Порочная игрушка

— У меня есть задница. Хорошая задница. «Милая попка» — это про малышей и прочую милоту.

Обычно я бы рассмеялась над его игривым подшучиванием, но его слова словно удар под дых. Мои колени подкашиваются, я закрываю глаза от душевной боли и падаю на ковер.

Не думай об этом.

Не думай об этом.

Моя грудь сотрясается от неконтролируемого рыдания, которому я никогда не позволю вырваться наружу. Хочу, чтобы эти воспоминания исчезли. Чтобы они оставили меня, блядь, в покое! Таблетки. Мне нужно улизнуть отсюда туда, где я спрятала их. Приму их и все это уйдет.

Но тогда уйдет и он.

От этой мысли становится плохо. Не понимаю, что потерялась в бездне своего отчаяния, пока тепло от его присутствия не вытаскивает меня из темноты. Я моргаю и открываю глаза, встречаясь с его взглядом. Его брови нахмурены от беспокойства. И тут обнаженный мужчина-ангел бережно заключает мое лицо в колыбель своих рук, как будто я ему дорога.

А я никогда не была кому-то дорога.

Еще одна сильная боль в моей груди.

Его мощь и сила накрывают меня в тот момент, когда он поднимает меня своими сильными руками.

Мое место здесь. В его крепких объятиях. Бракс шепчет нежные слова в мои волосы и шагает туда, где сбросил покрывало на белый ковер. Со мной на руках, он садится на ковер у камина и усаживает меня между своих ног. Я дрожу и протягиваю ноги к огню.

— Я согрею тебя, — бормочет он, а затем оборачивает толстое покрывало вокруг нас. Как только Бракс соединяет его концы возле моей груди, тепло согревает нас.

Вентиляция под моими ногами выдувает блаженное тепло. Минуту назад, побывав в пламени ада, я ощущаю себя в раю. Мы сидим так очень долго, и я пытаюсь притвориться, что мы живем нормальной жизнью. Жизнью, которую я проведу с ним, а не вернусь через шесть месяцев в чертово гетто.

Брэкстон Кеннеди.

Сексуальный Санта Клаус.

— Почему ты стала проституткой? — Его слова грубые, но тихие. Такие тихие, что я почти не слышу его. На мгновение сомневаюсь, не показалось ли мне.

Вздохнув, я отталкиваю прочь мысли о той, другой жизни, где я была не проституткой, а уважаемой женщиной. Мне становится дурно, и я заталкиваю воспоминания подальше.

— Мне нужны были деньги, — говорю я со смешком.

Брэкстон напрягается, и я ругаю себя за то, что не была более откровенной. Он ничего не говорит, но я чувствую назревающую бурю позади себя и, наконец, говорю снова:

— В Лондоне все было прекрасно. Для совместного жилья я нашла хорошую девушку Скарлетт Демпси, и она устроила меня на работу в небольшой магазинчик, где продавала нарисованные от руки карты города, наперстки и чашки с ручной росписью, брелоки и другие безделушки. Сувенирный магазин. Я работала на кассе и получала достойную зарплату.

Я вздыхаю, надеясь найти в себе силы, чтобы говорить о прошлом. Делаю глубокий вдох и продолжаю:

— Однажды мы пошли в ночной клуб. Обычно в такие заведения я не ходила, но она уговорила меня. Какой-то парень купил мне выпивку. Он был милым, вроде бы. Я не хотела никого подцепить, поскольку только что разорвала отношения с мужчиной, но мне хотелось просто пообщаться.

Темнота воспоминаний накрывает меня, и я дрожу, несмотря на теплый кокон, внутри которого нахожусь.

— Скорее всего, он подсыпал что-то в мой напиток, потому что я очнулась голой, в какой-то уродливой квартире с трусами во рту. Рядом со мной на кровати, без сознания, лежала голая Скарлетт. Этот ублюдок похитил нас и, судя по использованным презервативам на полу, он использовал нас.

Я слышу рычание и понимаю, что Брэкстон злится.

— Что потом?

