Попаданец не туда

— Лорд Петир Бейлиш, за ваши преступления вы лишаетесь всех титулов и званий, обязуетесь возместить ущерб казне и приговариваетесь к смертной казни путем отсечения головы.

Придворные довольно зашумели. За годы службы в должности мастера над монетой Мизинец успел многим кровушки попить.

Сам он побледнел, но оглядевшись по сторонам и поняв, что его никто не защитит, понуро произнёс:

— Хорошая была Игра.

— И вы проиграли, — ответил я и махнул рукой. Стражники моей гвардии подхватили Мизинца и вывели во внутренний двор, где они был казнен путём отсечения головы.

Вот и всё. Могучий Мизинец своё отыграл. Я с ним расправился, но теперь могут быть серьёзные последствия этой казни: бунт Лизы Аррен в Долине и сильное недовольство Железного Банка. Но иначе нельзя было. Если бы я его не казнил прямо сейчас, как только подвернулась возможность, то он бы сориентировался и нашёл способ сбежать. Такую крупную рыбу нельзя долго держать в руках, она быстро придёт в себя и выскользнет. Что мешало мне держать арест в тайне, а самого Мизинца тихо прирезать в подземелье, чтобы никто ничего не узнал? Если бы я так поступил, то очень скоро стали бы появляться неудобные вопросы от лордов и от банкиров: а куда пропал Петир Бейлиш? А почему вы присваиваете в пользу короны его бордели, офшорные счета и имущество? Да-да, публичный процесс был устроен только для того, чтобы иметь железобетонные основания для конфискации имущества покойного Мизинца. А имущества у него было, мама не горюй: несколько крупнейших борделей по всему королевству, десяток постоялых дворов, несколько подставных торговых компаний, доля акций во многих предприятиях и немалый личный капитал. Всё это в ближайшее время будет передано в пользу короны, как компенсация и возмещение ущерба. Недовольные будут, но выступать открыто не рискнут, ведь все формальности соблюдены.

Пейт подал мне валирийский кинжал, найденный при обыске Бейлиша. Я слегка потрогал остриё, острое. «Неужели с этой заточки всё и началось?» — с удивлением подумал я. Сам кинжал мне ни к чему. На свадьбе, помимо кучи хлама и пары полезных вещей, мне подарили валирийский меч, которому я дал имя «Жало». Ну, а что? Делать отсылки — отдыхать душой.

Затем в зал ввели новых действующих лиц, тут даже я удивился, не ожидал.

— Ваше Величество. — Сразу бросился на одно колено передо мной один из них, среброволосый юноша. Остальные двое так и остались стоять.

— Кто таков? — поинтересовался я, хотя уже догадывался.

— Ауран Уотерс, бастард Дрифтмаркский, — ответил он и спустя мгновение добавил: — Мой король.

Умный малый, далёко пойдет.

— Позвольте мне служить вам, Ваше Величество.

— Также как вы служили самозванцам Станнису и Эдрику? — изогнул бровь я.

— Я им не присягал, — возразил он. — Я не мог не быть на их стороне, иначе бы они отыгрались на моём родиче, малолетнем лорде Дрифтмарка. Но я не приносил им клятву, а им словно всё равно было. Вам я готов принести присягу при всём дворе и служить верно.

Я кивнул, и пообещал, что поговорим подробнее в более подходящей обстановке. Стражник поднял Аурана, и тот, отвесив поклон, последовал за ним в гостевые покои. За ним присмотрят до нужного момента.

Эдрик Баратеон и Давос Сиворт продолжали стоять молча. Ну и пусть молчат, мне их слова не нужны, мои люди уже знают нужную информацию.

Как оказалось, войска Дейнерис, по пути в Королевскую Гавань решили заранее захватить Драконий Камень, чтобы иметь удобный плацдарм, в случае чего. Они в кратчайшие сроки, играючи, взяли штурмом древнюю твердыню Таргариенов. Гарнизон в крепости был небольшой, но его хватило, чтобы неприятно удивить евнухов. Именно поэтому в бухте Черноводной стояли корабли с шестью тысячами Безупречных, а не с восемью. Две тысячи сложили головы при «лёгком», как они думали, штурме, но крепость взяли. Эти евнухи не были мастерами осады, и этим обусловлены такие потери и такой размен. Уже успевшего провозгласить себя королем, но не успевшего разослать письма Эдрика схватили и вместе с Давосом Сивортом посадили в трюм под замок. Кажется, Дейнерис намеревалась провести над ними суд, после того, как захватит столицу, но не фартануло. Там, в трюме, их и нашли мои люди, взявшие корабль на абордаж.

