Помеха на траектории

– -Именно так. Хотя на самом деле я просто не хотел напрягаться с перерасчётом развесовки контейнеров в гравитационном поле Земли на торможении, но интуиция тоже сойдёт за объяснение. Итак, начинаем?

– -Нет, командир, не начинаем. Пластик состоит из лёгких элементов, которые под действием такого количества гамма-квант приобретут активность и зальют нам носовую часть плотным нейтронным потоком. А нейтроны -- это такая штука, от которой чем попало не отгородишься.

– -Молодец, второй пилот, соображаешь! Но вот что я придумал: между пилотажной секцией и первым салоном у нас есть пустая фекальная цистерна. Заполним её технической водой, количество воды там будет достаточное, чтобы поглотить все нейтроны. Ну, а там, где цистерной не прикрыто, заблокируем и объявим для пассажиров радиационную тревогу вплоть до возвращения домой. Мало ли что может случиться в космическом рейсе, да ещё в дальнем!

– -Хорошая работа, шеф!
– - Сокаль поводил пальцами в пространстве калькулятора.
– - Если бы ещё не одно маленькое соображение...

– -Какое?

– -Цистерна прикроет пассажирскую секцию, но не пилотажную рубку. Нас нашпигует нейтронами. Я оцениваю плотность потока довольно пессимистично, коль скоро Невельский ухитрился нарваться, едва войдя в зону метеоритного роя. Значит, в самом лучшем случае, мы превратимся в инвалидов и у нас всё отвалится, а в худшем -- спасая одного пилота-героя, мы потеряем двух извозчиков-профессионалов. Причём эти, которых мы потеряем, будем как раз мы с тобой. Такие вот расклады...

Руенга помрачнел.

– -Да, правак, летать с тобой -- то ещё удовольствие. Сомнительное.

– -Только потому, что я слишком часто говорю правду?

– -Нет, потому что ты слишком редко читаешь руководство по лётной эксплуатации! Помнишь, я тебе говорил -- если хочешь знать корабль, читай руководство даже в туалете! Я, между прочим, всегда так делаю... Так вот, у нас есть запасная пилотажная рубка в корме -- та самая, которую мы запечатываем каждый раз в начале рейса, спасибо проектировщикам. Из неё мы и будем работать!

– -Она же крошечная! Я думал, она только для подстраховки при манёврах!
– - удивился Сокаль.
– - И в инструкции написано: в случае аварийного манёвра дублёр находится в рубке дубляжа навигационного оборудования с целью контроля...

– -Вот у нас та самая аварийная ситуация и есть!
– - кивнул командир.
– - Неудобно, конечно, оттуда управлять, да и усилий много требуется, но надо как-то будет приспособиться. Или хочешь до конца жизни вспоминать, как этот придурок тебя уел перед смертью? Того и гляди, на самом деле почёт ему окажут... Дураков ведь на свете всегда сколько-то да найдётся!

Этот последний аргумент возымел неотразимое действие. Командир и второй пилот хлопнули друг друга по вытянутым ладоням и погрузились в сложные расчёты, центральной точкой которых был летящий в неведомой космической пустоте аварийный корабль Максима Невельского.

Восемьдесят один час спустя "СОМ-200" причалил к терминалу "Алания" на околоземной орбите. Пассажиры покинули радиоактивный корабль по аварийной галерее. Пластик, излучавший, как реакторное ядро, проворные снабженцы мигом приспособили для каких-то технических нужд, и подскочивший лихтер погнал оба контейнера, превратившиеся в дырявое сито, куда-то в сторону Меркурия. Отдельно врачи санитарно-карантинного отряда вывели Невельского. Невельский посерел и выцвел; во время полёта ему стало известно, что за самодеятельность его пожизненно лишили визы на выход в космос. Даже то, что его спасителей с позором выгнали из пассажирского флота и перевели на транспортный корабль, никак особенно не радовало несостоявшегося покорителя Седны.

– -Перестраховка. Осторожность. Предусмотрительность, -- бросил он презрительно, проходя мимо пилотов лайнера. Пилотам тоже крепко досталось; у Сокаля слипались глаза от недосыпания, а Руенга слегка поседел -- хотя причиной тому было не нервное напряжение, а биохимические изменения после очередной незапланированной дозы жёсткой радиации.

– -Это вы к чему, Невельский?
– - брезгливо спросил Руенга.

– -Да к тому, что если бы не все эти систем дубляжа и сервиса, то чёрта лысого вы бы за мной сунулись в эту дыру! Привыкли перестраховываться во всём, вот и болтаетесь с комфортом по космосу! Борщехлёбы, маменькины сынки!

У Сокаля сжались кулаки, но бывший командир лайнера остановил его -- коснулся плеча своего помощника, выдвинулся на полкорпуса вперёд.

– -Да, мы маменькины сынки, -- сказал он.
– - Вы правы, Невельский. У каждого из нас есть мать -- женщина, родившая своего ребёнка для продолжения человеческого рода, для пользы и счастья людей, а не для славной гибели в выяснении забавных приоритетов. И у нас у всех есть ещё одна мать -- наша Земля, наш мир. Земля, которая дала нам жизнь -- для жизни, а не для смерти. Мы рискнули жизнями, чтобы спасти жизни; вы рискнули жизнью, чтобы умереть самому и научить умирать других. Мы -- помеха на вашей траектории, просто потому, что у вас нет матери, Невельский. Вы не знаете материнской любви, или же отказались от неё. Это невозможно осудить, но нельзя принять как принцип жизни. Просто потому, что у всего живого на свете есть мама...

Невельский помолчал с минуту.

– -Вы ничтожны, -- сказал он наконец.
– - С вашими принципами, с вашими устремлениями... Вся цивилизация живёт, как одна сплошная ошибка!

– -Ага, -- согласился Сокаль.
– - А вы, значит, получается, д'Артаньян!

– -Получается, д'Артаньян, -- в свою очередь, согласился Невельский.

– -Пошли отсюда, -- предложил шефу Сокаль, беря Руенгу за плечо.

Руенга сделал пару шагов, затем вдруг обернулся к Невельскому.

– -Извините, Невельский, один-единственный вопрос ещё. Какую книжку вы последней читали в туалете?!

– -Вообще-то носить с собой в туалет книги -- признак бескультурья...
– - начал несостоявшийся покоритель Седны, но Руенга предостерегающе поднял руку:

– -Вы трое суток летели на моём корабле, и вы были в положении арестованного. Я знаю о вас больше, чем мог бы рассчитывать знать, будь мы просто знакомы. Я обещаю вам, что не поделюсь этими сведениями. Это вопрос чисто личного характера. Мне просто интересно: какую книжку вы носили с собой в туалет последней?

Невельский покраснел до корней волос. С усилием, борясь со спазмом в горле, выдавил из себя хриплое, неуверенное:

– -"Графиня де Монсоро"!

– -Хорошо, -- спокойно кивнул Руенга.
– - Я так и думал.

Он вновь позволил своему помощнику взять себя под локоть и увести с причальной галереи подальше, туда, где в обзорных иллюминаторах большого транзитного зала медленно вспухал покрытый белыми пятнами облаков светящийся серп Земли.