Попрыгун

– Так вы из Гринписа? – презрительно фыркнула Соня.

– Не знаю, что такое «Гринпис», – ядовито ответил Филипп, но, судя по вашему тону, вряд ли что-то хорошее.

– Соня имела в виду, что вы из защитников природы, – примиряющее пояснил я.

– Нет, молодые люди, мы не из Гринписа, – после секундной паузы ответил Филипп. – И защищаем мы не красивые цветочки, а людей. Вы наверняка знаете, что орхидея – обычный паразит? Орхидеи жили еще в меловой период, так что они гораздо древнее человека. Ложная ванильная орхидея – отнюдь не изысканное украшение, который следует приносить домой. Это безжалостный хищник, убивающий любых теплокровных животных. Вы уже видели желтую охотничью орхидею по дороге сюда. Она тоже плотоядна и способна охотиться на все движущееся. Но ложная ванильная орхидея гораздо опаснее. Ее споры впитываются в человеческую кожу, кровь, волосы и потом этот цветок начинает расти уже внутри вас. И от нее не спастись серными ваннами или операцией. За сутки орхидея убьет любое существо, но первое время это будет незаметно, пока жертва не удалится подальше от места ее произрастания, заражая всех вокруг. И тогда от нее нет спасения. Человек, хотя бы прикоснувшийся к этому цветку, обречен. Его нужно убить до того, как он взорвется изнутри и рассыплет тысячи спор вокруг, а тело сжечь или засыпать солью.

– Да, это растеньице очень опасно, – задумчиво произнес Кристиан.

– Веселенькая картинка, – хмыкнула Соня.

– Вот именно, – кивнул Филипп. – А теперь представьте, что целые заросли этого цветочка расположены на месте строительства дамбы. Заражение началось почти сразу, строительство повлияло на то, что споры попали в воду и разнесли их вниз по течению… Мы поначалу требовали, чтобы строительство прикрыли, потом перешли к решительным действиям: устроили несколько террористических актов, взорвали уже построенную часть плотины…

– А кто вообще финансировал строительство? – невинным голоском осведомилась Беата. Филипп смешался и не нашелся, что ответить. Судя по его вильнувшему взгляду, строительство дамбы тоже финансировал он. Я вспомнил слова Беаты, что здесь оппозиция борется то за одну сторону, то за другую, и все без какого-либо смысла, ради самой борьбы. Так что вполне возможно, что строительство было затеяно как очередное средство влияния на власть.

– Мы отправились туда ночью, – смущенно откашлявшись, промямлил Филипп. – Уже были заложены новые бомбы. Мы отошли на безопасное расстояние и готовы были взорвать их, как вдруг увидели это. Поначалу мы подумали, что произошел взрыв, но потом сообразили, что произошло нечто другое…

Мы подобрались, приготовившись слушать. Филипп нервно хлебнул из свой чашки. Напиток потек по бороде, скатываясь каплями в тяжелую мрачную воду.

– Поначалу была просто вспышка света, яркая и резкая, как молния. Мы даже присели, думали, что сейчас громыхнет так, что мы попадаем. Но звука не было. Не было вообще ничего слышно, только шепот слегка притихших джунглей. А потом мы услышали крики, ужасные крики. Так может кричать только объятый смертельным ужасом человек. Там на стройке жили в бараках и трейлерах рабочие. Они кричали, хрипели, звали на помощь, а потом их вопли стали замирать. Все это время сияние над строительной площадкой не угасало, переливаясь всеми цветами. Мы были напуганы так, что от страха бросились бежать, потому что никогда не сталкивались прежде с чем-либо подобным. Я не стеснялся бежать вместе со всеми, потому что думал – это ядерный взрыв. Но взрыва не было. Мы все удирали и удирали, оглядываясь на негаснущее зарево.

Через два дня мы отважились придти туда и увидели выжженную проплешину на месте строительства. Там сгорело до праха все: растения, строения, люди. Даже камни обратились в пепел. И что было самое ужасное, что все это на первый взгляд сохраняло свою форму. Я с содроганием вспоминаю эти воздетые к небу в тщетной попытке защититься обугленные руки людей. Стоило прикоснуться к ним – и они рассыпались.

– Похоже на атомную бомбу, – тихо заметил Роббер. Филипп кивнул.

– Да, но все счетчики молчали. Радиации там не было ни на йоту. Мы так ничего и не поняли. Взятые на анализ образцы тоже ничем нам не помогли. Мы так и не поняли, что это было. Какой-то странный источник тепла. А спустя два дня из деревни неподалеку прибежал полупомешанный человек и с вытаращенными глазами рассказал, что на них напали летучие медузы. Мы поехали туда и увидели такую же картину на месте деревни. Сгорело все: люди, домашний скот, строения… Земля проваливалась под ногами по колено в пепел. На месте серного озерца – пустая воронка. Мы слонялись по окрестным поселкам и везде видели одно и то же – выжженные или брошенные в панике деревни, обугленные тела, рассыпавшиеся в прах дома, и никак не могли втолковать, о каких летучих медузах говорил этот человек. Расспросить его мы не смогли. Он умер в тот же вечер от разрыва сердца. И, наконец, однажды ночью, мы увидели их.