— Я разбудила ее. Она была в истерике, но мне удалось одеть нас обеих, и мы вышли из квартиры.

Хотела бы я, чтобы это был конец истории. Но кошмар только начинался.

— Когда мы уходили, тот придурок вернулся. Я крикнула ей, чтобы она бежала, что она и сделала. Я отвлекала его: бросилась на него, била и пинала, делала все что угодно, лишь бы перевести внимание на себя, пока Скарлетт убежит и вызовет полицию.

Мое сердце болит в груди. Мне до сих пор горько от следующей части.

— Но Скарлетт не вернулась. Полицейские так и не появились. Этот парень, он называл себя Корги, трахнул меня, сначала связав по рукам и ногам. Я плакала, кричала и умоляла его отпустить меня. Вместо этого…

Покрывало сползает вниз, когда Брэкстон убирает волосы с моей шеи и целует меня там.

— Он достал шприц и сказал, что доставит мне удовольствие. Я боролась с ним, даже когда игла вошла в руку. Но когда он ввел героин в мою вену, меня бросило в жар, и я сдалась. Он забрал боль. Всю боль в моей голове и моем сердце. С помощью него я нашла блаженство. Тьму и Пустоту. Я полюбила кайф.

Горячее дыхание Бракса щекочет меня.

— А что потом? Что случилось с этим тупым ублюдком?

У меня в глазах появляются слезы, и я продолжаю:

— Я боготворила его. Делала все, что он хотел, чтобы получить очередную дозу. Больше я не возвращалась на работу или в свою квартиру. Никогда не проверяла, в порядке ли моя подруга. Ничего. Для меня имел значение только Корги и его героин.

Брэкстон оставляет мягкий поцелуй на моей шее.

— Но что-то еще произошло?

Я с трудом сглатываю и киваю.

— Кое-что произошло. Однажды, он и несколько его друзей подумали, что будет забавно наблюдать, как я буду их умолять дать мне наркотик. Он привязал меня как чертово животное, и ждал, когда мне понадобится очередная доза. Я умоляла и плакала, кричала и угрожала. Они смеялись и издевались. И когда я думала, что умру, меня отпустили. Практически голую отправили на холодные улицы. Я была похожа на бешеную собаку, жаждущую крови. Я бы сделала что угодно за дозу. Что угодно.

Дрожь проходит через меня, и я рыдаю. Ненавижу то время в своей жизни. Каждый раз, когда я вспоминаю эту часть прошлого, хочу стереть ее из своей памяти. Мало того, что я голодала и мерзла, я еще была голой и уязвимой. Я была мишенью.

— И что потом? — Тело Бракса напряжено, и я знаю, что он в ярости. Он едва может сдержать ненависть, что наполняет его вены, и я молюсь, чтобы в этот раз она была направлена не на меня.

— Клиент нашел меня. Предложил десятку за минет. Я залезла в его машину, не думая, что он мог быть извращенцем или еще кем-то похуже. Я отсосала ему в машине. Должно быть, он сжалился надо мной, потому что сунул мне свою куртку вместе с десяткой, прежде чем уехать. Я взяла деньги, надела куртку и пошла искать того, кто мог дать мне дозу, которую я отчаянно желала. Остальную историю ты знаешь, красавчик. — В моем тоне звучат саркастические нотки, и я пытаюсь проглотить горькую пилюлю презрения к себе, от которой у меня пересохло в горле.

Так много «что, если»…

Лондон должен был стать началом новой жизни. Лучшей жизни.

Вместо этого, он стал прямой дорогой в ад.

Бракс ничего не говорит, но отодвигается в сторону от меня. На мгновение я боюсь, что ему противно со мной. Но затем вспоминаю, что он выбрал меня. Он вырвал меня из жалкого состояния, в котором я была, и восстановил меня.

Как и обещал.

Но почему?

Это вопрос на миллион долларов.

Здесь нечто большее, чем просто получение удовольствия от исправления шлюхи. Знаю, есть еще много сторон его темной души. Но я не боюсь, мне любопытно.