Помни о микротанцорах

Через минуту старший комиссар Реник стоял на возвышении перед памятником.

Выглядел он жалко: сутулый, толстый, вислоусый, он нервно оглядывался исподлобья и снова опускал лаза.

– Саид! – скомандовала Уварова и человекоподобная машина начала подниматься по ступенькам.

– Теперь последнее слово осужденному.

Толпа слегка взвыла, недовольная тем, что самое интересное откладывается.

Реник начал говорить.

– Я выполнял свою работу, – начал он. – Однажды, с помощью незаконных следящих устройств я подслушал разговор Великой Барбары. Я был удивлен, меня сразу же удивила потрясающая глубина ее мысли. Но я был мужчиной и, потому, как и все мужчины, считал женщин низшей расой. Меня безумно раздражало то, что она умнее меня. Я продолжал слушать и вскоре я узнал много такого, что позволяло мне организовать шантаж. Скоро я ее арестовал. Она честно и открыто заявила, что никогда не откажется от своих убеждений. Я применил насилие, но мне не удалось ее сломить. Тогда я пришил ей (это так у нас называется) пришил ей создание киборга, незаконное изъятие органов и повесил на нее несколько убийств.

Хотя я хорошо знал, что все мужчины добровольно согласились отдать свою руку. Я просто хотел ее уничтожать, во мне говорило оскорбленное чувство мужского превосходства. Но когда я сделал это, то понял, что совершил ужаснейшее преступление в своей жизни. Я понял, что недостоин никакой милости и теперь с радостью приму любое наказание.

Одновременно с речью Реника шло интерактивное голосование. Вначале речи большинство высказывалось за смертный приговор, но в конце пятьдесят девять процентов остановились на умеренном наказании: отрезать руку, подсоединить ее к аппарату, вместе с остальными тринадцатью, а Реника оставить жить. И даже предоставить ему работу в недавно открытом музее Женского Движения.

Но Саид ампутировал руку неаккуратно, сильно повредив кость. Рука не подсоединялась к аппарату и ее пришлось выбросить. Со второй рукой дело пошло лучше. Ее отрезали, подсоединили и уже через несколько минут она исправно слушалась команд. Комиссар Реник остался жить без обеих рук. В добавок к этому, Саид случайно сломал ему нос.

Во дворе стояли свеженькие стенды, объяснявшие непосвященным, если таковые еще найдутся, суть женского движения. С утра было холодно, температура упала до минус восьми и приглашенные мерзли, ожидая, пока откроют двери. В просторном дворе стояла гимнастическая перекладина и допотопный козел для прыжков; одна ножка козла была отломана. Все приглашенные переговаривались о ничего не значащих вещах. Никто не говорил о том, что им предстоит. В девять пятнадцать дверь открыли.

Их рассадили в маленьком желтом зале, с большим лозунгом вдоль стены:

«Биология-лженаука».

За четыре прошедших месяца многое изменилось.

Женщина в черной форме стала за кафедру и начала речь, состоявшую в основном из ничего не значащих выражений. Рядом с Гектором сидел мужчина с порезом на лысине. В зале было так холодно, что над головами сидящих поднимался пар.

– Почему они не топят нормально? – спросил мужчина, – это же государственное учреждение. Или они закаляют нашу выносливость? Я не понимаю, к чем это идет? Женщины не могут править миром, так не бывает, это все равно что изнанка без лицевой стороны.

– Вы были закройщиком? – спросил Гектор.

– Нет, я был поваром. Почему вы спросили?

– Просто так.

– А я говорю, что это все скоро прекратится, – продолжал мужчина, – женщина без мужчины существовать не может.

– Но были ведь амазонки, – возразил Гектор.

– Может были, а может и нет. Если и были, то в ограниченном количестве. И недолго.

– Например, лет триста или пятьсот.

– Вы хотите сказать, что этих змеюк нам придется терпеть триста лет? Нет!

