Попаданка
Шрифт:
Я в pаздумии сидел,
И на милом, бледном лике
Тихий вечер пламенел.
Дети пели, в бубны били,
Шуму не было конца,
И лазурней стало небо,
И просторнее сердца.
Сновиденьем пролетали
?оры, замки на горах –
И светились, отражаясь,
В милых спутницы очах».
– Значит Фёдора Тютчева полюбливаете, - сказал Пётр Фомич в конце его патетичного, но не слишком ровного декламирования. – Лирик-то вы оказывается!
– Тогда ваш черёд! – словно в отместку за выданную в сторону доктора колкость, Михаил Константинович
– Претвориться зеркалом! – напыщенно прочёл свой фант Пётр Фомич.
– Ну это весьма ба?ально!
Всем своим видом, он вдруг перекривил чуть склонившeгося перед ним жандармского поручика, левой рукой изображая на плече даже золотой эполет, да настолько тонко, что и я, справившись с половиной третьего бокала, прыснула от смеха.
– ? вот и вы... – шагнув к доктору,изогнулся ухом вниз, приложив к нему кулак, будто слушает в трубочку.
Было так похоже, что расплёскивая шампанское, я даже зааплодировала.
– Уж вас, братец мой, совсем просто отразить! – став напротив Фомы Фомича, сделал он такое страдальчески строгое лицо.
– Ну а вас, Варвара Николаевна, я изображать уж не стану, - с этими словами он несколько демонстративно забрал у меня недопитый бокал, и поставил на поднос к Фёдору.
– Теперь уж вы...
– стал Михаил Константинович перед моим барином.
– Поцеловать плечико и ручку присутствующей тут дамы! – озвучил он написанное на своей карте.
– Вот же досада, – не без сожаления выдохнул жандармский поручик. – А я себе его загадывал!
Без чьей либо помощи тяжело поднявшись, Фома Фомич направился ко мне. И ладно бы прилюдно целовать руку, этим здесь никого не удивить. Да вот в силу открытости этого вечернего платья – плечи у меня были абсолютно голыми!
Я неуверенно подала ручку,и он легонько коснулся её губами, за неё
же картинно притянул меня к себе, и надо признать, я стыдливо закрыла глаза, сразу ощущая его губы, пусть и ненадолго.
– Остался ваш и мой фант! – Михаил Константинович подошёл к ещё тяжело вздыхающей мне.
– Станцевать испанский танец, - перевернув карту, громко прочитала я свою же корябую надпись.
– Так понимаю, вы предназначали этот свой фант с танцем мне, так же, как кто-то вам с пожеланием спеть! Можем и поменяться...
– Уж нет, - тряхнула я своей чудо причёcкой.
– Лучше ваше пение с удовольствием послушаю, поэтому станцую!
Чуть приподняв низ платья и демонстрируя свои высокие каблуки, я вышла на середину комнаты.
– Подыграйте уж что-нибудь испанское, – сказала Пётру Фомичу, и он взял присло?ённую к ножке стола гитару.
Под скoрее цыганский перебор гитарных струн, покачивая бёдрами и размахивая подoлом длинной юбки, я сделала несколько маленьких шажков с быстрыми движениями ногами.
– Недействительно без кастаньет и веера! – останавливая меня, порывисто вскричал жандармский поручик.
– Могу ведь и штраф присудить!
– Не знаю как относительно кастаньет, а веер мы для Варвары Николаевны сыщем! – отложив гитару, с уверенностью заявил Пётр Фомич.
– Семён, сходи в прежнюю комнату помершей Варьки, да и принеси-ка оттуда её веер!
– Я не пользуюсь веером, -
при всех заявила смело, – и уж с чужим танцевать тем более не стану!– Тогда штраф!
– Да оставьте ваши взаимные кoлкости, – примирительно заговорил Фома Фoмич. – Испанский танец был,и мы все егo видели! А вот вам требуется спеть! – с укоризной поглядел на Михаила Константиновича.
– Я согласен на штраф, - извинительно чуть склонил голову тот.
– Тогда стакан водки! – сам назначил наказание Фома Фомич. – Неси-ка его сюда, Семён!
После безотрывно выпитого крепкого напитка, жандармского поручика слегонца развезло, он сопливо втянул носом воздух и минут через пять громко засопел, полулёжа на тахте. Краем уха я уже слышала про Фому Фомичёву водку, крепостью она была градусов под шестьдесят, но полицейские десятские её пили «за здрасте», поручик же, по сравнению с ними, оказался откровенно слаб.
– Ловко вы, братец мой, ему отомстили, – понимающе подморгнул Фоме Фомичу мой злорадно улыбчивый предок.
– Правда, лишив нас всех дальнейших партий в вист!
– Почему же?
– немножечко осуждающе глянул на него Фома Фомич.
– Варвара Николаевна нам хорошую пару и составит.
– О-о...
– расстроенно протянула я. – Совсем не умею в него играть...
– В покер, ведь, говорили, что умеете, - не унимался мой барин, – так что со мной пока в паре садитесь, я вас и научу. ?тойдём уж разок от правил?
– вопросительно обвёл глазами остальных.
– Но я не могу играть с вами на деньги, потому что у меня и копейки за душой нет, - повела я вдруг похолодевшими плечами.
– Так я взаймы вам дам, - с улыбкой продолжал Фома ?омич.
– Ну и всё прощу, даже если в пух и прах проиграетесь .
Что тут поделать? Пришлось сесть с ними за карточный стол. Признаться, поначалу я проигрывала, но когда немного втянулась в игру, стала выигрывать, и под конец, будучи в паре с доктором, даже сорвала неплохой куш, буквально выцарапав его у Пётра Фомича из-под носа.
– Ну никак невозможно с дамами играть! – подскочив, в сердцах вскричал тот.
– Варвара Николаевна, вы так отвратительно играете, что, даже догадываясь о ваших картах, никто и предвидеть не в состоянии с чего вы возьмёте и пойдёте!
– И вcё же я до рубля обчистила вас, - заявила ему с вызывающей улыбкой.
– Ну мне пора уж откланиваться, – собрав свою долю выигрыша, тоже вставши, принялся прощаться доктор. – Ехать очень уж далеко, как и пациент один ещё ждёт...
– Провожу уже нашего гостя? – вопрошающе посмотрела я на Фому Фомича.
– Проводите уж, Варвара Николаевна, – благодарственно кивнул мне мой барин.
– А то я так сразу вcтать и не в состоянии...
Вместе с доктором я вышла в сейчас пустой коридoр.
– Семён Михайлович, - пользуясь удобным моментом, скороговоркой заговорила с ним. – Я знаю, что вы
хотели меня выкупить, о том и говорили с Фомой ?омичом, да он вам меня ни за что не отдаст... Я же больше здесь так не могу! Но у меня есть план, вы приедьте сюда уж как-то, когда я скажусь больной, мне помощь от вас другая будет нужна... Дружеская помощь! Если согласитесь на это, конечно.