Порочная невинность

Все еще ухмыляясь, Вернон расставил руки.

– А ну-ка, покажи мне свой лучший удар! Но учти: он у тебя будет последним.

И тогда Сай ударил, вложив в этот удар всю ярость, копившуюся годами. Потом ему казалось, что в тот момент его руки жили как бы собственной, отдельной жизнью. Но цель удара была для него смертельно ясна.

У Вернона из носа брызнула кровь. В толпе, собравшейся вокруг, раздался дружный крик, кровожадный рев, который люди не в силах подавить, когда видят, что один из им подобных нападает на другого, такого же. Но в следующее мгновение из темноты выступил Такер и встал между братьями.

– Вы что, здесь шоу устроили? Сколько стоит билетик? Верной вытер кулаком кровь и злобно оскалился:

– Убирайся к черту, Лонгстрит! Не мешай мне, или я пырну тебя ножом прямо в брюхо.

– Попробуй, но Сая я тебе не отдам. – В глазах Такера тоже появился кровожадный отблеск. Под светом фонарей они казались желто-золотистыми, словно у кота. – Идешь по стопам папаши, Верной? Бьешь тех, кто тебя поменьше и послабее?

– Не твое дело! Я сам с ним разберусь, он мой брат.

– И это навсегда останется для меня загадкой. Но, как бы то ни было, больше ты его пальцем не тронешь, Верной.

– И кто же это мне помешает?

Такер вздохнул, подумав, что сейчас ему опять разукрасят лицо.

– Полагаю, что это буду я.

– А также я. – Слегка пошатываясь, к ним подошел Дуэйн и встал плечом к плечу с братом.

Один за другим мужчины выходили из толпы и становились около Лонгстритов. Сай ошибся: их было много – тех, кто решил выступить против насилия, – и они сейчас это доказали. Черные и белые стояли стеной, которая молча, но тем не менее красноречиво говорила сама за себя.

Верной разжал кулаки.

– Но он не сможет прятаться все время.

– А он и сейчас не прячется. Я думаю, он тебе это наглядно доказал. Но запомни. Верной: теперь Сай находится под моей юридической защитой. Твоя мать подписала соответствующий документ. Так что лучше оставь-ка его в покое.

– Плевать я на это хотел! Уж наверное, ты ей немало заплатил, чтобы она подписалась. Но он все равно мой кровный родственник. А у тебя на руках уже слишком много нашей крови.

Такер подошел к нему и, понизив голос так, чтобы слышал его только Верной, сказал:

– Только не надо мне говорить, что ты испытываешь к нему какие-то чувства. Родство для тебя – только предлог безнаказанно махать кулаками. Тебе никто не сочувствует. Верной. Никто. И если ты будешь преследовать Сая, тебе здесь трудно придется. А у твоей семьи уже достаточно было горя.

– И это ты его нам причинил! – Верной приблизил к нему лицо. – Но не думай, что я все так оставлю.

– А я и не думаю. Но на сегодня это конец. И, повернувшись, Такер прошел сквозь людскую цепь туда, где Кэролайн занималась разбить™ носом Сая.

– До чего же я люблю карнавалы! – сказал он и положил руку на плечо мальчика.

– Мистер Такер, я просто не мог больше этого терпеть. Я должен был дать ему сдачи.

– Все в порядке, Сай. Ты поступил как настоящий мужчина. Кэролайн внезапно разозлилась:

– Мужчины! Вы считаете, что единственный способ уладить любые проблемы – это кулаки.

– А женщины их решают языком. – Такер подмигнул Саю и быстро поцеловал Кэролайн. – Лично я предпочитаю разрешать все мои затруднения полюбовно, но приходится иногда прибегать и к иным способам.

– И разве это не справедливо?

К ним не спеша подошла Джози, на ходу защелкивая замок своей сумки. Там она держала хорошенький маленький револьвер с перламутровой ручкой и теперь была почти разочарована, что не пришлось пустить его в ход. Такера она не удостоила взглядом, потому что все еще не простила его.

– Сай, миленький, о тебе теперь будут говорить целый год – до следующего карнавала Четвертого июля в Инносенсе. – Она поцеловала его в щеку, заставив покраснеть. – Ну, а ты не ранен, Джим?

– Нет, мэм. Я приземлился на задницу. – Джим продолжал деловито отряхивать свои праздничные джинсы дрожащими от возбуждения руками. – Мы с Саем и вдвоем смогли бы с ним справиться.

– Бьюсь об заклад, что смогли бы. – Джози сжала бицепс Джима и одобрительно округлила глаза. – О, у нас появилась парочка подающих надежды борцов. Интересно, могу я осмелиться просить вас, чтобы вы проводили меня к лимонадному киоску? Мой спутник покинул меня ради другой женщины, – она кивнула в сторону карусели, где Тедди и кузина Лулу совершали уже второй тур. – Мужчины так непостоянны!

Джим выпятил грудь.

– Мы с вами, мисс Джози. Правда, Сай?

– Мне можно пойти, мистер Такер?

– Конечно, Сай. – Он медленно погладил мальчика по голове. – И запомни: ты просто молодец. Сай глубоко вздохнул.

– Да, знаю. Я не сбежал. И я никогда и ни от кого больше не побегу!

Такер снова положил руку ему на плечо и пожалел, что безмятежное, невинное детство так быстро проходит.

– Это прекрасно, но, надеюсь, ты понимаешь, что вести себя осторожно – не значит бежать. И если ты все-таки станешь держаться подальше от Вернона, твоей маме будет спокойнее жить, ты избавишь ее еще от каких-нибудь горестей. Вот об этом подумай.

– Подумаю.

– Ну, а теперь догоняй Джози.

Такер посмотрел ему вслед и почему-то вспомнил взгляд Вернона. Этот взгляд не давал ему покоя, вызывая какое-то непонятное чувство. Пожалуй, больше всего это было похоже на подозрение…

– А я, наверное, сейчас отправлюсь домой, – сказал Дуэйн, прищурившись, потому что огни были просто ослепительны.

– Но ты достаточно трезвый, чтобы добраться до дому?

– Да я выпил совсем немного, – Дуэйн слабо улыбнулся. – Вот только я сюда привез Деллу и кузину Лулу, но они вряд ли захотят уехать прямо сейчас.

– Ничего, мы с Кэро их захватим.

– Ну, тогда порядок. Спокойной ночи, Кэролайн. Пошатываясь, он пошел прочь мимо огней и музыки туда, где сгустились тени. Такеру вдруг захотелось окликнуть его и вернуть: нехорошо, что брат так одинок. Но Дуэйн скрылся из виду, и мгновенный импульс исчез.

– Ты расстроилась? – спросил Такер, заметив, что Кэролайн хмурится.

– Расстроилась? – переспросила она с вызовом. – Ну, можно сказать и так. Меня расстраивает, когда мальчик должен драться с собственным братом. Он уже потерял двух родственников и стал чужим для остальных только потому, что не похож на них. И мне тяжело видеть, как ему приходится сопротивляться давлению с их стороны и выбирать свой собственный путь, а ведь он еще совсем ребенок.