Помереть не трудно

— А что с ним? — невинно спросил Алекс. — С проклятьем мы вроде бы разобрались…

— Да нифига. Какого рода проклятье, могло ли оно поспособствовать смерти людей… Мужик этот лукавый, с малиной.

— Мужик? — живо переспросил Владимир. — Какой мужик?

— Отирался там один, в медвежьей шкуре… — я покрутил шеей: жесткий воротничок просто таки впивался в кожу. Как гаррота. — Из лесу вышел. Советовал на кладбище больше не ходить. Грозил, что съедят.

— Кто?

— Не знаю, кто, — я смотрел на мониторы. Гулянка внизу набирала обороты: людское море волновалось, лучи софитов метались по залу, выхватывая из толпы то одно лицо, то другое. — Нам просто пригрозили… Да нет, запретили, являться туда после темноты.

— И правильно, — одобрил Владимир. — Нечего шалаться по ночному кладбищу, — движения его сделались резкими, а голос глубоким, словно он говорил в пустую бочку.

Алекс сидел прямо, с серьёзным лицом, и неотрывно смотрел в какую-то точку, мне невидимую.

Да они наклюкались! — понял я через секунду. — Выпили по два напёрстка, и наклюкались в зюзю. Ничего себе, настоечка…

— Да не по кладбищу шалаться, — казалось, шеф с трудом разлепляет губы. Голос у него стал медленный и тягучий, как мёд. — А к ним в деревню. Розенкр… Розенкрр-рей-церка, — он интеллигентно икнул и потупил взор. — Деревня летом, — вдруг сказал он задумчивым голосом. — Любил бы я тебя… Когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи…

— Но-но, — Владимир вскинул голову, как задремавшая лошадь. — Без импровизаций.

— Прости, — шеф повёл пьяными глазами. — Не удержался.

Я ничего не понимал.

Вроде бы мы шли на серьёзную встречу, обменяться информацией по важному делу, миг — и всё пошло прахом. Как так-то?..

— Нет там никакой деревни, — вдруг сказал Владимир почти трезво. — Нет, и не было никогда.

— А вот и есть, — упрямо заявил шеф. — Кадет, подтверди.

— О деревне мы знаем лишь со слов мужика, — послушно сказал я.

— Нич-чего не понимаю, — Владимир поднялся, затем опустился на колени, прямо на пол, и принялся рыться под столом. — Какие-то деревни, мужики… — он выбрался, держа в руке огромный молот. Тот самый, который я уже видел в Питере. — Давайте прямо сейчас всё и проверим.

— Но мужик особенно подчеркнул, что после темноты приходить нельзя, — напомнил я.

— Вот поэтому нужно сделать это именно сейчас, — глубокомысленно поднял указательный палец Алекс. — Ноч-чью.

Глава 7

Автомобиль Владимира был ему под стать: Газ-13 одна тысяча девятьсот семьдесят восьмого года, или, как её ласково звали в народе, Чайка. Места в салоне — как в купейном вагоне поезда.

Владимир взгромоздился за руль.

— Может, я поведу?

Моё робкое предложение отклика не нашло.

Молча повозившись ключом под приборной панелью, а затем дёрнув длиннющий рычаг переключения передач, Владимир стронул машину с места.

По полупустым ночным улицам гнать было легко и приятно. Я пялился в окно: раньше в Москве я никогда не был, и теперь с интересом наблюдал прямые, как стрела, проспекты, высотные здания и громадные билборды с рекламой.

Всё-таки, по сравнению с Питером, Москва — город урбанистический, уж простите за тавтологию. Здесь были сплетённые, как великаньи кишки, развязки, одноликие, подобные термитникам экваториальной Африки, высотки, и на любом горизонте, куда ни глянь, обязательно дымились трубы. Даже ночью город был многолюден и светел: высокие ацетиленовые фонари не оставляли ночи ни единого шанса…

Владимир вёл машину ровно, профессионально, чуток резковато. Они с Алексом о чём-то негромко переговаривались.

А я задремал. Широкое и мягкое, как диван, заднее сиденье очень к этому располагало.

Проснулся от того, что мы больше никуда не ехали. Сквозь открытые окна шел влажный воздух с запахами полыни, дубовой коры и еловых шишек. Где-то близко кричала сова. Звук был тоскливый и одинокий, как корабельная рында в тумане…

Кроме меня, в машине никого не было.

Я выбрался, стараясь не хлопать дверцей, и огляделся. Чайка стояла на просёлочной дороге. С обеих сторон её теснил чёрный, почти неразличимый лес.

Ну конечно, — кивнул я сам себе. — Машина — не вертолёт. К котловану на ней подобраться трудновато. Однако где мои спутники?

Как-то непохоже на Алекса: ни записки, никаких указаний, где их искать…

Обойдя Чайку сзади, я огляделся, а потом расстегнул ширинку и прицелился в тёмную траву на обочине.

— Бог в помощь.

Я не дёрнулся только потому, что на мне были новые брюки.

Мужественно закончив начатое, я привёл себя в порядок, и только потом обернулся.

Почему-то казалось, что это давешний мужик с малиной. Но нет. Этот, судя по по росту и развороту плеч, был гораздо выше. И моложе. Во всяком случае, лицо его было бритым, волосы коротко подстрижены, а одет незнакомец был в военный камуфляж — что в темноте, на узкой дороге, должно делать его совершенно невидимым.

Только не для меня.

— Что, машина сломалась? — дружелюбно полюбопытствовал незнакомец.

Я всё никак не мог определить, кто это такой. Не оборотень. Не такой, как я. Но и не человек.

— Да вроде нет, — я покосился на приборную панель: ключа зажигания в замке не было.

— А что тогда?

— Ничего, — шляпу я оставил в салоне. И теперь немного об этом жалел: от холодного воздуха мёрзли уши. — Так, просто остановился. Воздух уж больно хорош.

— Да какой же тут воздух? — удивился незнакомец. Никакого оружия я при нём не заметил. Но это не значит, что его не было… — Слева — трясина. Справа — болото. Комары — как шершни…

Стоило упомянуть комаров, и один кровопивец, гудя, как бомбардировщик, спикировал ко мне и впился в шею. Хоботок у него был толстый, как стержень авторучки.

Не думая, я хлопнул по нему ладонью, и только узрев кроваво-мокрое пятно, огорчился: хана белой рубашке.

— Извините, а вы тут… давно? — спросил я, рассматривая ладонь. — Никого, кроме меня, не видели?

— Да нет, — пожал плечами парень. — В смысле — не знаю. Я мимо шел. Смотрю — машина. Ну, и ты — у обочины… Я в Розенкрейцеровку иду.

— Ясно, — обескураженно почесав затылок, я заглянул в Чайку. Ничего нового не увидел. — Не против, если я с тобой прогуляюсь? — переход на «ты» случился как-то сам собой. — До деревни?