Поперека

Он шагал по городу, злясь на себя, что из-за коснувшихся лично его мерзостей упустил руководство “баранами”, а стало быть и сам баран с рогами.

А тут еще с каждым днем Красносибирск обрастает плакатами и листовками:

“Грядет Революция! Долой олигархов!”

“Кто не с нами – тот против счастливой России!”

“Проснись, Иосиф Виссарионович!”

“Усни навсегда, пахан! Свободу предпринимательству!”

“Коммунизм еще покажет!” И приписка: “Свое звериное лицо!” И приписка огромными красными буквами: “Предателям-демократам!”

Вот уж воистину – красный город.

А тротуары давно не убирают – первый мокрый снег примерз, и можно оскользнуться и лоб себе разбить.

По улицам летят газеты, сорванные со стен и вырванные из застекленных коробок на автобусных остановках, – никто их толком уже не читает, но никто и не подберет. Где опять же дворники?

Лампы на столбах днем горят. А люди платят по высоким тарифам. Слишком мы богатые, да? Надо позвонить в мэрию, что за беспорядок творится?.

И с чего вдруг такие страсти?! Ага, вон же висит, просив, как гамак, лозунг: НАРОД ВЫБЕРЕТ ДОСТОЙНЫХ! Выборы в Госдуму? В областное Законодательное собрание?

Шел перед Петром Платоновичем мужчина, швырнул окурок на тротуар. В двух метрах от жестяной урны. Да что у нас за мода такая???

– Послушайте, – догнал его Поперека, постучал пальцем в плечо. – Чего же вы не в урну-то бросаете? Ведь это наш город.

Тот блеснул глазами-камушками.

– Пошел в жопу.

– Я думаю, – процедил Поперека, сжигая его ответно взглядом, – скоро вы сами туда пойдете, когда у вас дети подрастут.

– Чего?! – замычал, поводя локтями, мешковатый, но молодой мужик. Но осклабился и покрутил ладошкой у виска. – Ты того? Сразу бы сказал.

“А чего я, правда, ко всем пристаю?! – Поперека задохнулся. – Жизни не хватит! Нерационально. Нужно сразу – сверху – во всей стране строить человеческую политику... идти во власть. А почему нет?! Если не посадят”.

Он остановился возле серого здания областной прокуратуры, где были припаркованы два черных “Мерседеса” и одна старая “Волга” (интересно бы узнать, кому что принадлежит? Но мысли сейчас не об этом!), и решительно зашагал вверх по ступеням крыльца. Ему преградил дорогу милиционер за вторыми дверями, где начинается старый красный ковер.

– Вам кого?

– Здравствуйте. Мне к прокурору.

– У вас повестка?

– Нет. Но мне надо к нему.

Молодой лупоглазый милиционер удивленно осмотрел полумальчика-полустарика, каким смотрелся Поперека в огромной шапке. Петр Платонович снял шапку и ответно воззрился на румяного сотрудника УВД.

– Выпишите пропуск в том окошке, – пробормотал милиционер. – Я вас узнал, мы химик.

– Физик, – усмехнулся Поперека.

Через минут десять он сидел в маленьком прокуренном кабинете у человека, который изображал исключительное внимание к пришедшему профессору. Конечно, это не был сам прокурор области, но один из сотрудников прокуратуры. Он сидел под цветным портретом молодого президента России. Сам вялый, в сереньком, с багряным выпрыгнувшим галстуком, он сразу понял, что это за Поперека, кто перед ним , – заробел, куда-то позвонил. И отвернувшись, негромко переговорил.

– Слушаю вас.

– В средствах массовой информации прошло сообщение, что в отношение меня прокуратура заводит уголовное дело по статье не помню какой... это в связи с проникновением на территорию закрытого города. Хотелось бы узнать, свободен ли я в своих действиях или меня арестуют. Я специально отпросился из больницы.

Работник прокуратуры кивал на протяжении всей речи Попереки и тихо ответил:

– Никакого уголовного дела на вас, Петр Платонович, не заведено. Во всяком случае, мы, прокуратура, не возбуждали и не собираемся возбуждать, тем более что у нас сейчас и прав таких нет... мы, так сказать, отдали эту прерогативу работающим силовым структурам... а мы, так сказать, надзираем.

