Попутного ветра!

Как потом выяснилось, не менее пятнадцати человек среди собравшихся имели при себе огнестрельное оружие.

Драка началась в 11 часов утра сразу в нескольких точках.

Силами городского патруля удалось разогнать собравшихся и перегородить примыкающие к площади улицы, закрывая проход.

По итогам дня в больницы города попали двадцать два человека, с колото-резаными ранами и черепно-мозговыми травмами.

Жители города выражают возмущение как бездействием властей, так и жестоким, по их мнению, действиями патруля.

* * *

Айшан пристроился на подоконнике; вроде как рассматривал солнечного зайчика на стене, чуть улыбаясь, но краем глаза следил за Рысью. Най мучил гитару — колок шестой струны никак не желал повернуться насколько нужно. Струна обиженно басила.

— Хорошо, что тебя не слышит Мики. Взвыл бы… да оставь ее, сколько можно!

— Сам на такой играй, — Най кисло глянул на гриф. — А у Мики никогда не было слуха…

— Ты видишься с ним.

— А? — недоуменно вскинув глаза, Рысь случайно повернул колок — струна зазвучала правильно.

— Я про Мики. Ты же с ним опять виделся?

— Ну и что? — насупился Най. Спроси кто другой, ощетинился бы, но Айшану привык доверять. Хоть и пожимал плечами, слыша имя старшего товарища. Наю, добровольному отшельнику, трудно было понять Айшана, у которого в знакомых ходила половина молодежи, который считал своим долгом быть в курсе событий — и был ведь. И само собой получалось, что повсюду Айшана принимали с улыбкой. Его не трогали даже сомнительные типы, жаждущие ссоры; а прицепившись, быстро отпускали с миром, расставаясь едва ли не по-приятельски.

Сказать по чести, Най порою завидовал.

Рысь откинул голову назад и заголосил, страдальчески сдвинув брови; гитара зазвенела испуганно и все же ритмично:

Ломтик месяца — хлебом на блюде,

Свет, как бусины, на нити нанизан.

А в траве высокой — спящие люди,

Небо — сверху, отражение — снизу…

Гитара залихватски тренькнула и смолкла, замерли прижатые ладонью Ная струны:

— Ну как?

— Отвратительно! У тебя какой-то сдвиг на потустороннем…

— Ну и пёс с ним…

— Может, все-таки запишешь десяток песен? Ты не выносишь разрушения. Так создай хоть что-то!

— Не надо мне ничего. И вам ничего от меня не надо. И вообще… — Най сердито дернул басовую струну.

— Послушай, мне давным-давно известно, что ты не желаешь впутываться ни во что. Но хоть иногда вылезай из своей раковины! — не сдержался Айшан.

— На кой? Постоять у магистрата и поорать? Или идти бить машины? Все равно от нас ничего не зависит! — Рысь отложил гитару, исподлобья глянул на приятеля.

— От нас очень много зависит.

— Ну как же, будущее страны! Скажи на милость, какой? — Най оперся подбородком на сцепленные руки. — Ну, чья Лаверта? Юты, Пламенной или своя собственная? Пока эти придурошные не могут договориться, нам дозволяется делать что угодно. Чем больше бардака, тем лучше! А потом придет дядя со взводом солдат, и не пикнешь. Ты этого хочешь? Или тебе хаос нравится? А мне так не нравится ничего, и пошли они все!

Най плеснул в стакан ежевичной наливки и выпил залпом. Снова потянулся к гитаре и заиграл нечто дикое и заунывное.

— Ну хорошо, ты видишь бои в песочнице и не желаешь выбирать. Но хоть ради Мики скажи, где он болтается!

— Не знаю я! Отцепись.

— Послушай. Его отчим… Айшан замялся, помотал головой, будто пытаясь загнать обратно готовые сорваться слова. Закончил: — Ну хорошо… Скажи ему, пусть свяжется со мной обязательно.

— Я не почтовая станция.

— Най, ты…

— Ну? Давай, разок обзови как следует? — оживился Натаниэль.

— Да ну тебя. Безразличие тоже хорошо в меру. А если-таки будет война?

— И пёс с ней.

— Тебе так хочется идти воевать за то, к чему не испытываешь ни малейшего уважения?

— Мне фиолетово… Если смогу — смоюсь куда-нибудь. Нет — пусть. Все равно, где сдохнуть.

Айшан недоверчиво усмехнулся.

— Это даже для тебя перебор. Ладно.

Замолчал. Только Най слышал, оказывается, о чем его самого попросили только что. Соизволил уточнить:

— И что с его отчимом?

— Ты же помнишь про Тара-Куино, — неохотно сказал Айшан. Наю показалось — тот тщательно сортирует слова, прежде чем выпустить их на волю. — До меня дошли слухи, что нечто из прошлого может серьезно повредить как семье Мики, так и ему самому. Так что поработай, пожалуйста, почтовой станцией!

— Гонорар вперед, — пробурчал Най.

— Оплата, Рысь. Гонорары получают, к примеру, артисты, — с ехидцей заметил Айшан. — Или ты намерен сплясать перед Мики, чтобы заманить его ко мне? — Он вроде совсем успокоился, и лишь в уголках глаз и складке губ затаились отметинки тревоги.

* * *

На синем экране — белые буквы. Не самое удобное сочетание, но Айшана устраивало. Напоминало небо и облака. Он не касался крыла, хоть давно вокруг царила весна — чувствовал, что не имеет права. Но совсем отказаться от неба не мог, хоть таким, нелепым способом.

Бросил взгляд на окно, заметив небольшую тень. Комнатные цветы на окне — питомцы сестры. Сейчас она живет отдельно, а половина цветов осталась. А, вот. По балкону гуляет белоснежный соседский котяра — как по своей вотчине.

— Брысь, — ласково сказал Айшан. Кот потерся мордой о косяк балконной двери.

Молодой человек сдержал улыбку, перевел взгляд на экран.

Что Службы заинтересовались Мики, Айшан узнал случайно, и постарался предупредить. Думал — мало ли что от друга хотят, или, как водится, не от него, а через него…

После странного исчезновения из больницы, а потом не менее странного появления Мики в городе, Айшана вызвали и расспрашивали всерьез. Отпустили быстро, поняв, что он ничего не знает.

Тогда, верный привычке подбирать крохи информации и сопоставлять, Айшан начал собственный поиск. Поначалу был удивлен — ну, какое дело Службам до мальчишки, едва закончившего общую школу? Потом призадумался.

Похоже, что поначалу целью был не Микеле, а его отчим.

Археолог с трудным характером и безупречным прошлым, тот мало подходил на роль объекта слежения — пока не стали всплывать любопытные факты, ведущие в одно место — Тара-Куино.