Порочная игрушка

Мечтаю оттолкнуть его, но вместо этого просто пожимаю плечами. Раньше мне постоянно приходилось бороться со своим мужем во время секса. И Бейл ничто по сравнению с ним. Бейл не более, чем слабый неудачник-наркоман. Если бы я действительно хотела помешать ему трахнуть меня, то смогла бы.

Когда я киваю, Бейл начинает раздеваться и вскоре его глаза приобретают дикий блеск, которого я никогда раньше не видела. Я уже голая, так как Корги не любит, когда я одета, и развожу ноги. Бейл больше, чем Корги, но не такой большой, как Джимми. Он никогда не сможет причинить мне боль.

Он переворачивает меня на живот, и я расслабляюсь. По крайней мере, теперь мне не нужно смотреть на него. Вместо этого мой взгляд фокусируется на уродливых обоях в цветочек. Вскоре Бейл с довольным ворчанием вставляет мне, и я начинаю для него свое представление.

— Пожалуйста, хватит. Я не хочу… — Я извиваюсь, делая вид, что сопротивляюсь. Один взгляд на Корги говорит мне, что он не доволен моим актерским мастерством.

— Нет, сука. Ты получишь каждый сантиметр. — Яйца Бейла хлопают по моему клитору.

— Нет! — На этот раз я кричу чуть более правдоподобно.

Бейл выдергивает из меня член, и его горячая сперма брызгает на мою спину. Что ж, это было легко. Когда перевожу взгляд на Корги, то разочарована, что его нет. Я начинаю садиться, но меня вновь толкают вниз.

— Моя очередь, — говорит Корги позади меня. Терпеливо жду, чтобы он тоже взял меня. Он плюет, чтобы как всегда намочить член, потому что меня никогда не возбуждают ни он, ни его идиотские друзья, и засовывает его в меня. Я едва ощущаю бедняжку в себе, и это ничто по сравнению с Бейлом. От этого уснуть можно, и я действительно начинаю дремать.

Он вытаскивает его из меня и тычет им немного выше. Джимми была противна сама мысль об анале, и, на удивление, этого никогда не было. Но теперь дрожь страха проходит через меня… Неужели Корги сделает это?

Боль взрывается во мне, подтвердив мои худшие опасения — сильным толчком он вставляет свой член в тугое отверстие моей задницы. Я кричу изо всех сил, и слезы катятся по моим щекам. Цепляюсь пальцами за грязное одеяло и пытаюсь уползти от этого.

— Бейл, избавь ее от страданий, — выкрикивает он, пока трахает меня так, будто ненавидит.

После всех своих насмешек над маленьким членом Корги, теперь я давлюсь своими же словами — он жестко трахает меня туда, где я не была готова даже для его крошечного члена.

— П-по-пожалуйста, Корги, — прошу я, мои мольбы теперь самые настоящие.

Каждый раз, когда он входит, меня почти ослепляют вспышки обжигающей боли. Стараюсь расслабиться, но это слишком больно. Я хочу сдохнуть, когда довольный взгляд Бейла встречается с моим, и он встает на колени передо мной. Он тянет мою руку к себе. Я смотрю с замиранием сердца, и слезы текут по моим щекам, когда он завязывает жгут повыше локтя и прощупывает руку в поисках вены. Подмигнув, он втыкает в вену иглу и горячее блаженство мгновенно вливается в мое тело.

Жестокость Корги становится безразличной, я расслабляюсь и погружаюсь в небытие. С каждым его толчком я становлюсь все менее восприимчивой и попадаю в место, где свободна. Я тянусь к Бейлу, и он хватает мою руку. Мои губы шевелятся, чтобы сказать ему «спасибо», но я не произношу ни слова.

* * *

Воспоминания разрывают меня изнутри. Я указываю на кареглазого извращенца и выбегаю из комнаты, чтобы не выблевать завтрак прямо тут на пол. Жду, что Бракс окликнет меня или проявит хоть какую-нибудь заботу обо мне. Но слышу лишь потоки ругательств, когда он захлопывает ноутбук.

ГЛАВА 22

Он

Прошло несколько дней с тех пор, как Банни опознала этого ублюдка — Корги. Следующие несколько дней я, как одержимый, разбирался со всеми своими делами, лишь бы быстрее попасть в Лондон. Мы больше не говорили об этом мудаке, но по тому, как она отдалилась, и ее плохому самочувствию, я понял, что она рассказала лишь малую часть из того, что он делал с ней. Когда она поняла, что я собрался в Лондон, то попросила проверить, все ли у ее подруги в порядке. Узнать, как та жила все эти годы. И я проверю.

— Вон там. — Я указываю на окно в захудалом жилом комплексе в Дагенхаме.

Дюбуа притормаживает, и мы паркуемся у тротуара. Он достает монтировку из багажника, и вместе мы идем к полуразрушенному зданию. Перед тем как приехать сюда, я убедился, что этот ублюдок до сих пор живет тут. Говнюк слишком беден, чтобы иметь мобильный телефон или доступ в интернет, поэтому мы не смогли узнать, бросил ли он наркоту и есть ли у него семья. Так что решили, что неожиданный визит — отличный ход. Мы имеем дело не с лучшим человеком в мире, а возможность того, что он наладил свою жизнь, равна нулю.

Номер его квартиры 623, и мы осторожно поднимаемся на шестой этаж. Уже далеко за полночь, так что на улице нет даже шлюх и пьяниц. Как только мы добираемся до двери, Дюбуа вскрывает ее монтировкой. После быстрого осмотра конуры, которая напоминает Дыру у меня дома, Дюбуа остается у двери, а я крадусь по коридору к единственной двери. Изнутри доносится храп, и у меня в груди все сжимается от удовлетворения.

Включаю свет и осматриваюсь. Голый нарик лежит, развалившись посреди кровати. Пухлая шлюха — вероятно, одна из тех, кого он удерживает силой, судя по свежим отметинам на ее запястьях и лодыжках — свернувшись калачиком лежит, прижавшись к нему. Игла торчит из ее руки.

Ярость кипит внутри меня.

Мне тошно от того, как черноволосая шлюха повинуется мужчине рядом с ней. И, несмотря на то, что она не похожа на мою мать, голову заполняют воспоминания из детства. Такое происходило каждый чертов день, пока она не умерла и не освободила меня. Каждый день с тех пор, как я себя помню, почти до пятнадцати лет я был с женщиной, которая должна была любить меня.

Эта женщина не заслуживает реабилитации. Моя мать так и не получила ее. Вместо этого она умерла в единственном мире, в котором я знал ее.

— Девушка? — шепчет Дюбуа рядом со мной, выдергивая меня из воспоминаний о матери.

— Отвези ее куда нужно, пусть ей окажут помощь. Деньги — не проблема. Когда закончишь, вернись и забери меня, — говорю я тихо и забираю у него монтировку. — Закончу сам.

Коротко кивнув, Дюбуа подходит к шлюхе и осторожно вытаскивает иглу из ее руки. Большинству он может показаться жилистым и воспитанным, но я неоднократно видел этого засранца в драке. Дюбуа обладает, вероятно, такой же силой, как и я. Он не испытывает ярости, которая дает силы мне, но он жестче многих. Поэтому с легкостью поднимает женщину на руки, будто она ничего не весит. После его ухода, я разворачиваюсь к ответственному за разрушение жизни моей женщины ублюдку. За превращение ее в игрушку — мою игрушку. Она не заслужила такой жизни, но в очередной раз мужчины взяли то, что им не принадлежало. Так сделал мой отец с матерью в тот момент, когда оставил ее и малолетнего сына без копейки.