– Но ведь прозвучало по ТВ? Может быть, ФСБ?

– Мы бы знали, – веско ответил сотрудник.

– УВД?

– УВД?.. Там в каком-нибудь подразделении – я говорю гипотетически – возможно, и мог идти разговор... но поскольку противоположная сторона – завод и территория – никаких претензий к вам не выдвинула после известного выступления нового министра Атомной промышленности... – И заметив удивление на лице Попереки, значительно улыбнулся. – Мы за всем следим, мы в курсе.

Поперека, дернув шеей, поднялся.

– А то бы уж посадили, а? Чтобы людей проняло. Вы же лично не хотите телом светиться, как светлячок? И чтобы жена ваша рожала марсиан?

– Не хочу, – так же четко ответил работник прокуратуры. И лицо его смягчилось. – Вам бы надо в какую-нибудь партию пойти, Петр Платонович. Дело же серьезное...

Гневно краснея, Петр Платонович поднялся.

“Дались вам всем партии!.. Да что же это делается?! Бредите кровью, граждане мои? Скучно жить стало?” И уже выйдя на улицу, он позвонил с сотового Олегу Карсавину.

– Не бойся, Маша, я Дубровский. Олег, есть идея. Не поможете? Надо цыдулю одну напечатать. Сразу говорю: никого не лажаю. Позитивная идея.

– Да, да, – засуетился на другом конце провода молодой журналист. – Где вам удобнее встретиться?

– Берите диктофон, в сквере Сурикова.

И Поперека еще позвонил на студию ТВО, Галке Харцевич...

И на следующий день в областной газете, в той самой, где три месяца назад был помещен некролог о смерти Поппера, вышло обращение Петра Платоновича к горожанам. А вечером он зачитал его же по телевидению. Вот этот текст:

– Дорогие мои! Я вас люблю! Скажите, у вас сильное желание, чтобы ваши дети родились с тремя глазами и с фонариками вместо ушей? Скажите, зачем Америка не у себя хоронит свои ядерные отходы, а желает подарить нам – да еще за деньги? И откуда у бывшего атомного министра России миллионы долларов на счету там же, в Америке, в Пенсильвании? А почему это наши депутаты, не возражая, как во сне, пропускают на территорию нашей области поезда с отработанным ядерным топливом... с чего бы это? Заметьте, я сейчас не ругаю ни одну партию. Я сейчас обращаюсь только к тем гражданам, кто на выборах голосует против всех партий. Я и сам такой. Предлагаю создать товарищество граждан, кто против их всех! Но – за себя, за свою маленькую, волшебную жизнь! Нас около тридцати процентов! Мы можем запросто, придя к власти, опрокинуть проворовавшихся чиновников, как стол воровской малины! Думаете, не соберемся? Каждый думает, что он одинок? А вот один уже есть с вами – я, физик Поперека! Я никогда не верил им и на грамм не поверю их обещаниям, их бегающим глазкам! Потому что все они – КПСС в разной упаковке! Завтра, в двенадцать часов дня я и несколько моих добровольных помощников встанем перед администрацией области. Так что не в темном закоулке, а на свету родится наше товарищество! Но я сразу говорю – я вовсе не выдвигаю себя в руководители – как физик, могу быть потом советником. Но если пока что нужен координатор – пожалуйста! Просто я раньше других проснулся. Итак, до встречи? Я вас люблю, берегите себя!

Когда он произнес последние слова, на студии уже гремели телефонные звонки от граждан, и усатая горластая Галка, хохоча, продлила ему на свой страх и риск время в эфире. И он отвечал на вопросы людей.

Приводим здесь лишь некоторые ответы.

– О реакторах. Академик Легасов, тот, что после Чернобыля покончил с собой, говорил: хороший реактор не может быть дешевым. Наши коллеги, которые ходят в белых халатах вокруг своих реакторах, уверяют – у них идеальная чистота. Какая чистота? После посещения Мангышлака у меня потом лет десять была аллергия, не мог на солнце загорать.