Это начиналось так же, как у той злополучной дамбы. Яркая вспышка, людские вопли… мы были неподалеку и смогли рассмотреть, как все было. Зарево поднялось до самых небес. Люди метались внутри него как перепуганные муравьи, падали на землю и затихали. Но эта вспышка света не была однородной. Постоянный источник был на земле – какая-то шевелящаяся отвратительная масса с красным слепящим зерном внутри. И из нее вылезали неоновые твари. Они были небольшими и светились, как глубоководные рыбы. Спустя весьма непродолжительное время они поднимались в воздух и, испуская яркий свет, действительно были похожи на летающих медуз. Черт побери, это было даже красиво! Медузы подлетали к людям, выстреливали светящими щупальцами, и все начинало… не гореть, нет… тлеть, как бумага на остывающих углях, как мокрая спичка, чиркнутая о коробок – мгновенно и изнутри…

Мы молча переглянулись. Ни один из нас не слышал ни о чем подобном. Кевин пожал плечами, Соня покачала головой. Кристиан с жадным любопытством вглядывался в лицо Филиппа, Роббер безучастно смотрел вниз. Беата хмурилась и смотрела на нас. Филипп тоже переводил взгляд с лица на лицо, потом тяжело вздохнул.

– Это продолжалось довольно долго, пока кто-то из моих солдат, видимо, самый нервный, не спустил курок в ближайшую медузу. Она рухнула вниз, как горящий метеорит. Так мы поняли, что их можно убить. Но в этот самый момент все остальные медузы ринулись на нас. Я успел увидеть, что из этого мерзкого гнезда на земле стали вылезать полчища этих тварей, гораздо больше, чем до этого, и они быстрее взмывали в воздух, неуверенно, натыкаясь друг на друга. Они успели взять нас в круг, из которого мы вырывались с боем. Иного моих людей погибло, другие были покалечены. Но мы выстояли. Мы ждали, что твари последуют за нами, но этого не произошло.

– Они не удаляются далеко от гнезда? – предположил Кевин.

– Вот именно, – кивнул Филипп. – Мы ждали нападения днем, но его так и не последовало. Зато ночью была уничтожена еще одна деревня. Мы стали рыскать по лесам и находить эти гнезда. Днем они выглядели как круглые древесные наросты, как покрытые корой страусиные яйца, валяющиеся под ногами. Мы сжигали их, но их становилось все больше. Нападения на людей происходили все чаще. Однажды мы нашли целый выводок этих яиц и взорвали его ко всем чертям, опасаясь, что твари выскочат наружу, но этого не произошло. И тогда мы поняли, что они бессильны днем, их время ночь. Мы даже обрадовались, а потом узнали, что сразу после нашей последней операции медузы уничтожили целый город… Вот тогда я призадумался. Пошел к своим аналитикам, они загрузили свои компьютеры и выдали неприятный ответ – чем больше мы сопротивляемся, тем больше тварей на нас нападает. Вы понимаете? Число их нападений растет в геометрической прогрессии.

– Роббер, – сказал я, – ты не сказал нам, как погибал Орион. Там было что-то подобное?

Роббер нехотя помотал головой, вызвав расходящиеся в стороны круги.

– Ничего похожего. Там была серия тектонических сдвигов. Материки стали неожиданно опускаться на дно океана. Поначалу утонули небольшие острова, потом дело дошло и до материков. Это было ужасно. Анна тоже старалась воспрепятствовать этому, но стоило ей что-либо сделать, как следовала новая волна. Она поднимала со дна один остров, тут же тонули пять, поднимала пять – тонули двадцать. Я говорил ей, что нужно делать что-то другое, но она не могла не помочь людям…

Слезинка скатилась с круглого лица Роббера и упала в воду. Воцарилось неловкое молчание, которое прервал Филипп.

– Я не понимаю… Как женщина могла поднимать острова? И где находится этот Орион? Что вообще происходит?

Беата принялась объяснять Филиппу суть нашей миссии. Я перехватил рассеянный взгляд Сони, которая пожала плечами и, не стесняясь нас более, пошла к берегу, сопровождаемая жадными взглядами Кевина и Кристиана, да и мы с Филиппом смотрели на ее голую спину с удовольствием. Безучастным был только Роббер, тупо уставившийся на свое расплывающееся отражение.

На берегу, где мы валялись на настиле, ожидая пока нам принесут выстиранную в серной воде одежду, Беата, потягиваясь, как старая кошка, сказала:

– Ради этих озер сюда следовало вернуться… Мы должны посмотреть на этих тварей, Филипп. И чем скорее, тем лучше.

– Никаких проблем, – кивнул Филипп. – Утром двинемся в поход. Я заметил еще одну особенность. Медузы идут строго на юг.

– А что там, на юге, – спросил Кристиан.

– Города, – ответил Филипп.

Ночью я почти не спал, ворочаясь с боку на бок, прислушиваясь к ровному дыханию своих соратников. Из дальнего угла палатки слышалось сопение Кристиана и громогласный храп Роббера. Соня дышала ровно, но ее дыхание не было глубоким, как у спящего. Скорее всего, она тоже не спала, хотя практически ни разу не сменила позу. Кевин неподвижно лежал лицом вниз, его дыхание было каменным. Беата ночевала в палатке Филиппа и, похоже, совсем неплохо проводила время, несмотря на свой возраст.