Попаданка ледяного дракона

– Итак. У тебя внутри источник магии. Его действия можно стимулировать импульсами мозга. Наиболее простой вариант воздействия – визуальный. Ты представляешь, что хочешь получить, разум транслирует команду источнику, источник выполняет.

Нэранил сплетает наши пальцы.

– Что ты хочешь? – шепчет на ухо. – Просто представь, обратись к силе внутри себя и прикажи исполнить…

Что я хочу? Разнести здесь всё.

Странное ощущение похоже на дуновение ветерка по внутренностям. От разума вниз живота, под ладонь Нэранила, от которой тоже что-то вливается внутрь меня. А потом нервы обжигает: нечто огромное и всесильное наполняет меня, переполняет…

С ладони срывается сгусток тьмы, отшвыривает пауко-краба. Половину деревьев аллеи срезает, как бритвой. Вдали громыхает взрыв.

– Отличный результат! – Нэранил разворачивает меня к себе, заглядывает в лицо. – Прижилась! Магия прижилась!

На его руке вспыхивает золотой рисунок. Поморщившись, Нэранил до боли сжимает мои плечи, с каждым его словом мерзкий глаз на лбу бледнеет.

– Это был выплеск накопившейся, застоялой энергии. Пока отдохни, новых экспериментов не проводи, это может навредить здоровью. Сначала я должен тебя осмотреть, измерить скорость восстановления. Возвращайся в дом, за пределами поместья для тебя опасно.

Он отскакивает от меня. Теперь лоб у него девственно чист. Вокруг Нэранила вспыхивает стена золотого огня, а когда опадает, от нечеловека не остаётся даже горстки пепла. Что это было? Он жив? Или всё, возвращения не ждать?

Оглядываюсь: пауко-краб сидит притихший. Бежать? Даже дёрнуться не успеваю – тело само разворачивается и направляется к дому. Безымянное глазастое существо сочувственно поглаживает меня по щеке.

Ничего, научусь колдовать, и они у меня попляшут.

В распахнутую дверь веранды на меня пристально смотрит отец. Вроде хмурится, но уголок губ приподнят, и взгляд не слишком тяжёлый. Да он… кажется, он доволен. Что его так порадовало? Проявление моей магии? Аллею ему не жалко?

За его спиной разговаривают двое, один – такой же, как отец, гордо раскинувший плечи шатен, а напротив него – склонившийся, бледный мужчина.

Чем ближе, тем отчётливее слышны голоса: командный и дрожаще-блеющий.

– Н-но мой л-лорд…

Шатен вскидывает руку:

– Мы выдали достаточно материалов для того, чтобы инфицировать всю вашу продукцию, а не одно наименование.

Если бы шла сама, наверное, споткнулась бы: я точно присутствую при чём-то незаконном. Бледный мужчина бросает на меня, входящую на веранду, затравленный взгляд и опускает очи долу, бубнит:

– «Вкусная печенюшка для любимого дедушки» очень востребованный товар, он даёт широкий охват… а если все товары, то меня… нас… же вычислят, – он сжимается ещё сильнее. Кислый запах его страха обжигает ноздри.

– Тордос, все ваши наборы для домашней кулинарии должны быть инфицированы, иначе вы никогда не увидите свою семью. – Шатен оборачивается и расплывается в змеиной улыбке. – А, леди Витория.

Тело само собой делает лёгкий реверанс и вкладывает ладонь в его руку. Он, овевая меня ароматами горьких трав, едва ощутимо целует тыльную сторону ладони.

– Безмерно рад знакомству с наследницей великих Никсэ. Я – лорд Эрин Пирст. Вы всегда можете на меня рассчитывать.

Ещё один мужчина хочет, чтобы я на него рассчитывала. Как-то это подозрительно.

– Благодарю, – моё тело любезно улыбается и покидает веранду.

– Но вы же понимаете, – продолжает блеять несчастный Тордос, – что когда всё начнётся, имперская служба безопасности придёт за мной.

– Вам не обязательно быть дома, когда они решат вас допросить.

Больше ничего разобрать не удаётся. И лишь у дверей спальни настигает плаксивый возглас: «Нет! Не надо! Умоляю, нет, только не трогайте моих девочек!»

Сердце сжимается. Впервые в подконтрольном состоянии тело выдаёт хоть какую-то эмоцию. Но и она скоро гаснет.

***

Отец заходит минут через пятнадцать. Небрежным мановением руки сгоняет с моей шеи чёрное существо. Почти неощутимое до этого, оно щекотно соскальзывает по руке и с невероятной ловкостью переползает на стену.

Усевшись перед туалетным столиком, отец расслабленно облокачивается на него и оглядывает меня. А потом улыбается:

– Ну как, понравилась сила?

Той, которой я аллею подстригла? Если бы я могла управлять, пожалуй, понравилась бы, а так – какой в ней толк, если я – только инструмент в чьих-то руках?

– На самом деле всё в твоих руках, – отец вскидывает ладонь и шевелит пальцами. – Посмотри на своё поведение: любое послабление заканчивается попыткой сбежать.

Ощущение свободы накрывает внезапно.

– Поверь, – отец сцепляет пальцы, – мне не доставляет ни малейшего удовольствия контролировать каждый твой вдох: даже когда опираешься на помощь ментального артефакта, это трудно, нудно и постоянно отвлекает.

– Тот лорд тоже менталист? – Разглядываю свои руки.

– Даже не надейся вырубить меня ударом. Не получится. Я дал тебе свободу, чтобы ты вспомнила, как приятно действовать самостоятельно. Если нравится – жду тебя на обед готовой к сотрудничеству. Если не нравится, то, так и быть, продолжу управлять твоим телом. Выбор за тобой.

Поднявшись, он с чуть насмешливой улыбкой кивает мне и выходит из комнаты.

Выбор? Как между повешением и удушением.

***

В моём плане практически всё зависит от удачи.

Если повезёт – отец не стоял под дверью и не подслушивал мои мысли о дальнейшем.

Если повезёт – мыслями об удивительности окружающего, магии и прочих творящихся здесь вещах я заглушу мысли о побеге.

Если повезёт – со временем отец и орденцы потеряют бдительность.

Если повезёт – после этого я смогу удрать достаточно далеко, чтобы меня не взяли под контроль.

Если повезёт… План отстойный, когда он рассчитан только на удачу, но другого у меня нет и пока не предвидится, ведь доставшаяся мне магия, совершенно очевидно, не спасёт от промывки мозгов, иначе бы меня ей учить не стали.

В соответствии с планом я спускаюсь в столовую, думая только о том, в какой ужас я вляпалась и чем мне это грозит. Никакого сочувствия Тордосу, никаких законопослушных мыслей, я же теперь вроде как злодейка.

Из-за сервированного стола навстречу мне поднимается отец, отодвигает стул, помогая усесться перед набором фарфоровых тарелок и столового серебра.

Здесь даже прислуга есть – зомби-дворецкий. С него не сыплются ошмётки мёртвой плоти, с губ не капает кровь невинных жертв, и пахнет он всего лишь нафталином, но как зомби этого жилистого мужчину определяю сразу: по бледной коже, иссохшим мышцам, деревянным движениям и остекленевшим мутным глазам.