Попаданец на максималках - 1

Теперь, участвуя в торгах, я имел скрытый бонус примерно в тринадцать процентов по сравнению с другими участниками. Так что я мог смело поднимать начальные ставки на понравившиеся мне лоты. Действо продолжалось полдня, и многие по окончанию выражали горячее желание прийти в последующие дни. Вот за один день я неплохо так приподнялся, и доли в семь процентов мне хватило, чтобы Верёвочкин начал набирать себе не менее полусотни агентов. В конце недели привезут оставшиеся десять процентов, и можно будет нанять дополнительный взвод лейб-гвардейцев.

Остро начала вставать проблема с лошадьми. Те, на которых приезжали кандидаты, нередко представляли собой жалкое зрелище. Да, для того, чтобы подъехать на них к казарме эти лошадки ещё как-то годились, но мои конюхи с трудом представляли, как на них можно будет активно ближайшие года два скакать по полям, оттачивая кавалерийские навыки.

Почему этим молодым дворянам их родители давали посредственных коней, понятно, — сын уходит служить, а там всякое может с лошадью случиться. Вот и пускай отцы-командиры и думают, откуда взять новых. Да, в любом эскадроне всегда должны быть запасные, но и они редко когда представляли собой приличные образчики коневодства. Это как почти лысое запасное колесо в багажнике автомобиля. Может, опять отправиться в набег на стойбища булгар? Заманчиво, но невысокие степные лошади для тяжёлой кавалерии не подойдут, хотя и могут за сутки проскакать километров сто пятьдесят. Ну и что мне делать?

Глава 35

Надо, надо чаще выходить в народ! И мало того, надо внимательнее присматриваться к жизни горожан, а не проезжать по столице в карете, думая о своём. Да и о том, что вижу из окна, тоже неплохо бы задумываться. Вот сколько раз краем глаза замечал, как по городу стражник ведёт куда-то людей в оковах. Ну, ведёт куда-то преступников и ладно. Нет, дёрнуло меня подойти ближе.

— Любезный, — обратился я к стражнику. — За что их осудили?

— Да за разное, Ваше вашество, — ответил охранник, оглядев мою одежду. — Кто за воровство, кто за недоимки. Вот так год-другой посидять и поймуть, что лучше жить честным трудом.

— А те, кому головы на площадях рубят, где содержатся?

— В подвальной тюрьме при сыскном доме, Ваше вашество. Но сидять они недолго, — бац по шее и голову в мешок. Иногда и не кормят ваще. Зачем продукты переводить, если через день тело в землю закапывать? — усмехнулся стражник.

— Ну, а на каменоломни, например, отправляют кого? — продолжил я расспросы.

— Нет, за таковыми сторожей уж больно много надо, чтобы не убёгли. Да и сил, чтобы киркой махать, сидельцам не хватить. Проще и дешевле свободный люд за копейки нанимать.

— А этот, — ткнул я пальцем в сидельца, — за что сидит?

— Энтот? Пекарем был. В тесто добавлял квасцы, чтобы хлеб белым казалси. Народ честной травил, паскуда.

— И много таковых?

— Хватает, Ваше вашество. Но более всего молочников, которые в скисшее молоко борную кислоту добавляють. Вот тот второй как раз из них.

— Кислоту в молоко? — удивился я.

— Ага, добавляють, сволочи, чтобы не пахло, Летом молоко долго не сохранить свежим. Вот они людей и обманывають. Раньше молочников рублём наказывали, но эти хитрецы уразумели, что выгода от продаж скисшего молока с лихвой перекрывает виру.

— То есть в яме сидят в основном, воры и вредители?

— Не только, Ваше вашество, — начал объяснять стражник, которому я монету дал за рассказ. — Иногда и честные мастеровые, кто долг отдать не можеть. Так и сидят, ждут бедолаги... вдруг, кто за них поручится. Иначе сгниють там заживо, ведь долговая яма бессрочная.

— Хмм... Должники, значит.

