Поправка-22
Шрифт:
— Тебе ведь осталось всего два боевых вылета, — принялся негромко урезонивать Доббза Йоссариан. — Ну на кой ты будешь рисковать?
— А в боевом вылете я, по-твоему, не рискую? — срывающимся от страха и злости голосом прохрипел Доббз. — Мы сможем прикончить его прямо завтра утром, когда он будет возвращаться со своей фермы. Я и пистолет захватил.
Йоссариан испуганно вытаращился на Доббза, который вынул из кармана пистолет и поднял его высоко в воздух, чтобы показать Йоссариану.
— Ты что — псих? — остервенело зашипел Йоссариан. — Спрячь его немедленно! И прекрати орать!
— Да ты-то чего
— Вы когда-нибудь заткнетесь? — рявкнул кто-то из дальнего угла палаты. — Неужели человек и в госпитале не может спокойно поспать?
— Сам заткнись, умник позорный! — зарычал, вскакивая, Доббз, готовый к драке. Он сжал кулаки, но, прежде чем Йоссариан успел его одернуть, начал громоподобно чихать и оглушительно чихнул шесть раз подряд, переваливаясь из стороны в сторону на своих пружинисто-крепких ногах и вздергивая кверху локти в тщетной попытке сдержаться. Веки на его влажных от слез глазах покраснели и вспухли. — Он думает, он кто? — судорожно шмыгая носом и утирая его тыльной стороной ладони, проворчал Доббз. — Надзиратель в тюрьме или, может, полицейский?
— Он обэпэшник, — спокойно уведомил Доббза Йоссариан. — У нас их тут уже трое, и, говорят, скоро им пришлют пополнение. Да ты не бойся, — утешил он Доббза. — Они ищут человека по имени Вашингтон Ирвинг. До убийц им сейчас дела нет.
— А кто говорит про убийц? — возмущенно вскинулся Доббз. — Это из-за того, что мы хотим опередить полковника Кошкарта…
— Да тише ты, так тебя и не так! — прошипел Йоссариан. — Неужели ты не можешь разговаривать шепотом?
— Я шепотом! У меня…
— Опять орешь!
— Да не ору я! У меня…
— Вы заткнетесь там наконец или нет? — завопили несколько человек с разных коек.
— Я вот сейчас ВАМ заткну ваши смрадные глотки! — зарычал Доббз, вскакивая с пистолетом в руке на шаткий стул. Йоссариан ухватил его за руку и стащил вниз. Доббз опять начал чихать. — У меня аллергия, — извиняющимся тоном объяснил он, пытаясь утереть слезы и сопли.
— То-то вот и плохо. Если б не твоя аллергия, ты, может, стал бы великим человеком.
— Полковник Кошкарт убийца, — жалобно сказал Доббз, пряча в карман скомканный сопливый платок цвета хаки. — Он постепенно убьет нас всех, если дать ему волю.
— А может, он больше не будет увеличивать норму вылетов. Может, угомонится на шестидесяти.
— Не угомонится он, и ты знаешь это лучше, чем я. — Доббз в свирепом нетерпении наклонился к Йоссариану, его мощные челюсти плотно сомкнулись, а на щеках под бронзовой от загара кожей заиграли твердые желваки. — Скажи, что это хорошее дело, и завтра утром все будет кончено. Ты понимаешь, про что я говорю? Причем шепотом говорю, заметь.
— Да какого дьявола ты не сделаешь все это молча и один? — пряча глаза от его огненно-раболепного взгляда, запротестовал Йоссариан. — Зачем тебе нужна трепотня?
— Один я боюсь. Один я ни на что не могу решиться.
— Ну а я тебе не помощник. В моем положении надо спятить, чтобы спутаться с психом вроде тебя. Моей ране на ноге цены, можно сказать, нет. Меня же теперь отправят домой.
— А сам-то ты не спятил? — изумленно воскликнул Доббз. — Это же пустяковая царапина. Как только ты отсюда выпишешься, тебе дадут в зубы «Пурпурное
сердце» и посадят на боевой самолет.— Вот тогда-то я его и убью, — торжественно поклялся Йоссариан. — Найду тебя, и мы это обстряпаем.
— Нам надо обстряпать это завтра утром, а то будет поздно! — умоляюще воскликнул Доббз. — Капеллан сказал, что Кошкарт опять выставил наш полк на добровольную бомбардировку Авиньона. Меня же собьют, пока ты тут лежишь. Я не способен вести самолет. Посмотри, как у меня трясутся руки. Я полностью выдохся, понимаешь?
Йоссариан не решился на окончательный ответ.
— Надо сначала посмотреть, как оно все обернется, — сказал он.
— Твоя беда в том, что ты не хочешь ничего делать, — ожесточенно прохрипел Доббз.
— Я делаю все, что могу, — мягко сказал Йоссариану капеллан, когда разъяренный Доббз ушел. — Я обращался даже в санчасть, к доктору Дейнике, с просьбой вам помочь.
— Понятно. — Йоссариан заставил себя улыбнуться. — И что же там произошло?
— Они вымазали мне десны чем-то лиловым, — смущенно сказал капеллан.
— Пальцы на ногах они ему тоже вымазали, — возмущенно добавил Нетли. — И вдобавок накормили слабительным.
— Но сегодня утром я опять туда ходил, — сказал капеллан.
— И они опять вымазали ему десны, — сообщил Нетли.
— Зато мне все же удалось поговорить с доктором Дейникой, — как бы оправдываясь, принялся рассказывать капеллан. — Он, похоже, совсем отчаялся. Ему кажется, что кто-то хочет заслать его на Тихоокеанские острова. Он сам собирался обратиться ко мне за помощью. И очень удивился, когда я сказал, что мне нужна его помощь. «А разве у капелланов нет своего капеллана, — говорит, — который должен им помогать?» — Капеллан терпеливо молчал, пережидая, пока Йоссариан с Дэнбаром отхохочутся, и потом в унынии продолжил: — Раньше я думал, что отчаиваться грешно. — Он как бы жаловался вслух наедине с самим собой. — А теперь уж не знаю, что и думать. Мне хотелось сказать в это воскресенье проповедь о греховности отчаяния, но теперь вот я думаю: может ли священник с лиловыми деснами совершать богослужебный обряд? Подполковник Корн сурово пенял мне на мои лиловые десны.
— Послушайте, капеллан, а почему бы вам не лечь в госпиталь, чтобы спокойно отдохнуть? — предложил ему Йоссариан.
Его предложение сразу привлекло капеллана именно своей откровенной греховностью — но всего лишь на секунду или две.
— Да нет, это невозможно, — с трудом преодолев мгновенное искушение, отказался он. — Мне нужно побывать в Италии и поговорить с писарем из армейского штаба по фамилии Уинтергрин. Доктор Дейника утверждает, что он сумел бы — если б ему, конечно, захотелось — вам помочь.
— Уинтергрин, пожалуй, самый влиятельный в нашей армии человек. У него ведь есть, кроме всего прочего, доступ к армейскому мимеографу. Только вот не захочет он никому помогать. Из-за этого-то ему, в частности, и обеспечен успех на жизненном пути.
— А все-таки я с ним поговорю. Должен же вам кто-нибудь помочь.
— Поговорите с ним о Дэнбаре, капеллан, — покровительственно наказал ему Йоссариан. — Меня-то теперь выручит моя бесценная рана на ноге. Или здешний психиатр, Сэндерсон, который считает, что мне в армии не место. Так ли, этак ли, а от боевых полетов я буду освобожден.