Помоги мне исполнить мечты

Ив была младше меня всего на год, но намного проницательнее, живее и умнее меня. Порой мне казалось, что она была моим духовным наставником, моим сенсеем. А теперь я одна, и я должна, во что бы то ни стало, следовать всему, чему эта девушка научила меня. Я должна быть сильной, наслаждаться каждым подаренным мне жизнью мгновением, даже если это будет простая прогулка по саду или чтение книги за чашечкой кофе, ведь почти во всем есть своё некое очарование.

С Ив ушла частичка моего сердца, наполняя его всепоглощающей мертвой пустотой. Но я знаю, частичка Ив живет и у меня в груди. Она будет заставлять меня верить даже в самый последний миг.

Тридцать

Иногда мне кажется, что вся моя жизнь — сплошная глупость, что мне не стоило её вообще начинать. Но затем ко мне приходит образ Ив, она словно приказывает продолжать мне жить дальше. Парадокс: как можно продолжить жить, если тебе осталось так мало времени? Вообще, как можно жить, зная о своей скорой гибели? Но ведь люди как-то живут: заставляют себя вставать утром с кровати, идти на работу, крутиться в колесе однообразных дней, и они не жалуются на это. Или, например, взять солдат, которые воевали, защищая свою Родину. Они знали, что, возможно, умрут, а некоторые и точно знали — это их последний бой, и они не боялись смерти; они смотрели в глаза страху и продолжали бороться, пока их сердце не остановит свой барабанный стук. Значит ли это, что я должна точно также смотреть страху в лицо и провести остаток времени так, чтобы потом не жалеть об утраченных днях? Определенно, да. Но смогу ли я? Это уже другой вопрос.

Я вела двухголосый монолог у себя в голове, рассматривая и взвешивая все «за» и «против». И даже не замечала, сколько времени трачу на такие мысли. За окном вновь стемнело, да и, к тому же, небо снова заволокло тучами. Лежа на кровати в позе эмбриона, я клацала по экрану телефона, переключая композиции в проигрывателе. Музыка не доставляла мне удовольствия и наслаждения как раньше, я слушала её со скуки. Ни разу после похорон Ив я не проронила ни слезы, и во мне зарождалось какое-то иное чувство, совсем непохожее на все те чувства, которые я испытывала раньше.

Где-то между отрезками времени ко мне заходили родители, хотели что-то узнать, но я рявкнула на них, выкрикнув какую-то грубость, и они ушли. Когда же заходила сестра, я её просто-напросто игнорировала. Мне так хотелось остаться одной в своей комнате, и чтобы никто меня не тревожил, и чтобы все люди на планете внезапно исчезли и не нарушали тишину в моей комнате, чтобы солнце не вставало, и тогда не будет исчезать приглушенная ночная темнота.

Но Кристи решила вновь нарушить мой покой:

— Эмили! — Стучала она в дверь. — Эмили, открывай! — Ну, разве мне стоит отвечать на такие очевидные слова? — Ты четвертый день не покидаешь комнату, Эм. — Серьезно? — Ладно, сиди там! Только вот Ив этого не одобрила бы!

И тут меня вновь охватила волна того непонятного чувства. Это была смесь горечи и ярости. Зачем она так мне говорит?! Мне и без того плохо!

— К тебе тут пришли. — Сообщила сестра, и я услышала, как она стала спускаться по лестнице, а вслед ей были и параллельные шаги. В дверь еще раз постучали.

— Откроешь? — кротко спросил мужской голос, который был знаком мне до боли.

Отчего-то я вскочила с постели, прижав к груди ладони, и испуганно посмотрела на дверь. Зачем он пришел? Я, кажется, просила оставить меня в покое! О, как же бьется от волнения сердце в моей груди! Но на меня нахлынула и еще одно чувство: я винила его за то, что он позволил мне остаться в одиночестве.

— Эмили, я тебе уже сотню раз повторял: да я был не прав, но я не виноват.

Кровь вскипала. Как он может так говорить?! Кто виноват?! Казалось, что я не контролирую себя, хотя так и было. Я выхожу из себя. Он прислал мне сотни смс, в которых писал одно и то же; он звонил мне десятками раз на день, но я не брала трубку. Мне не хотелось говорить ни с кем, даже с ним.