— Должники, — кивнул собеседник. — Иногда среди них хорошие люди попадаются, которым просто не подфартило. Вот они своих жён берегуть и на отработку не отдають...

Оказалось, что в местных тюрьмах сидельцев не кормят почти, а выводят на улицы, где они под присмотром собирают милостыню на пропитание. Логика проста: зачем государству платить за пребывание в тюрьме? Может, ещё одиночные трехкомнатные камеры им строить, как в показательно-образцовых норвежских тюрьмах? (Понятное дело, что свои обычные тюрьмы скандинавы показывать не спешат.)

Нет, раз попал в заключение, то сам и думай о себе. Тем, кто семейные, передачи приносят родственники. Теперь понятно, откуда взялась традиция приносить в тюрьмы передачи? Тех же, о ком некому позаботиться, выводят в город, и они выпрашивают или деньги, или еду. Дают им, как правило, еду. Как ни странно, но проявлять сочувствие к сидельцам считается делом правильным и, даже, чуть ли не обязательным. Передаваемые еда, одежда, деньги являются своеобразным актом сострадания. Возможно, тут немалую роль играла идея: сегодня он сидит в яме, а завтра и я могу в ней оказаться. Если же сидельцам выпрошенного пропитания не хватает, то некоторая сумма потом взымается с кредитора. Он же заинтересован в возврате денег, так пусть компенсирует государственные затраты.

Мало, оказывается, я знаю о местной пенитенциарной системе. Мало. Время есть, то почему бы и не наведаться к начальнику местной тюрьмы. Раз много людей уже по моему почину в тюрьме оказалось, так надо бы посмотреть, как там и что.

Я не ожидал увидеть здесь ни подобие замка Иф, ни петербургских «Крестов». Огороженный частоколом двор. Внутри множество покрытых решетками ям, глубиной метров пять. Там заключённые сидят, как правило, в тёплое время года. Рядом стоит каменное здание, с камерами для знатных.

Судебная система в Империи проста: воров, если их не убивают на месте преступления, высекают сразу на месте преступления и клеймят. Попавшимся второй раз просто отрубают голову. Не особенно церемонятся и с другими, назначая штрафы за различные повинности и выставляя у позорного столба, но за повторное убийство, разбой на дорогах, похищение дворян, крамолу, святотатство наказывают топором. Когда имеется сомнение в вынесении чрезмерного жёсткого приговора, отправляют в ссылку на уральские шахты.

Отдельной строкой идут должники. Если дело не касается растраты государственных денег, то чётко прописанного наказания нет. Если долг заимодавцу возвращался, то сидельца выпускают из долговой ямы. Никого не интересовало, кто именно заплатит. Так что должники, которым дают возможность просить милостыню, полученные деньги сразу передают в счёт погашения долга, а едой делятся с сокамерниками.

— Мы к таковым относимся без излишней строгости, — продолжил свой рассказ начальник тюрьмы Морозов. — Человек взял в долг деньги и не смог вернуть... Ну да, всякое бывает. Он же не украл. Вот лето может быть холодным, земледелец берёт деньги в счёт будущего урожая, а второе лето тоже холодное. Куда податься? Кормить семью надо. Снова идёт человек к заимодавцу. Третье голодное лето, — и всё... долговая тюрьма, а ведь мог и в разбойники податься, и душегубом стать, наплевав на семью.

— Гуманистические у вас взгляды, — согласился я. — Получается, что у вас много земледельцев сидит?

— Не очень много, — вздохнул мужчина. — Как раз в разбойники такие должники и подаются.

— А с их семьями, что делаете?

— Как судья скажет. Кого на мануфактуры отправляют, а кого во власть заимодавца передают.

— В рабство? — удивился я.

— Почти. А что делать? Некоторые в долг дают лишь после того, как на жену и на детей будущего должника посмотрят. С ними-то можно, что хочешь делать, только нельзя убивать и до членовредительства бить. Вот они многие годы долг и отрабатывают заимодавцу.