Порочная луна

Я мычу в знак признательности, допиваю остатки пива и поднимаюсь с дивана, чтобы избавиться от бутылки.

— Мы собираемся повысить Мэтти? — спрашиваю я через плечо, направляясь на кухню.

У моего отца из горла вырывается насмешливый звук.

— О, конечно, это хорошо сочеталось по отношению к другим. Малыш еще и года не пробыл с нами, не говоря уже о том факте, что он все еще подросток.

— И что? — я бросаю вызов, выдвигая ящик для скрытого мусорного ведра под кухонным островом и со звоном опуская бутылку. — За один год он уже показал себя лучше, чем другие за пять, — говорю я, пинком закрывая ящик. — И не забывай, я регулярно руководил командой на миссиях, когда был подростком.

— Ты другой, — замечает папа, вытягивая шею, чтобы взглянуть на меня поверх спинки дивана. — Ты мой сын.

Его губы изгибаются в гордой улыбке, и я выдавливаю одну из своих в ответ.

— Кумовство во всей красе.

Папа посмеивается про себя, снова берет телефон и возвращается к тому, чем занимался раньше, пока я наливаю себе еще пива из холодильника.

Сейчас где-то пять часов, верно?

Вместо того, чтобы настаивать на повышении Мэтти по службе, которого он заслуживает, я решаю отложить этот разговор на другое время, вместо этого направляясь по коридору в свою комнату. Шторы постоянно опущены, поэтому, когда я вхожу, здесь как в темной пещере, что мне именно так и нравится. Мрачная атмосфера идеально отражает мое настроение.

Мой ноутбук лежит открытым на столе, в углу экрана светится уведомление. Я поднимаю его по пути к кровати, опускаюсь и вытягиваю ноги, прежде чем ввести свой пароль.

Уведомление касается движения на одной из наших камер, но я не знаю, на какой именно, пока не открою программу нашей системы наблюдения, введя другой пароль. Мой папа и я — единственные, у кого есть неограниченный доступ к видеопотокам. С помощью единой программы я могу получить доступ к любым камерам, которые у нас в настоящее время есть в режиме онлайн — к тем, что установлены в лесу для наблюдения, к тем, что установлены снаружи убежища, и к тем, что установлены в камерах внизу для наблюдения за заключенными.

Можно только догадаться, какая камера отключила уведомление.

Видеопотоки не сопровождаются звуком, но они позволяют нам лучше следить за происходящим. Я всегда разбирался в технологиях и много лет назад сам настроил систему. Мы используем одну и ту же систему безопасности для всех конспиративных квартир Гильдии, так что на данный момент перемещаться по ним так же просто, как ездить на велосипеде. Вот почему я не могу выдать это за случайный щелчок, когда я пропускаю мигающее уведомление для второй ячейки и вместо этого вызываю видеопоток для первой ячейки.

Изображение заполняет мой экран, показывая внутреннюю часть ячейки с камеры, расположенной в левом верхнем углу. Луна все еще крепко спит на полу возле решетки, прямо там, где я ее оставил.

Она так неподвижна, что на секунду я сомневаюсь, дышит ли она вообще. А потом, вместо того чтобы выключить видеопоток и заняться чем-нибудь продуктивным, я откидываюсь на спинку кровати, потягиваю пиво и продолжаю изучать девушку на экране.

Кажется неправильным, что она выглядит так. За этим обманчиво кукольным личиком скрывается кровожадный монстр; зверь, скрывающийся под этой гладкой загорелой кожей.

И все же, когда я наблюдаю за ней, сидящей в темноте и потягивающей свое пиво, то неприятное чувство, которое было у меня все утро, наконец-то проходит.

6

Когда я прихожу в себя в следующий раз, снова тихо. Устрашающе тихо.

Мне требуется секунда, чтобы прийти в себя, понимая, что я больше не лежу на полу у решетки, а на раскладушке. Должно быть, кто-то переместил меня, и от одной мысли о том, что со мной обращались грубо, пока я была в отключке, у меня по коже бегут мурашки. Вздрогнув, я сажусь, опускаю глаза, чтобы убедиться, что моя одежда все еще на мне, и тихо вздыхаю с облегчением, когда обнаруживаю, что это так.

