, общество! Я все больше офигевал от местных обычаев.

Сегодняшний вечер не предвещал ничего ужасного, но оно случилось.

Я сидел, в миллион первый раз разглядывая ключ к Источнику, когда в хижину вошел Миск Тафкид.

— Сейчас случится важное для племени событие. Погребальный костер для Лоры (умершая вчера женщина) уже готов. Пойдем со мной, почтишь ее память и проводишь ее душу в лоно матери-земли.

Я встал, накинул плащ и вышел за колдуном. Кстати, я так и не смог узнать, какой же магией он владеет. Ответы на этот вопрос всегда были весьма туманными, как от самого старика, так и от его соплеменников.

Погребальный костер действительно был готов. Тело умершей лежало в каких-то бесконечных слоях одежды — видимо, похоронный обряд.

Колдун толкнул речь, потом Улла, они оба выражали свою скорбь, но в то же время надежду, что во чреве матери-земли (при всем уважении к умершей и сострадании я не смог не закатить глаза и не вздохнуть тяжко) их соплеменнице будет лучше. А потом… потом случилось такое, что глаза у меня едва не вывались из орбит. Муж Лоры взошел на костер и лег рядом с трупом!

— Этот почтенный муж, Барди, давший своей супруге клятву в вечной верности, не сумеет побороть свою скорбь от разлуки с любимой, он не может оставаться на земле и страдать, когда его супруга блаженствует во чреве матери-земли, потому по законам нашего племени Барди последует за женой в обитель радости и упокоительной темноты. Я, как человек, наделенный властью и привилегией видеть суть вещей, торжественно заверяю вас, что свершив это действие жертвенной любви, Барди поступит единственно правильным способом. — Миск Тафкид закончил свою речь.

— Да будет так! — вскричало племя разом.

Улла взяла факел из рук одного мужчины и подошла к будущему костру. Барди лежал, не шевелясь, но я заметил на лице бедолажки выражение первобытного ужаса. Тут уж я не выдержал:

— Что вы творите? — вскричал я, выскакивая вперед. — Нельзя же так! Это же убийство! У Барди сын остается!

— Ты не знаешь наших обычаев, чужестранец, не вмешивайся, — холодно проговорила Улла.

К слову сказать, она всегда разговаривала очень любезно, но таким тоном, который явно выдавал в ней чувство собственного превосходства над остальными.