Попутчица

_________________

– Мама, он ушел? – Аня спросила шепотом, едва Лидия вошла в зал.

– Переночует, утром уйдет.

– Ты его оставила? зачем? Посмотри, как он одет! И этот шрам на лице…

– На лице – ладно, на душе у него шрам от бродяжьей жизни.

– Он – настоящий бродяга?

– Нет, конечно, не бродяжничал, но скитался по белому свету, искал, наверное, счастье, да так и не нашел. Несчастный он человек

– А ты раньше как его знала?

– Нравилась я ему, замуж звал.

– А ты?

– Я согласилась. А он решил уехать за длинным рублем, да так и пропал. Спи, доча, ни о чем не думай, утро вечера мудренее.

________________

– Колька, это ты? – Семен смотрел на постаревшего Николая, вглядываясь в черты лица и еще до конца не веря, что это его двоюродный брат.

– Я это, Семен, я, – Николай стянул с головы фуражку, – поизносился телом, вот ты и не узнаешь.

– Ну, дак, сколь лет прошло, мы тебя уже потеряли, считай что насовсем. Шутка ли в 90-е уехал, почти четверть века не было. Ну, заходи, посидим, отметим возвращение.

Фая, жена Семена, смотрела на гостя с подозрением, плотно сжав губы. – Ты гляди, чтобы он нас не обокрал, – шепнула она, когда Николай пошел мыть руки.

– Не придумывай, родня он мне.

– Ага, родня! А где он был столько лет? Даже на похороны матери не приехал.

– Это да, не приехал, – согласился Семен, – но домик-то тетки Евдокии нам достался, продали мы его, Колька нам разрешил.

– Вот и молчи про домик, наши это деньги.

– Что думаешь дальше делать? – спросил Семен, когда гость сел за стол. – Здесь останешься или дальше подашься?

– Хватит, наскитался, здесь хочу окопаться. В район поеду, там и работы больше, устроюсь какой-нибудь склад сторожить или на лесопилку пойду. Пожить хочется по-человечески, – Николай вспомнил Лиду, которая, как ему показалось, не изменилась, только строже стала. Хотелось ему ради нее преобразиться, приехать к ней уже в другом виде.

– Ну и правильно, здесь-то тебе негде жить, домик продан…

– Я знаю, не бойся, денег не требую, свои есть, заработанные, было бы на кого тратить, а мне-то много не надо.

– Ну, ты сам виноват, не приехал тогда…

Николай промолчал, и не стал говорить, что был он тогда тяжело болен и лежал в больнице, кое-как оклемался.

– Тебе, Коля, зубы вставить бы, – осторожно намекнул хозяин, – а то вид не ахти какой. Дорого это, денег надо заработать.

– Зубы подождут, ты мне лучше могилку матери покажи.

_______________________

Через неделю Николай вошел в небольшой стоматологический центр, растерянно оглядываясь и не зная, к кому подойти.

– Кира Сергеевна, что это у вас тут посторонние? – полноватый мужчина в белом халате брезгливо посмотрел на Николая. – Кто впустил?

– Так пациент это, записывается зубы вставлять, к вам, между прочим.

Полноватый доктор усмехнулся: – А деньги у него есть хотя бы на один зуб? – он еще раз взглянул на Николая и проворчал: – Ходят тут всякие.

– Погоди, доктор, – Николай окликнул врача, который задел обидными словами и пошел за ним. А когда тот обернулся, сказал тихо: – За зубы я заплачу, а вот тебе, грубиян, денег я не дам!

У окошечка регистратуры Николай попросил записать его к другому врачу.

– А у нас только два доктора, второй молодой специалист Дмитрий Романович.

– Вот и давай к нему.

Через две недели Кира Сергеевна показала тому полноватому доктору сумму, которую оплатил Николай: – Гляньте, Юрий Львович, какую сумму оставил тот пациент, и еще благодарность написал Дмитрию Романовичу. – Юрий Львович моргнул, словно хотел убедиться в весомости цифр. Ничего не сказав, пошел в кабинет.

________________________

Парикмахерская, на входе которой ляписто написано «салон красоты», встретила Николая стойким запахом лаков, шампуней, музыкой, доносившейся из радиоприемника и разговорами мастеров и клиентов.

– Тебе чего? – женщина лет пятидесяти, с выкрашенными в рыжий цвет волосами, в очках, властно обратилась к нему. Ее статная фигура выделялась на фоне других мастеров.

– Мне бы подстричься.

– Ну, жди тогда, и плащ скинь, вон вешалка.

Женщина была громкоголосой, казалась на вид суровой, но надменности в ней не было.

Молоденькая парикмахерша, освободившись, увидела очередного клиента и нашла причину отказаться: – Марья Петровна, у меня перерыв, пусть другой кто-нибудь возьмет, – она указала на Николая.

– Ладно, симулянтка, иди, отдыхай. – Разрешила она и снова обратилась к Николаю: – Я бы тебя подстригла, но позже, клиентка у меня.

– Марья Петровна, я возьму, – Николай увидел девушку, как ему показалось, лет тридцати.

– Хорошо, Вера.

– Пойдемте, – она позвала мужчину в самый дальний закуток салона. – Как будем стричься? – спросила девушка.

Николай даже улыбнулся от этого вопроса. – Убери вот это все, – он показал на лохматую шевелюру, пестрившую сединой. – Придумай, как подстричь.

– Хорошо, – мастер усердно взялась за дело. Волосы падали на пол, появилась аккуратная стрижка, изменившая мужчину почти до неузнаваемости.

Он показал на бороду: – Это тоже надо убрать, совсем убрать. Можно я сам сбрею? Прямо здесь.

– Можно, я сейчас принесу все, что нужно.

Через несколько минут мастер смотрела на Николая, как на другого человека. – Вам очень идет, вы изменились, намного моложе выглядите.

Мужчина коснулся щеки, погладил лицо: – Шрам не уберешь…

– Да что вы, он вам даже идет, шрамы украшают мужчин.

– Как тебя зовут?

– Вера.

– Спасибо, Вера. И за то, что стричь меня взялась, тоже спасибо.

Первой обратила внимание ярко-рыжая, громкоголосая Марья Петровна: – Вот это оперный театр! Вера, ты чего с ним сделала, как будто дет пятнадцать сбросил. – Она смотрела на Николая, который, даже в поношенном свитере, выглядел теперь гораздо моложе, взгляд стал теплее и смущеннее от нового образа.