Я встала рядом с дверью, прикоснувшись к ней ладонью на том уровне, где должно было бы быть лицо Майки. Мне не хотелось его видеть, но хотелось к нему прикоснуться, намотать его немного жестковатые волосы на свои тонкие пальцы и прорисовывать витки в воздухе; хотелось дотронуться до щеки, очертить линию его скул и заглянуть в его карие глаза. Только вот, если это случится, то я не выдержу, честное слово, я не выдержу. И весь мир полетит к чертям, если я почувствую его прикосновение. О, черт! Почему я так беспомощна, когда дело заключается в нём? Я облокотилась спиной о дверь и села на пол, положив голову на колени.

— Эмили…

Я поняла, что он сел точно также, только намного шумнее меня: я слышала хлопок его спины о дверь и почувствовала легкое содрогание пола. Интересно, как он узнал об этом?

— Майки, уходи. — Мой голос содрогнулся, когда я произнесла «Уходи», словно это был приговор.

— Ты же знаешь, что никогда, — тут же следовал мне ответ.

Но больше я не говорила. Парень пытался заставить меня отпереть дверь, и я в один момент уже было согласилась, но тут же передумала. Как бы мне ни хотелось его обнять, сейчас у меня не то душевное состояние, мне не хотелось бы, что он видел меня такой разбитой. И лишь одна фраза, последняя фраза заставила меня всю дрожать, как если бы я попала под ледяной дождь. Он сказал: «Даже если ты станешь затворницей, я буду тоже затворником, лишь бы рядом с тобой». Его голос звучал так, как если бы это было признание в любви. И я не смогла удержаться: моё сердце запело тысячами свирелями еще на один миг. Мне так хотелось сказать ему то, что давно лежит у меня на душе, хотелось произнести «Я тебе доверяю» и рассказать всё-всё-всё. Но звук захлопнувшейся входной двери известил меня о том, что гость покинул дом. И моё сердце упало.

Тем не менее, я вспомнила об еще одной причине, о которой говорила Ив, чтобы жить дальше.

И я открыла дверь, спустилась вниз, на кухню, к сестре, которая, скорее всего, слышала весь наш разговор, а может, и нет, ведь мы говорили почти что шепотом. Она была крайне удивлена меня увидеть, а я бросилась в её объятия. Я уже целых четыре дня не чувствовала чьей-то ласки. Не знаю, что на меня нашло, но, увидев взгляд сестры, я поняла, что это для неё было намного мучительнее, чем для меня, что это было равно моей смерти, ведь я, действительно, всего лишь на время, но умерла. И я поняла, что она чувствует ко мне. Наконец-то поняла, какое душевное состояние у неё будет, когда умру я. И меня прорвало. Та стена, которую я возводила так долго и тяжко, чтобы легче перенести смерть подруги, испарилась, и на меня обрушились все те эмоции, которые я скрывала. Рыдая навзрыд, я упала на пол, но Кристи меня поддержала.

— Ну-ну, — приговаривала она и гладила мои волосы, держа в объятиях.

Когда же меня немного отпустило, она проводила меня до дивана, и я плюхнулась на него сразу же, ведь ноги не держали совершенно. Кристи заварила мне чай с ромашкой и грушей, что так хорошо успокаивает нервы; и, успокоившись окончательно, я начала засыпать от изнеможения и от того, что уже наплакалась вдоволь. Твердо решив, что нужно (Обязательно нужно!) жить дальше, я провалилась в царство Морфея. Завтра я обязательно выйду к людям.

Сидя под деревом, я смотрела на раскинувшиеся прекрасные просторы: зеленые поля, на которых виднеются разноцветные пятна, словно небрежные кляксы на картине искусного художника, знающего, что сейчас эти кляксы — просто кляксы, но позже они превратятся в цветущие луга. Я вертела в руках стебельки различных полевых растений, цветы которых были от нежного розового до глубокого синего цвета. На лицо мне падали зеленые листья. Ветер усиливался, и листья начали с большей силой врезаться мне в лицо, оставляя на коже длинные красные следы. Я вскрикнула и, чертыхнувшись, отползла назад, после чего упала в яму между корнями дерева. Вокруг летали шкафы, кровати, тумбочки, даже пирог, разрезанный на равные части пролетел мимо меня. Мне все это казалось до боли знакомым, только вот где я с этим встречалась раньше?