Маленькие чудеса.

На улице уже стемнело, лунный свет из окна едва освещает внутреннюю часть камеры. Когда мои глаза постепенно привыкают, я опускаю взгляд, чтобы оглядеть тесный интерьер, и замечаю на полу рядом с моей кроватью маленький пластиковый поднос, которого определенно раньше там не было. На нем немного еды — только бумажный стаканчик с водой и салфетка с горкой крекеров, — но я умираю с голоду. Если мои расчеты верны, я ничего не ела и не пила больше дня, и при одном виде еды и воды мой желудок протестующе сжимается.

Однако я не идиотка. Прямо сейчас меня буквально держат в плену, поэтому мне нужно остерегаться всего, что мне предлагают. Спустив ноги с края кровати, я наклоняюсь, чтобы поднять чашку с водой, подношу ее к носу и принюхиваюсь. В ней нет неприятного запаха, поэтому я отваживаюсь сделать осторожный глоток, едва облизывая губы, пока пытаюсь решить, странный у воды вкус или нет.

Не могу сказать, так ли это. Однако сейчас я не в лучшей физической форме, так что, возможно, мой разум просто играет со мной злую шутку. Ставя чашку обратно на поднос, я беру крекер и осторожно откусываю от уголка. Потом я жду минуту, уставившись на поднос и играя сама с собой.

Вода и крекер вкусные.

Если у меня будет хоть какая-то надежда сбежать из этой камеры, мне понадобятся мои силы.

К черту это.

Тот, кто похитил меня, не стал бы утруждать себя тем, чтобы просто отравить меня сейчас. С этой мыслью я отбрасываю осторожность на ветер, поглощая крекеры так быстро, как только могу, и делая жадные глотки из стакана с водой. Этого недостаточно, чтобы успокоить мое пересохшее горло, и я продолжаю кашлять, потому что крекеры застревают на пути вниз, но, по крайней мере, это хоть что-то.

Я только что поставила поднос к себе на колени, чтобы поискать оставшиеся крошки, когда вздрагиваю от звука того, что кто-то рядом откашливается, и поворачиваю голову набок, чтобы прищуриться в темноте за решеткой моей камеры.

Я едва могу различить очертания человека, сидящего в кресле с другой стороны, окутанного тенью. Но затем он наклоняется вперед, бледный лунный свет из окна падает на резкие черты лица мужчины, и я громко ахаю, с грохотом роняя поднос на пол.

Каким-то образом он одновременно поразительно привлекателен и выглядит зловеще; ядовитое сочетание для девушки, которая любит играть с огнем. Я обожаю энергию плохого парня, а этот парень сочится ею из каждой поры. Недостаток света только подчеркивает резкие углы его высоких скул, сильный лоб и четко очерченную линию подбородка, обрамленную коротко подстриженной темной бородой. Его иссиня-черные волосы короткие по бокам и длинные на макушке в беспорядочных завитках, восхитительно растрепанные, как будто он безостановочно проводил по ним руками. Решающим фактором, однако, являются его чернила. Однотонные татуировки украшают его темно-бронзовую кожу, образуя замысловатые узоры по всей длине мускулистых предплечий и исчезая под рукавами обтягивающей черной футболки. Парни с татуировками — мой долбаный криптонит.

Когда наши взгляды встречаются, я мгновенно узнаю его, потому что это те же самые глаза, которые смотрели на меня сверху вниз, когда я потеряла сознание ранее. Они бесконечно мрачные, с налетом жестокости, полностью сосредоточенные на моих собственных. Единственное отличие от сегодняшнего утра в том, что теперь они стали более стеклянными, без сомнения, из-за множества пустых пивных бутылок, разбросанных у его ног.

Как долго он там сидит?

Уголки его губ приподнимаются в ухмылке, пока я продолжаю молча смотреть на него, пойманная в ловушку шока и благоговения. Затем я вспоминаю, что я буквально нахожусь в тюремной камере, потому что меня, блядь, похитил сумасшедший по другую сторону решетки, и я быстро возвращаюсь к реальности, мои собственные губы кривятся в хмурой гримасе, когда я, прищурившись, смотрю на своего похитителя.