Порченная кровь

— Я не колдун. Однако же я даю слово.

— А ты можешь выколдовать яд из нашей крови? — спросил Румпольт.

Райнер вздрогнул. Вот уж поистине, устами младенца! Он об этом даже не подумал. О Зигмар, если б это было правдой!

Дариус засмеялся.

— Если бы мог, думаешь, я оказался бы здесь и терпел бы ваш допрос?

Гетцау вздохнул. Какая глупая штука — надежда. Манфред никогда не взял бы столь искусного мага. Он повернулся к хищному помощнику Дариуса, который подкидывал веточки в огонь.

— Ну а у тебя, друг, — спросил он насколько мог жизнерадостно, — есть какие-нибудь темные секреты? Или хотя бы имя?

Тот поднял глаза с усталым презрением.

— Не друг я тебе, трепач. И никому тут не друг. — Взгляд его метнулся в сторону остальных. — Дитер Нефф меня звать. А тут я потому, что здесь меньше шанс помереть, чем в петле. И когда разберемся с ядом, я просто свалю, так что не вижу причин раскланиваться да байки травить.

— Дитер Нефф! — рассмеялся Райнер. — Я о тебе знаю. Ты «Тень Эльгринштрассе», «Князь Убийц» с сотней насечек на поясе. Я как-то видел тебя у Штосси, где малость шулерствовал.

— Сто семнадцать насечек, — поправил Дитер.

— Так они тебя все же поймали, — сказал Райнер.

— Конечно нет! Меня сдал один наниматель — не хотел мне платить за работу. — Нефф швырнул в костер еще прутик. — Он получит...

Райнер ждал продолжения, но тот молча пялился в огонь. Он вздохнул:

— Ну, если мастер Нефф не желает говорить, я сам расскажу вам, что знаю. Это лучший вор и убийца во всем Альтдорфе. Может забраться туда, куда не смогут другие, а потом еще и выберется. Однажды, посреди ежегодного пира у лорда Толингера, на глазах у сотни вооруженных рыцарей заколол человека — и ушел невредимым.

Дитер хрипло хохотнул, не поднимая глаз.

— Ты и половины не знаешь, трепач. Бюргер, которого я убил, сам же меня и нанял. И я его не убивал.

— Чего? — переспросил Румпольт. — Как это?

Дитер помолчал; в нем явно боролись презрение к аудитории и желание прихвастнуть.

— Этот болван был торговец шерстью, звать Эхерт, — сказал он наконец. — Задолжал денег многим опасным людям, ну, и решил, что лучший выход — помереть. Значит, нанимает он меня, чтобы я изобразил, будто его убиваю, и все шито-крыто. — Он пожал плечами. — Не совсем в моем стиле, но я люблю трудности, так что согласился. Велел ему отправиться на тот банкет да и наскочил на него, когда подавали рыбу. Порезал — страшно взглянуть, но колотой раны ни единой. Орал он натурально, я ж не предупреждал, что пущу ему кровь. Так, говорю, лежи, мол, тихо; тут вбегают слуги и уносят его, и никто не успевает опомниться — прям как заколдованные. Покуда меня искали, он в закрытой карете свалил в Мариенбург.

Дариус фыркнул.

— Этому Эхерту надо бы надеяться, что мы все умрем: ты же выдал нам его тайну.

Глаза Дитера вспыхнули.

— Я ни разу не предавал клиента. Эхерт мертв. Помер от триппера через два месяца, козел. Выходит, напрасно платил мне.

Павел, Халс и Август рассмеялись. Дариус пожал плечами. Йерген смотрел куда-то во тьму поверх костра.

— Ну, — подытожил Райнер, — пусть вы и не желаете оставаться с нами надолго, мастер Нефф, загадка Манфредова яда может оказаться вам не по зубам, так что добро пожаловать. Мы рады приветствовать столь искусного человека.

— Меня заботит моя шкура, — сказал Дитер, — а остальные пусть сами о себе беспокоятся.

Райнер вздохнул.

— Вот тогда и заботься о себе, больше никто это делать не захочет. Все, ребята, я свою роль выполнил.

Он сел и принялся за жаркое, потом быстро сглотнул — ему пришла в голову мысль:

— А, нет, еще вот что.

Остальные подняли глаза.

— Скажу вам сразу, чтобы потом не было проблем. В наших рядах есть женщина.

— Что? — Румпольт закрутил головой.

Райнер засмеялся:

— Да нет же, не эти типы! Наша лучница. Она сейчас изображает пажа у Манфреда. Мы хранили ее тайну, и вам тоже стоило бы.

— Лучница? — разочарованно спросил Август. — Она — солдат?

— Именно. И получше, чем многие мужчины. Но послушайте: если вам что взбредет в голову, забудьте. Кто посягнет на нее, ответит передо мной лично.

— И передо мной, — хором отозвались Халс и Павел.

— И передо мной, — подхватил Йерген.

Новички озадаченно посмотрели на них, но покивали.

Вновь принявшись за жаркое, Райнер услышал, как Август печально переговаривается с Халсом и Павлом.

— Да знаю я, что так не положено, — сказал Халс, — но она ж не слышит.

— И она умеет стрелять, — добавил Павел.

Йерген сказал на ухо Райнеру:

— За нами следят.

Райнер огляделся.

— Кто? Где?

— Не знаю. — Йерген кивнул в сторону реки, в темноту за пределами лагеря. — Но они там.

Райнер поглядел туда, куда показал мечник. Он не видел ничего. Его пробрала дрожь

ГЛАВА ТРЕТЬЯ ГОРОД САДОВ

После пяти дней пути вверх по реке, когда все напряженно вглядывались в мелькающие вдоль берегов тени, на утро шестого флотилия Манфреда обогнула излучину, и Райнер увидал возвышающийся кратер — неприступную природную твердыню Талабхейма. Зрелище впечатляло: кратер поднимался на сотни футов над сплошным ковром деревьев и был так широк, что изгиб стены просто не ощущался. Она тянулась в обе стороны словно бы бесконечно.

Август просиял, сидя на парапете:

— Крепость Таала.

— Тогда уж — питейная чаша Таала, — со смехом исправил Халс.

Август добродушно хмыкнул.

Час спустя ладьи вынесли их к пристаням Таалгада, талабхеймского порта — потрепанного городишки, что приютился в тени кратера. Место сырое и грязное, сплошь склады да кабаки. В кабаках народу было полно, но склады пустовали — торговля, очевидно, остановилась. На причалах и у таможни под брезентом валялись груды бесхозных ящиков, бочек и мешков.

Лорды со свитой сошли на причал и готовились к встрече, в то время как в Талабхейм послали весть о прибытии посольства. Райнер поднял глаза, разглядывая кратер. Он закрывал собой почти все. Дорога змеилась вверх где-то на треть его высоты, до огромных укрепленных ворот — входа на легендарный Путь Волшебников (названный так потому, что народ был уверен: его могло создать лишь колдовство, но не человеческие руки).

После долгого ожидания на причал, сверкая пиками, спустился отряд городской стражи в красно-белой форме. Солдаты выглядели усталыми и изможденными, словно слишком долгое время провели на фронте. С ними прибыл длиннобородый старец в богатых одеяниях и бархатной шапочке. Он низко поклонился Манфреду.