Вы знаете, они меня сегодня лапали. Они сделали нас, мужчин, людьми низшего сорта, они ведут себя так, как будто боятся о нас испачкаться. Они устроили эти принудительные комиссии, где обращаются с нами, как лошадьми. Они смотрят нам зубы, выворачивают веки, заглядывают в задний проход, мерят давление и заставляют считать от ста наоборот. И им не интересно знать, нравится мне это или нет. Я не могу посладть их к черту и пойти домой спать. Я обязан сидеть в этой холодной дыре и ждать, что они мне тут скажут. И все равно они меня сегодня лапали. Как это вам нравится?

– Это нормально, – ответил Гектор, – у них же практически нет секса.

Поэтому гормоны бьют в голову. Особенно у государственных служащих. Кстати, на какую категорию вас тестировали?

– На годного к обороне и физическому труду. ГОФТ. А вас?

– Меня тоже. Большинство здесь – будущие гофты.

– По поводу секса, – тихо и не наклоняя головы сказал сосед слева, – полковница очень любит рыжих. Есть вариант, чтобы остаться при комиссии в должности консультанта по мужской психологии. Никакой обороны и физического труда. Наша полковница и еще гости будут вас трахать во все места – работа не сложная, но, конечно, неофициальная. Официально у вас будет должность консультанта. Это мне совершенно точно дали сегодня понять. У вас какой цвет волос?

– Я блондин, – ответил Гектор. – борода настоящая, не крашенная.

– А я рыжий, – ответил совед справа.

– Поэтому они вас и лапали.

– Если они любят рыжих, то зачем заставляют нас бриться налысо?

– Чтобы отличаться от нас, – сказал Гектор. – Именно поэтому они заставляют всех мужчин брить голову, но поощряют усы и бороды. Мужчина должен быть не похож на женщину. Его нужно видеть издалека. Он должен быть существом другой породы.

– Но это невозможно.

– При современной науке – вполне реально.

– Да что вы понимаете в современной науке?

– До переворота я был биологом.

– А, вот такие как вы во всем и виноваты.

– Может быть, – согласился Гектор. – Но мы ведь были лжеучеными. Всего лишь обманщиками. Поэтому не надо нас винить.

– Не вижу логики.

– Я тоже не вижу. Просто я две ночи не спал и заговариваюсь. А суть в том, что биология позволяет женщинам размножетсья независиво от мужчин, а мужчинам – независимо от женщин. Во-первых, возможно прямое клонирование, при котором вы получаете точную копию своего тела. Во-вторых, перекрестное клонирование, при котором смешиваются хромосомы, как при обычном половом размножении. Но оба набора хромосом могут быть женскими. Клетка оплодотворяется, если это так можно назвать, в пробирке, а потом пересаживается снова в женское тело. Женщина рождает совершенно нормальную дочь.

– А мужчина?

– Тоже самое. Плод может расти либо в пробирке, либо можно сформировать искусственную матку под кожей живота. Прямо под жировым слоем. Попытки таких операций были еще в прошлом веке.

– Ну да?

– Точно. Технически – ничего сложного.

– Сколько раз вы подтянулись на турнике? – спросил сосед слева.

– Три, – ответил сосед справа.

– Тогда от физического труда вы загнетесь. На вашем месте я бы согласился на должность консультанта.

– Вы что, их менеджер по рекламе?

– Не хотите – не надо.

Дама за кафедрой закончила напутственную речь и соискателей выстроили в шеренгу для прохождения основного теста. Четверо охранниц поддерживали шеренгу прямой, как стрела.

– К прохождению сканирования сознания – приготовсь! – скомандовала дама.

– Есть! – ответила шеренга.

– Отправляйсь! – скомандовала дама.

– Есть! – ответила шеренга и двинулась вперед.

– Удачи вам, ребята! – пожелала дама и ущипнула крайнего за задницу.

Гектор снял руку с ладонного контакта.