Пора выбирать

«А я думал, нас сейчас повяжут», — облегчённо выдохнул Захар. Девушка не поняла, о чём речь, и он пальцем показал ей на надпись «Февральный» на груди. Та охнула и разразилась причитаниями: «Боже, я только сейчас заметила! Ты что, зачем ты это надел? Только не надо!.. — она остановила его предупредительным жестом. — Не рассказывай мне про Феврального! Не хочу ничего о нём слышать. Вообще не хочу ничего слышать про политику».

Эту же фразу — «НЕ ХОЧУ НИЧЕГО СЛЫШАТЬ ПРО ПОЛИТИКУ», Захар потом неоднократно услышит и на протяжении своей долгой работы на кубах. Услышит столько раз, что она будет сниться ему в мрачных грёзах по ночам. Ну, что ж, не хотите — и не надо, когда потом огребёте по полной из-за своей пассивности и безразличия, виноваты будете сами. Так он хотел бы ответить, но инструкция для волонтёров предписывала уважать чужие взгляды и мнение, даже аполитичность.

— Нет, не слышал, — ответил случайный прохожий. — А что?

— Февральный собирается баллотироваться на выборы президента в марте следующего года, — с готовностью поведал Захар. — И мы собираем подписи в его поддержку. Не могли бы вы взять почитать листовку, где изложены базовые тезисы его программы? — на этом моменте, продолжая говорить, он обычно протягивал листовку собеседнику, чтобы тот как бы между прочим взял её. — И если вас заинтересует, поставьте пожалуйста электронную подпись на сайте. Сайт также указан на листовке.

— Хорошо, почитаю.

— Спасибо! Удачного вам дня! — доброжелательно прощался Захар и, не теряя времени, бросался к другому прохожему.

Это оказалось проще, чем он думал. Гордеев как будто перешагнул невидимую границу, и ему открылись возможности, которые ранее были недоступны. Когда Захар жил обычной жизнью, он мог комплексовать из-за прыщей, недостаточной начитанности и осведомлённости, своей невзыскательности в одежде, и прочего. Когда он говорил с человеком на кубе, то временно забывал про свою несовершенную внешность и психологические комплексы. На первый план выходило желание УБЕДИТЬ.

Он старался находить точные слова, но они были лишь внешней оболочкой. Посредством их он хотел передать человеку нечто большее — чувство, настроение, а может, Знание. Сам он слишком хорошо осознавал, что если Февральный не победит на предстоящих выборах, это будет означать мучительную гибель для всей России. Если победит — далеко не факт, что гибель будет избегнута. Но оставалась надежда, хотя и мизерная.

Главное — не слова, а то, что в них заложено. Искренняя вера в собственную правоту, которая складывается из нажитого опыта и кропотливого сбора информации.

Оказалось, что Захар способен на высокие показатели по агитации. До первого куба ему казалось, что раздача листовок на скорость — это вроде спортивного соревнования, а он никогда не достигал больших побед в спорте, и поэтому соревновательный элемент в агитации не очень привлекал его. Но похоже было, что главное — просто найти «свой» вид спорта. Алиса даже его похвалила, сказав, что Захар работает быстро, и если бы ещё не ввязывался в долгие затейливые дискуссии с некоторыми желающими поспорить идеологическими «противниками», то перегнал бы всех других волонтёров по количеству розданных листовок.

Позже подошла ещё Маша Васильева, темноволосая пухленькая девочка с улыбкой до ушей. В такой же приметной футболке с надписью «Февральный-2018», под которой теснился нескромных размеров бюст. В синей юбке, из-под которой выбегали стройные пружинистые ножки, ниже коленей обтянутые белоснежными гольфами, плавно сползающими в белые кроссовки… Не успел Захар окинуть её с головы до ног взглядом, как та радостно сказала:

— Привет! — и крепко обняла его. На ощупь она была тёплая и мягкая.

«Интересно, у них тут принято так здороваться? — подумал Захар. — Или я просто ей понравился?»

Как позже заключил Захар из общения с Машей, она была немного легкомысленной, нетерпеливой, но любознательной и порядочной девушкой. Исчезнет ли налёт легкомыслия со временем — оставалось только гадать. Маша прибежала уже к самому концу акции, на заплечном ремешке болтался футляр с фотоаппаратом. Сегодня она не раздавала листовки, а сделала несколько кадров. Вообще в штабе было несколько волонтёров, которые на разных акциях исполняли роль фотографов. Снимки шли для фото-отчёта в группу «Вконтакте» и в коллективный архив на облаке.

Когда несколько часов истекли, последовала занудная разборка куба, потом переноска вещей обратно в штаб. По пути Алиса рассказала Захару, как, когда его не было, они согласовали куб на острове ДВФУ (Дальневосточного университета), который соединялся с материковой частью города мостом. Однако твердолобые частные охранники университета потребовали покинуть территорию, начали заламывать руки ребятам, забрали документы с официальным разрешением от администрации и одну из граней куба. Жора примчался на выручку Алисе, накричал на охранников и заставил их вернуть грань, привёз штабного юриста Полину, которая помогла поставить «дуболомов» на место. При всём понимании, Захар уже уставал выслушивать истории про «доблестного рыцаря» Жору.

В штабе — пересчёт оставшихся листовок, тех, что брали с собой, но не раздали. Куб выдался вполне удовлетворительным, агитки стало меньше на несколько сотен штук.

— Спасибо тебе за помощь сегодня, — сказал Жора Захару и хлопнул его по плечу. — Можешь считать это посвящением в рыцари… в Рыцари Святого Куба!

— Не стоит благодарности, — сказал Захар. — Всё это нужно не только вам, но и мне тоже. У нас общие цели.

И тут Захар родил интересную мысль — а что, если в следующий раз перед кубом, пересчитывая листовки, сразу класть их в прозрачные пакетики стопками по пятьдесят штук? Тогда нужно будет сосчитать лишь, сколько осталось пачек, и сколько листовок в последней начатой пачке. Алиса сказала, что это гениально, и стала корить себя за то, что сама не додумалась раньше.

Потом, когда стемнело и Захар с Алисой шли на квартиру к Гордееву, девушка произнесла задумчиво:

— И всё-таки, у меня никак не укладывается в голове, почему же ты решил остаться.

— Ради тебя, — без тени сомнения ответил Захар, недоумевая, чем был вызван такой вопрос. — Разве ты бы не осталась?

— Не знаю… — сказала Алиса, — …не знаю, так ли уж я достойна этого.

— Ну, это уже мне решать, — сказал Захар, чувствуя себя дураком. — По правде говоря… я уже раньше задумывался на эту тему. Когда был влюблён в ту девочку из своего класса. Уже тогда на горизонте маячило моё поступление в Москву. И я подумал — а что, если у нас с ней всё сложится, а я поступлю? Пожертвовать любовью ради химеры высшего образования? Я долго колебался, и, в конце концов, решил, что остался бы, случись так. И, честно говоря, я не понимаю людей, которые поступили бы по-другому. Так что этот выбор я сделал уже давно.

Чтобы сменить тему, Захар начал узнавать у Алисы про какие-то технические моменты кампании, которые были не очень ему понятны, однако, сам того не ожидая, наткнулся на острую, даже злую реакцию. Алиса панически вздрогнула, как тогда, когда указала неправильный номер телефона, и резко прервала его:

— Пожалуйста, не говори сейчас со мной о работе! — она остановилась и прикрыла глаза. — Я и так на грани нервного срыва, готова расплакаться. Я просто не в том состоянии, чтобы обсуждать работу.