Серый Червь оставил на Драконьем Камне какой-то ничтожный гарнизон, резонно полагая, что защищать замок скоро будет не от кого. Так бы и было, если бы у Дени всё получилось.

Узнав новую информацию, мой военный совет немного подкорректировал план. Теперь наша армия сперва захватывала Драконий Камень, а оттуда уже плыла на Пентос.

Как поступить с этими двумя? Кадры они довольно ценные, такими не разбрасываются: Эдрик фактически мой единокровный брат, а Давос очень честный и правильный человек. Но их служба мне невозможна, потому что их отношение ко мне крайне далёкое от любви. И если Давоса можно ещё как-то закабалить, то вот Эдрика нет. Да и зачем мне слуга, чья преданность держится на одной лишь клятве, которую можно обойти тысячей способов? Но живыми они принесут больше пользы, не мне, так королевству.

— Милорды, я вижу вы не собираетесь преклонять предо мной колени? — спросил я их. Они продолжали молчать как партизаны.

Тогда один из стражников направился к ним, намереваясь силой поставить на колени, но я жестом остановил его:

— Негоже принуждать к чему-либо моего единокровного брата и известного своей честью лорда Давоса. — Но они должны понимать, что борьба закончена. Теперь их ждёт только одно.

Все поняли, что под этим подразумевается смертная казнь. Придворные радостно зашумели, Эдрик побледнел, Давос же сохранял спокойствие.

— Вас надлежит казнить, как мятежников, причем вас, лорд Давос, как двойного. Я в своём праве, и никто не оспорит это решение.

— Казните, милорд, — покорно склонил голову Давос. Эдрик бросил на него непонятный взгляд и промолчал.

«Но довольно крови пролито моими стараниями», — грустно подумал я про себя, процитировав Арагорна.

— Но я хочу напомнить всем придворным и лордам, что война закончена. — По правде, это было не совсем так, очаги сопротивления и незначительные мятежи ещё бушевали. Железнодорожные готовили рейд, на Севере творилась неразбериха, в Речных Землях штурмовали Риверран. Но в целом ситуация улучшалась и в опустошенные войной земли начала возвращаться жизнь. — Раз уж война Пяти Королей закончилась, не пора ли нам приступить к восстановлению разрушенной страны? Пускай поля вновь заколосятся золотистой пшеницей, а луга зазеленеют травой!

Давос и Эдрик с надеждой во взгляде смотрели на меня, не отрывая взгляда.

— Я проявлю милосердие по отношению к вам, лорд Давос и сир Эдрик. Вы принесёте клятву никогда не поднимать оружие против меня, моей семьи и королевства с моей семьёй во главе. — Я специально использовал такую формулировку, мало ли что. — Тогда я позволю вам облачиться в чёрное и остаток своих дней провести в Ночном Дозоре.

Придворные зашумели, скорее радостно, а мейстер Пицель уважительно покивал головой:

— Мудрое решение, Ваше Величество!

Давос и Эдрик, поняв, что их сейчас не будут вешать, облегчённо вздохнули и от радости даже чуток наклонились в мою сторону.

— Мм… Ваше величество, — обратился ко мне Давос, впервые назвав меня по титулу. — Вы не дадите мне немного времени проститься с семьёй?

— Хорошо, лорд Давос, но вы сейчас же принесёте мне клятву, что отправитесь в Ночной Дозор через два дня после прибытия к семье. — Таким образом выходило, что у него будет как минимум три дня покувыркаться со своей женой и попрощаться с детьми. Я не кровожадный, дал бы и неделю, но надо знать меру. — Ещё, уведомляю вас, что ваши дети получат ваш надел и станут его лордами, после того, как вы отречётесь от титула и уйдёте на Стену.

Если помнится, за верную службу Станнис пожаловал Сиворту надел в южной части Штормовых Земель, называемый Дождливый лес.

— Благодарю, Ваше Величество. — Давос аж просиял. — Не знаю, как и отблагодарить вас за такое…

— Отблагодарите просто, служите на Стене с верой и правдой, защищая королевство от одичалых и Иных.

Большая часть придворных восприняла упоминание Иных, как шутку. Надо бы поскорее убедить их в том, насколько они опасны. Для этого люди, отправленные сопровождать Эдрика и Давоса, потребуют у лорда-командующего поймать живого вихта, чтобы транспортировать его ко двору.